Александр Афанасьев - Врата скорби. Дикий Восток

— Понимаю — кивнул тайный советник — кстати, не раз и не два было, когда разночинцев, сосланных на Восток и пытавшихся там вести агитацию убивали на месте.

— Ничего удивительного. На Востоке и не бывает по-другому.

— Но здесь не Восток, здесь Россия.

— Именно поэтому — нам следовало бы забыть все свои разногласия. И становиться сильнее. Большевизм исходит из неверных предпосылок. Из ошибок. Пусть ошибок, сделанных из доброго побуждения — но все же ошибок. Тот, кто побывает в месте после рокоша, или после мусульманских беспорядков — тот уже не будет верить во всемирное братство людей. Если он конечно не дурак и не лжец…

Тайный советник кивнул. Если ответ ему и не понравился — то он никак этого не выдал.

— А как вы относитесь к исламу?

Князь улыбнулся

— Как я отношусь к исламу… я ненавижу его. Ислам — источник всех бедствий на Востоке.

— А поподробнее?

— Поподробнее. Ислам — принижает волю человека до слепого и всегда покорного раба Аллаха. Это воля Аллаха и он сделал так, как пожелал — вот обычные слова восточного человека, когда с ним происходит что-то плохое. И он — даже и не пытается того исправить. Истинно верящий в ислам человек — темен и невежественен. Он не считает нужным менять что-то вокруг себя. Обустраивать мир для своей жизни — он как будто наблюдатель в своей собственной жизни. Но случись что, стоит вам только задеть этого человека или его сородича — и вы столкнетесь со смертельной, застилающий разум яростью, самоубийственной яростью. Пришедшего в ярость мусульманина можно остановить только пулей, ничем иным, слов он не слышит. Пришедшую в ярость толпу — только пулеметной очередью. Мусульманин — в мятеже ли, в мире ли — ничего не сделает для спасения собственной жизни, он совершенно равнодушен к смерти. Мусульманин ленив, при этом весьма коварен — ислам, наверное, единственная религия в мире, которая позволяет обманывать. И убивать. Поэтому — если мы хотим, чтобы Восток стал неотъемлемой нашей частью — мы должны выкорчевать там ислам с корнем, заменив его чем-то другим…

— Чем же, например?

— Не знаю. Чем-то другим. Возможно, православием.

— Ладно. А что вы думаете о политике?

— О политике… Вы хотите знать, за кого я голосовал в Думу?

Тайный советник усмехнулся

— Зачем мне это? Меня интересуют… скажем так, ваши общие взгляды.

— Ну… прежде всего, я против парламентаризма

— И почему же?

— Достаточно взглянуть на нашу Думу, чтобы понять, почему.

— Хороший ответ, продолжайте.

— Я так же против ответственного правительства [129] Правительство, ответственное не перед Его Величеством, а перед Думой. Наряду с «четыреххвосткой» — прямыми, тайными, равными и всеобщими выборами — это стало основным требованием либеральной общественности к монархии. В нашем мире — мы к этому, в конце концов и пришли. Ну, как? Хорошо стало? . Правительство, ответственное перед большой группой людей — есть правительство, не ответственное ни перед кем и ни за что. Коалиционное правительство — еще хуже, это вообще не правительство, это балаган. Во главе государства — должна стоять одна выдающаяся личность. Кто это будет — все равно, главное чтобы этот пост он занимал по праву.

Последние слова были крайне опасными, поскольку допускали введение в России военной диктатуры. Вопрос о введении военной диктатуры — стоял в России все двадцатые годы, и даже тридцатые. Оголтелое разночинство и либералы атаковали Царя, требуя отречения, считая его «кровавым» и «тормозом свободы». Военные думали о том же, об отречении, но предъявляли совершенно другие требования — Царь слаб, России нужен сильный и жестокий правитель, способный железной рукой подавить сопротивление, расстреливать демонстрации как в Германии. Наиболее радикальные из военных — требовали применять нарывной газ против бунтующего крестьянства. Только вылезли из всей этой пропасти — кризис. Всемирная депрессия. Только сейчас — стало более — менее хорошо, и это при том, что перевооружена армия, перевооружен флот, созданы мощнейшие ВВС. Но мысли о диктатуре — военных посещать не переставали…

— А как вы относитесь к суфражисткам [130] Феминисткам. ?

— Полный бред. Их надо пороть и выдавать замуж. Только и всего.

— Как вы относитесь к внешней политике правительства?

Князь пожал плечами

— Я военный и давал присягу. Что касается меня — я полагаю, Британию надо было бомбить еще семь — восемь лет тому назад. Пока они есть — мы не будем жить спокойно.

— А как вы относитесь к либералам?

— Гнусные продажные негодяи.

Перед следующим вопросом тайный советник задумался

— Вас можно назвать смелым человеком?

— Вероятно, да, как и любого авиатора.

— А вы умеете хранить тайны?

— Это дело чести.

— Вы любите женщин?

— Что за вопрос…

— Вопрос как вопрос — сказал Богачев — и задан он не просто так.

— То есть…

— Как-то странно и дико мне жить без тебя, сердце лаской любви не согрето — фальшивя пропел тайный советник — вы, кстати, себя отлично показали. Просто отлично. И не испугались, вот что главное, в полицию не кинулись, даже сбросив двоих на рельсы…

Вид у капитана ВВС, князя Шаховского был весьма и весьма обалделый, надо так сказать.

— Челюсть подберите — резко сказал ему Богачев — право, я начинаю сомневаться в своем первоначальном мнении о вас.

— А… она тоже…

Богачев покачал головой, вроде как раздосадованно

— Догадались? Вот, так вот и берут вас, идиотов, на сладенькое. Медовая ловушка называется. А ведь вы подписку давали, лекции с вами проводишь, с идиотами…

Настя, Настя…

— Как… ее звали? — спросил князь, стараясь привести в порядок бешено стучащее сердце

— Почему звали? — недоуменно переспросил Богачев — и сейчас зовут. Мы обычно ее называем «Жар-птица».

Князь сдержал ругательство

— Да вы не переживайте… Что раскисли, как какой-нибудь… юнкер. Детский сад, штаны на лямках! Она вам, кстати, дала отличные рекомендации, десять из десяти. А здесь — принято доверять ее мнению.

Твою же мать…

— Итак? — Богачев смотрел пристально, как будто бы в самую душу — вы — с нами?

А катись оно все… колбаской.

— Еще бы не с вами…

Богачев расцвел

— Вот и отлично. Тогда, милостивый государь, прошу за мной. Будем оформляться…

Оформление было нелегким.

Он прошел три кабинета с психологами, каждый из которых задал не менее чем полтысячи вопросов… право же. Психология сама по себе является формой умопомешательства, ничуть не иначе. Написал две свои автобиографии — полную и краткую. Сдал отпечатки пальцев как какой-нибудь уголовник. В Боткинской больнице — прошел полный медицинский осмотр, который подтвердил лишь тот факт, что князь Шаховской не годен к полетам на боевых самолетах околозвукового типа, но отлично готов к работе шпионом.