Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

— Что за неведомые люди, на ночь глядя?

Я вышел вперед и доложил ситуацию.

— Значит, вы все скоморохи…

— Не все — вперед вышел чужой — я княжеский дьяк.

— Первый раз тебя вижу.

— Второй день работаю.

— Какая тебе обида нанесена?

Вот и главный потерпевший. Свой всегда ближе.

— Оскорбили, за грудки хватали, грозили.

— Деньги отняли?

— Хотели, не успели. Музыканты подошли, выручили.

Вина бандитов стала очень весомой.

— А у вас что?

— Деньги отняли.

— Много?

— Немножко до рубля не хватало.

— Посмотрим.

По его команде два дружинника протрясли татей, вынули даже то, что было за пазухой. Те нагло орали:

— Мы никого не трогали, они сами все отдали!

В гражданском суде, скажем у посадника, это бы прошло.

В 21 веке, с хорошим адвокатом, на ура. Но тут бандиты сделали большую ошибку — тронули княжьего человека. Воевода негромко приказал:

— Уймите их.

Каждому хватило по одному подарку от ратников, после которых они стояли молча, пытаясь вновь обрести дыхание. Да, и мне надо бы поучиться у Матвея. Те основы, что я получил в комсомольском оперотряде в юности, уже выветрились. Все отобранное ссыпали на стол. Деньги были. Командир взял из россыпи рубль, сунул Ярославу.

— Бери и убирайся со всей своей скоморошьей оравой! — И мягко своему работнику — завтра придет кат, он же у нас и палач, все расскажут, голубчики!

— Мы все сами расскажем, не хотим на дыбу!

Дыхание, видимо, вернулось. Один кивок ратникам, опять ушло.

— А князь вернется послезавтра, рассудит.

— А нам приходить? — встряли мои.

— Пошли вон! И чтоб я больше ваших мерзких рож тут не видал! Следственное дело было на невиданной высоте. Думаю, и князь с судебным решением сусолить не будет. И никакого Верховного суда Российской Федерации не будет. Только Божий. Мы пошли по домам, унося свои мерзкие рожи от военной власти города подальше.

Пришел уже затемно. Ведуна было не видно. Люба тоже не выходила. Пес не лаял. Стук в калитку эффекта не давал. А не спали — кое-где по дому был виден свет. Я попросил Потапа:

— Ну, полай хорошенько, оповести хозяев.

Прорываться через волкодава было безумием. Не укусит. Просто завалит и будет держать за горло до утра. Хозяин зверя в этом заверял. Ему охотно верилось. Караульщик пришел к верному решению: чем всю ночь караулить у калитки жуликоватого гостя, проще сдать его хозяевам и отправиться в уютную будку на теплую подстилку к верным блохам. Он басовито залаял.

Через некоторое время вышла молчаливая заплаканная девушка. Загнала собаку в конуру и встала, перекрыв псу выход из нее. Мне махнула рукой в сторону дома. Видимо, дочка в гостях у родителей. Пришла полюбоваться на жадного папеньку, утаивающего от единственной доченьки денежки, потребные ей для счастья с любимым муженьком. Внешне Агафья не блистала. Без большого приданого долго бы еще в девках куковала. Прошел к себе. Следом подошел Игорь. Сходу пожаловался.

— Бабы теперь в два голоса рыдают, доняли выше крыши. А их этот урод уже все деньги из семьи вытянул. А пока ему на изготовление цемента заработаешь, уже осень будет. Не успеешь.

Я добавил, что нужен еще кирпич, а он сам летом и осенью не вырастет. Ведун добавил, что народ сейчас очень плохо идет, денег нет. Все сидят и осени ждут. Пройдет урожай, они и пойдут.

— И, кстати ты меня и девок запутал непонятным словом — цемент. Это та же известь. Ей часто в домах белят. А пятьдесят лет назад построили Софийский собор, прежний-то деревянный, сгорел.

— Может у вас и кирпич есть? Называется как-нибудь по-другому.

— Тоже думал. Даже сходил, посоветовался с теми, кто известь обжигает.

— Ее еще и обжигают?

— Конечно. А то ни крепости, ни вязкости. А мастера для крепости в известку кровь и сырые яйца добавляют. Кое-кто льняное масло льет.

— А чья кровь?

— Ждешь ответа — конечно, христианских мучеников, — завеселился ведун. — А слыхал выражение: храм на крови?

— И у нас еще ходит: о древних церквях иногда так говорят.

— Берется петушок, режется. Вот его кровь и добавляется. Попы против — им сырые яйца льют. Еще растопленное сало можно закинуть, тоже неплохо.

Тут я вспомнил о прочитанной еще в подростках книге о Праге прежних веков. Там писали о строительстве моста и хвалились количеством добавленных сырых яиц. Тогда удивился, подумал: вот ведь что придумали иностранцы. А оказывается, это и у нас вовсю практикуется. Да пути господни неисповедимы…

— А камень из глины делать еще не наловчились. Где леса нет, в тех краях может и умеют. А у нас даже и мысли нет. И в любую сторону хоть три дня скачи, вековые деревья будут стоять. А вот печки часто из глины делают. Дома нет. Так что зятя лучше всего на конюшню, там ему самое место. И если больше одной животины поставить, от него, от пьяницы, разбегутся. Не справится, козу выдать, пусть пасет. А ты моих уйми завтра. Не выйдут к завтраку, зайди к Любе, скажи — не задалось с цементом. Тебя будить рано?

— Нет. Устал сегодня.

Рассказал о празднике, битве в лесу, походе в Кремль.

— Да, жизнь у тебя бурная. Когда завтра учиться придешь?

— К обеду ближе.

На том и расстались. Я лежал в темноте и думал, что еще два дела не задались. Выкинуло пожилого человека от спокойной и налаженной жизни, привычной работы, заработанной пенсии, любимой жены, детей черт знает куда. И возврата, похоже нет. А тут облом за обломом: в приказчиках чуть не убили, лечить, как привык, лучше и не пробовать, по ведунству пока не блещу, пою жиденьким голосом. И на прощание — цемент переходит в известь и из рук улетает. А делать кирпич — нет денег, да и не умею. Полагал: налепил из глины, сунул в печку и вуаля, вот оно богатство! А на самом деле, может мешать с чем надо? Или присадки какие-нибудь требуются? Сколько обжигать надо? Может, сушить перед этим положено? Ничего не знаю. Тут экспериментов, может, на три года.

А я, наглец, лучшего здесь человека, который меня кормит, поит, учит, хочет одеть, предоставляет жилье, платит деньги за просто так, донимаю через жену и дочь. Гаденыш. Безобидного кожемяку пытаюсь оторвать от любимого дела. Того тоже, поди, жена клюет. Скоморохов обираю. Типа, наставник. Хорошо, у них жен нету. Кругом гнида. Клейма ставить негде. А ведь был приличным человеком: не воровал, не убивал, никого не обирал. Всю жизнь честно зарабатывал. Здесь все успел.

Осталось только обокрасть кого-нибудь. Вот прицеливаюсь к именитому купцу. Послезавтра расскажу ему про свою ловкость в изготовлении кирпича. Деньги, конечно, не отдам. Скажу: извиняйте, не получилось. Перед тем, как убежать в блеске своей новой славы, поджечь дом у ведуна и зарезать молодую жену ушкуйника. С этими ободряющими мыслями я и уснул.