Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

Потом меня неожиданно позвал Лазарь.

— Слушай, боярина нет, а тут Машка с Варькой денег требуют.

— Сейчас уладим. Где они?

— На лавке во дворе сидят. Их другие бабы из общей комнаты, в которой они все ночуют, вышибли, чуть до драки дело не дошло.

Вышли во двор. Свидетельницы бойко лузгали семечки и сильно горестными не казались.

Я отсыпал каждой по десять монет и спросил:

— А что там за буча с вашими товарками?

— Дерзят. Орут: какие из вас Старшие, вы обе дуры, вечно ничего понять не можете! Зачем боярыню в монастырь засунули? Без нее нас всех уволят! Кому мы теперь здесь нужны? В общем, прижучить их надо.

А вот боярыня еще получку нам должна была выдать, как бы и эти деньги получить?

— Боярин Богуслав вернется, и все, что должен, выдаст — денег у него теперь немало. Заодно и с теремными девками разберется, он кого-нибудь борзого или нерадивого приструнить горазд.

— Да вон он с мужиком каким-то пришел! — первой увидала Славу востроглазая Варвара, мастерица кустового подглядывания.

— Вот сейчас ваш боярин со всем и разберется.

Лазарь тоже обрадовался.

— И насчет Елисея спросим — сегодня его тащить на рынок в рабство продавать, или можно до завтра обождать? Ребята, как прознали, чем суды закончились, страшно обрадовались, тиуна в подвал пристроили и еще кошелку серебра, украденного этим гадом, отдали.

— Это твои орлы серебро в усадьбе у тиуна откопали?

— Ага. Ишь как припрятал, сволочь, нашего боярина добро!

Богуслав со спутником подошли к нам.

— Мономах опытного тиуна со своего двора без споров мне отдал, — сказал Слава. — Платить буду хорошо, надеюсь не заворуется.

— Да и хотел бы завороваться, — усмехнулся в здоровенные с начинающейся проседью усы немолодой мужчина, — забыв про тридцать лет беспорочной службы, так не решился бы. Князь предупредил, что, если хоть что-то у тебя украду, так отпотчует, что на дыбу и эшафот сам проситься буду. А у меня семья, дети, есть и малые, их кормить, поить, одевать надо. Чем воровать, я лучше по старинке, по-честному поработаю. Сведи меня с тем, кто прежде твое немалое хозяйство вел, дела принимать буду.

— Да тиун, понимаешь, ушел!

— А теперь снова пришел, — негромко сказал я.

— Остатки разворовывать? — нахмурился Богуслав.

— Скорее долги отдавать. Пошли в подвал. Дружина Елисея опять поймала и теперь за воровство хочет в рабство продать. Кстати, у него еще ворованное изъяли. Девушки, хозяина тут подождите.

— Да нам все равно податься некуда!

— Вот и посидите.

В темнице Елисей встретил нас неласково. Он сидел связанный на куче гнилой соломы, свет еле-еле пробивался в узенькое зарешетчатое окошечко под очень высоким потолком.

— Ката привели? Только пытайте не пытайте, нету у меня больше ничего. Проще сразу казнить, хлопот меньше.

— Ты зачем, дурак, проворовался?! — неожиданно гаркнул Богуслав.

Нет, так дело не пойдет. Пора брать процесс в собственные руки.

— Чего ты кричишь, — начал я утихомиривать побратима, распутывая веревки на арестованном, — сам что ли не любил? Как подожмет это чувство, все на свете позабудешь, лишь бы с любимой вместе быть. Можешь даже и за три моря податься и семью забросить, лишь бы любушка рядом была.

Человек твою жизнь спас, бился за тебя насмерть. На что бы ты мертвый сгодился, для какого похода? До общей могилы? А спасенный на спасителя орать взялся, пытать еще в горячках начни. Ты Елисея водкой поить по гроб жизни должен, а не свирепствовать.

— Он меня обокрал, — понуро сказал Слава.

— Не веди с ним больше общих дел, а водкой все равно пои.

— Он у меня жену совратил!

— Я так думаю, жена тебе сейчас без надобности.

— Да пусть идет куда хочет, никто его ни пытать не будет, ни в рабство не продаст. Деньги возвращены, а на остальное мне наплевать.

— А вот уходить ему еще пока рановато. Пусть вначале все дела новому тиуну передаст, а уж потом уходит на все четыре стороны.

— Ты чего расселся-то, — спросил я Елисея, — полюбилась что ль подземная соломка? Пошли куда-нибудь в хорошее место, вроде кухни. Небось и есть, и пить хочешь?

— Знамо дело! — бодро ответствовал воспрянувший духом Елисей. — Кто ж такую гниду, как я, кормить будет! Да и поили нечасто.

Все двинулись в столовую, а я придержал Лазаря.

— Тут, Лазарь, неувязочка вышла. Елисей раньше в княжеской дружине сотником был, и в битве воеводе Богуславу жизнь спас.

— Не знаю его!

— Пятнадцать лет прошло, дело давнее, все быльем поросло. Все, кто знал, или погибли, или с Богуславом в Новгород ушли.

— Вот оно что… А чего же Елисей молчал, что он из наших?

— Да кто ж его знает! Хотел, может, проявить себя во всей красе, может просто денег на гулянку, что б выпить за знакомство не было, может боярством своим загордился — сейчас не угадаешь.

Да тут вдруг любовь случилась, заворовался. А у братьев по оружию тащить не будешь. А не тащить, вы ж больше всей прислуги в разы получаете. Утешал себя мыслью, что боярин со всеми долгами все равно, поди, расплатится. А может все и иначе было, не мне судить.

Сейчас просьба к тебе вот какая: растолкуй это все молодым своим, особенно одному вашему, который бритой башкой красуется и зверствует больше всех, что не нужно больше бывшего тиуна ловить и лупить. Пусть воевода сам с хозяйством своим решает, не ваша это забота.

— Ты же сам меня науськал!

— Я всего лишь хотел, чтобы боярыня развод без лишних споров дала, за жизнь Елисея убоявшись, а она, гадюка, дело аж до Божьего Суда довела, людьми рискнула, лишь бы от сытной кормушки не отлучили. У Капы к тиуну, видать, никакой и любви-то нету, на уме похоть одна. И еще вопрос: в кошеле, который откопали, монета есть или только одни подсвечники серебряные со всяким боярским барахлом?

— Есть, и немало, — успокоил меня Лазарь.

— Пошли кого-нибудь притащить кошель в обеденную залу, мы там будем.

— Хорошо, сейчас сделаю, — не стал спорить Лазарь.

А я подался на кухню. Там уже выпили по рюмочке, закусили, и теперь бурно обсуждали хозяйственные дела. Я присел, минут пять послушал и спросил у Елисея:

— А вот скажи мне, друг любезный, как ты дальше жить думаешь? Денег у тебя, вроде, нет, свое хозяйство, поди, с этими тиунскими делами в запущении, ворованное серебро все отняли. Красть опять пойдешь? Иль на дороге прохожих грабить приладишься со своим дворовым дедом?

Елисей опечалился и повесил голову.

— Дела мои плохи, жить не на что. Поля у меня небольшие, заброшенные, все бурьяном поросло. Несколько крестьян было, вместе с семьями разбежались в этом году по соседним боярам. Не знаю, что и делать.

— А я вот думаю, новому тиуну помощник требуется — каждое село ведь объехать надо, на старост поглядеть, недоимки взыскать, да мало ли дел! Ты все и всех знаешь, можешь показать и обсказать. А ты что боярин Богуслав по этому поводу думаешь?