Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

— Ты не знаешь какая у нас замечательная монета!

— Жаль, что не узнаю.

— Какой ты торопыга! — силой усадил меня обратно ювелир, — мы не будем спать ночью, но сделаем к сроку. Это всем другим встает чуть-чуть дороже.

— Не дороже 15 %. Если даже чуть-чуть дороже, я с вами дела иметь не буду.

Дядя Соломон был неприятно удивлен.

— Откуда ты знаешь про проценты? Да еще какие-то числа называешь…

— Пониманию процентов меня выучили еще в ранней юности, а загадочные числа я высчитал сегодня на Подольском Торге после разговоров с менялами и златокузнецами. На это ушла первая половина дня. Часть золота возьмут там, что-то на остальных семи базарах. Пятнадцать — это общая для всех цена. Для вас скидки не будет.

— Но золото надо взвесить! Капнуть кое-чего, проверить чистоту! Все это можно сделать только в моей мастерской.

— Вот туда сейчас, не теряя драгоценного времени, и отправимся.

Так и сделали, простившись с родней. В мастерской, после всех проверок, Соломон признал качественность золота, удостоверил его вес, и пошел разговор по монетам.

— Из такого высококачественного металла надо делать императорские солиды. Они славятся большим содержанием золота и высоко ценятся уже давно.

— А какие они? — заинтересовался я.

Мне подали небольшую, но тяжеленькую монетку. На одной стороне был изображен Голгофский крест с какими-то надписями по бокам, а вот на другой были выбиты два мужских лица, и одно из них весьма меня впечатлило.

Мужчина в возрасте поражал невероятной длиной усов. Никаких изгибов не было, и абсолютно прямые усищи торчали строго горизонтально в разные стороны. Таких усов за свою долгую жизнь я не видал ни разу, — ни в жизни, ни на картинках. Можно было бы расценить это как преувеличение гравера, вдобавок бородища у императора тоже была в эдаком ассирийском стиле — очень большая, но юноша на заднем плане имел небольшие и очень приличные усики и бородку.

— А что это переднему такие усищи пририсовали? — поинтересовался я. — Врагов что ли стращать?

— Монета ходит в обращении уже больше четырех веков, и как в ту пору выглядел император Констант Второй, никто уже не помнит, — то ли были такие поразительные усы, то ли нет. Но у его сына — Константина Четвертого, который изображен за левым плечом императора, явно была выраженная лопоухость, которую прятать не стали. Значит стремились добиться сходства изображения и властителя. Так что враги от вида усов просто трепетали!

Сейчас эти солиды чеканит императорский монетный двор в Константинополе. Он же следит, что бы не было лишних примесей и за весом монеты. Всякие плохонькие, но очень похожие монетки, вроде ареуса, сразу же изымаются. Солиды не выпуклые, чеканятся легко.

— Давай-ка посчитаем, сколько у тебя должно получиться золотых монет, — опять взял быка за рога я.

— Да я потом все посчитаю!

— А я сейчас.

— Самолично? Ты же боярин, зачем тебе отягощать свой светлый ум цифирью?

— Боярин не боярин, а денежки счет любят!

Соломон начал мне рассказывать о трудностях производства монеты и неизбежных потерях металла во время этого процесса.

— Давай все-таки посчитаем, как будем делить наши солиды, — перебил я чеканщика фальшивой монеты.

Такая формулировка улучшила настроение дяди Соломона, каждый из нас взял по писалу и куску бересты, стали считать. Письменными принадлежностями мастерская была оборудована на славу.

Посидели, посчитали. Получилось около девятисот солидов.

— А теперь послушай меня, как будут делиться готовые золотые, — начал говорить дядя Соломон.

— Говори! — напрягся я.

Ох обует богоизбранный, разует и разденет…

— Мне Наина с Ваней рассказали о вашем походе. Знаю, что золото не на пропой пойдет, не на загул с девчонками. Знаю, что ты не прибыль для себя идешь добывать, а от себя, от своей семьи деньги, и немалые деньги, оторвал. Вы все, вся ваша ватага, идете спасать мир, Землю, свои и наши семьи.

И мы, евреи, на этом наживаться не будем. Солиды из антековского золота получишь без всяких вычетов — поработаем в кои-то веки даром, не обломимся. Да еще и от себя добавим.

Люди нашей общины собрались вчера вечером, раввин тоже присутствовал, и решили дать денег, кто сколько сможет. Нас двадцать три семьи, по одному неровному взносу с каждой — есть евреи богатые, есть зажиточные, а есть и просто бедные. Я понимаю, выражение бедный еврей звучит смешно для русского человека, но такова горькая правда жизни.

Даже у богатых деньги сейчас вложены в дело, год был особо тяжелым, поэтому не взыщи — что собрали, то и собрали, большого мешка золота не получилось.

Соломон протянул мне кожаный увесистый мешочек. Ого-го! Да тут примерно с полкило!

— Спасибо и на этом! — обрадованно поблагодарил я.

— Немного, но если сравнивать с тем, сколько дали русские князья, бояре в высоких горлатных шапках, ваши богатейшие купцы, хозяева судов, лавок, теремов, мешков серебра, золота, кип драгоценных мехов, думаю мы дали совсем неплохо.

Да уж. Наши не дали ничего. Реально вырвал коней у новгородского князя Мстислава боярин Богуслав, так он белый волхв, и сам с нами идет.

Да и я колотился за княжескую жизнь как мог, работал днями и ночами, иначе и доблестному бывшему воеводе ничего бы не обломилось.

— Есть у нас один очень нищий Аарон, от него никаких денег и не ждали. Его последнее время наши женщины кормят из жалости. Так он снял с шеи дрожащими руками, одна из которых парализована, малюсенький холщовый мешочек, вынул из него золотой арабский динар и сказал:

Это все, что я скопил себе на похороны. Вы отдали от себя сто шестнадцать золотых, а этот динар будет сто семнадцатым, удачным. А если я умру, не скопив других денег, закопайте меня просто так.

Меня очень растрогала эта история, но из любопытства я все-таки спросил:

— А чем славится число сто семнадцать? Что в нем особо хорошего или плохого?

Соломон аж заохал от моего дремучего невежества, но потом вспомнив, что я ни с какого бока не иудей, объяснил.

— У нас, у евреев, нет плохих чисел, — есть хорошие и очень хорошие. Сто семнадцать для нас — это количество строф в Песне песней, которую принято читать в Песах.

Да, чтобы это понять, надо быть евреем как минимум в третьем поколении!

Видя выражение моего лица, ювелир дополнил свое объяснение:

— Сто семнадцать — ровно столько раз упоминается в Торе исход иудеев из Египта. Тора — это пятикнижие, дарованное Всевышним евреям и всему миру, божественное откровение и наследие.

Ну вот эта нумерология была русскому человеку попонятнее.

— Песнь песней царя Соломона входит и в ваш Ветхий Завет, который ты, видимо, плохо изучал.

— Да я его вовсе не изучал! И не читал даже. Что я тебе, поп что ли!