Надежда Дёмкина - Времена го(ро)да

Как вы знаете, среди дворян в течение XVIII и XIX веков считалось недостойным передвигаться в Петербурге посуху. То есть улицы были отданы простолюдинам, а все реки и каналы считались аристократическими. Конечно, за пределами столицы и вельможам, и даже императору с семьей приходилось пересаживаться в кареты и повозки, осваивать поезда и автомобили, но истинно дворянским, изысканным способом передвижения считалось только движение по воде.

И нигде кроме как в Петербурге нельзя было достигнуть практически любой точки города не выходя на сушу. Конечно, в советское время такое разделение было устранено, были пущены общественные паромы, введены дотации на покупку частных лодок, популяризировали лодочный спорт как доступный каждому гражданину (отсюда, кстати, знаменитые скульптуры «девушек с веслом» — мол, советская девушка ничем не хуже дворянки).

Вот и сейчас мы с вами плывем самым изысканным и аристократическим маршрутом столицы, куда еще сто лет назад нас вряд ли пустили бы.

А что же с рыбной ловлей? Конечно, двести лет назад все реки тут кишели рыбой. В воспоминаниях придворных петровских времен рассказывалось, как местные финские русалки сами запрыгивали в лодки, такое любопытство их разбирало. Но вскоре, когда русалок стали ловить как для эротических забав, так и просто для эксплуатации в речных работах, популяция этих рыб резко сократилась.

И уже к началу XIX века русалки и наяды остались только в преданиях (можно вспомнить Пушкина, который упоминает русалок лишь в своих сказках). Именно с русалок петербургские скульпторы лепили кариатид — не зря так часто они изображаются только с верхней половиной тела, нижняя целомудренно спрятана, чтобы не пугать жителей чешуей и хвостом.

Конечно, им в пару существовали и мужские особи — русалы — их вы можете видеть в образе атлантов (обратите внимание справа, на фасаде дворца Белосельских-Белозерских вы можете увидеть особенно яркие их изображения — уже утомленные тяжелой поденной работой на строительстве набережных, бородатые мощные русалы поддерживают колонны здания).

Но вы также можете вспомнить самых известных атлантов Петербурга — тех, что держат балкон Нового Эрмитажа. Они изображены в образе людей, у них есть ноги и нет никакого рыбьего хвоста. В чем же тут дело?

Дело в том, что именно тогда в середине XIX столетия все выжившие русалы и русалки ушли из здешних вод и по Балтийскому морю поднялись до Германии, где попросили политического убежища. Император был так разгневан их предательством, что раз и навсегда запретил изображать их и упоминать об их существовании.

С тех пор и в течение всего XX века о русалках и русалах говорилось как о мифических существах, чтобы скрыть факт их варварского истребления и эмиграции.

Сегодня, когда завеса тайны над многими фактами истории приоткрывается, мы можем сказать только, что русалочье племя выжило. Их видели во время экспедиций на Южный полюс. Но они отказываются общаться с людьми…

Мы с вами приближаемся к поворотной точке Невского — площади Восстания. Главное здание площади — это Московский вокзал. Именно железная дорога стала причиной того самого легендарного Восстания, в честь которого названа площадь. Если бы не это восстание, возможно, история нашей страны потекла бы по иному руслу — причем в прямом смысле этого слова.

В начале XIX века император Александр I задумался о том, как соединить две столицы России постоянным сообщением. Конечно, существовали почтовые тракты, ездили курьеры, были постоялые дворы и сменные лошади, но этого было уже недостаточно. Именно тогда он заинтересовался нововведением англичан — паровозом и железной дорогой. Они уже начали активно развиваться по всей Европе.

При дворе тут же образовались две партии — одни были за новинку, другие против нее. Противники ратовали за продолжение дела Петра I — развитие водных путей, которые должны были соединить между собой всю Россию. Их идея заключалась в том, что можно использовать естественные артерии страны — реки, озера, моря — и лишь соединить их между собой сетью каналов. Так и летом и зимой можно будет легко и быстро путешествовать по все стране.

По плану партии «водников» Москву и Петербург нужно было соединить каналом. «Водники» доказывали, что строительство железных дорог потребует очень много сил и вложений, что придется осваивать смежные производства, строить заводы, добывать больше и больше железа, словом, включиться в бесконечную гонку. Тогда как развивать водное передвижение намного легче и безболезненнее.

Но против «водников» неожиданно выступил сам народ. Узнав, что для железной дороги требуется всего лишь положить рельсы, тогда как что такое рыть каналы, все помнили на собственной шкуре, крепостные губерний между Москвой и Петербургом взбунтовались не на шутку. Бунт, конечно, подавили, но идею канала между городами пришлось похоронить.

Оказалось, что прокладывать железную дорогу тоже непросто, но тут уж бунтовать сил не было — за что боролись, на то и напоролись. Так победили сторонники сухопутного развития России. А площадь перед первым в стране железнодорожным вокзалом стала площадью Восстания.

Здесь Невский делает свой знаменитый излом. Подзорная труба проспекта должна быть направлена к лавре — но ее не видно, ведь посередине хребет Невского переломлен. Церковь остается вне поля зрения всевидящего ока царя.

Таким образом хитроумные монахи, которым было поручено прокладывать свою часть канала, избежали тотального надзора, притворившись, что они ошиблись в расчетах.

Невский здесь уже и тише, дворцов на его берегах уже нет, потому что застраивался он в основном уже в конце XIX века. Здесь преобладает рядовая застройка того времени — доходные дома, не отличающиеся архитектурными достоинствами.

Районы вокруг этой части Невского проспекта были отданы на откуп обслуживающей аристократию бедноте. Тут селились мелкие чиновники, прислуга, кухарки, кучера, рабочие.

Главная достопримечательность этих мест — это сама лавра. Окутанная звонами, спрятанная за погостами, выросшая на пересечении четырех рек, под клобуком трезиниевского купола лавра вела свою жизнь и плела свою политику. Это был церковный центр города — звание, которое пытались оспорить и Петропавловский собор как место захоронения императорской фамилии, и Исаакиевский собор как самый роскошный храм столицы, и Казанский собор как символ победы в войне с Наполеоном — но никому не удалось.

Лавра продолжала оставаться вторым полюсом магнита, противоположным Зимнему дворцу. А между ними нес свои воды Невский, соединяя их и разделяя.