Павел Дмитриев - Скрепы нового мира (Анизотропное шоссе, Iii)

Спустя примерно час, то есть к подаче горячего, тема меня достала до печенок, я и вспылил:

- Спорить не буду, падение экономики Италии при фашистах прекратилось, пошел рост. Притом достаточно быстрый в их курьезный ультра-либеральный***** период. Но еще более быстрый рост начался во Франции годом раньше, а в Германии двумя годами позже. И теперь, спустя восемь лет, разрыв в подушевом госдоходе между ними и Италией вырос раза эдак в полтора.

- Разве можно так взять, и сравнить! - удивленно вскинулся от антрекота Зазубрин. - У немцев и французов что ни год, то кризис, постоянно растет безработица, множество людей голодает, забастовки и стачки непрерывно. Не сегодня, так так завтра до революции дело дойдет.

- Тем временем прикормленные Муссолини журналисты исправно рапортуют об успехах комплексной мелиорации в долине реки По и окончательном разгроме мафии на Сицилии.

- В этом же нет ничего плохого!

- Действительно, все отлично, - презрительно фыркнул я. - Вот только хоть ты тресни, а экономика соседей, со всем их перманентным парламентским блядством, растет заметно быстрее. И году к сороковому, из расчета на человека, обгонит итальянскую чуть ли не вдвое. При том что в восемнадцатом они стартовали ровнехонько с одного уровня.

\\\*В.Я. Зазубрин родился в 1895-ом, в 1928 исключен из ВКП(б), работал в редакции журнала "Колхозник". В 1937 арестован и расстрелян вместе с женой. Интересные факты: 1. По написанной им в 1923 году (но не опубликованной) повести "Щепка" в 1992 снят фильм "Чекист". 2. В 1932 году на встрече писателей с членами правительства, на квартире Горького, сравнил Муссолини со Сталиным (в качестве неудачного комплимента последнему).\\\

\\\**К примеру, в дни оккупации Корфу, осенью 1923, одна лишь московская пресса высказалась благожелательно к Италии. В 1927-ом наоборот, уже Муссолини молчанием поддерживал СССР в "деле Раковского".\\\

\\\***Течение действительно прогрессивно - в настоящее время теория корпоративизма стала составной частью идеологии христианской демократии.\\\

\\\****Джон Гемпден (1595 - 1643) - английский политик, парламентарий, активно участвовавший в оспаривании права короля Карла I на абсолютную власть, что стало прелюдией к Английской революции.\\\

\\\*****После прихода к власти Муссолини объявил фашистов "либералами в классическом смысле этого слова". И это были не пустые слова - только в первую половину 1923 года в Италии были открыты 595 новых акционерных обществ. Общее увеличение акционерного капитала составило 1,25 миллиарда лир.\\\

Легко строить прогнозы, зная историю наперед.

- Позвольте, позвольте, молодой человек, - до Зазубрина наконец-то дошло, что разговор выкатился далеко за рамки пикейножилетного трепа. - Вы удивительно неплохо разбираетесь в политэкономии для...

- Заводского электрика?

- Вот именно!

- Обязательно соответствовать? - я отложил нож и ухватился правой за вилку как за ложку. - Так лучше?

- Несомненно, - помрачнел Зазубрин. Завис на десяток секунд, а затем так же как я сменил нож на вилку. - С некоторых пор принято врагов не слушать, а сразу уничтожать.

- Только кровь дает бег звенящему колесу истории, - мне вспомнились недавние газеты. - Так вроде бы говорил Муссолини?

- Разве ты можешь возразить?!

- Что этот макаронник может знать про настоящую кровь и грязь! - зло осклабился я в ответ. - То ли дело у нас.... мозги, и те стали собирать в банку, а не честно разбрызгивать пулей по стенке.

Зазубрин вздрогнул всем телом. Уперся в меня заледеневшими глазами.

- А ты видел, как крысы с визгом, в драку, выгрызают из земляного пола человечью кровь? Их языки острые, красные, как всполохи огня!

- Неужели ночные кошмары? - я отмел дьявольский образ подальше от своего сознания. - Распространенная болезнь среди... ох!

Острый носок лаковой туфельки с размаху ударил по моей лодыжке.

- Тут случайно Булгакова нет? - резко повысила голос Саша.

- Как? - отозвалась сидевшая рядом с ней дама. - Милочка, вы разве еще не в курсе?

- Что ним случилось? - неподдельно испугалась Саша.

- Так его же выпустили!

- Откуда? - тут же переключился на новую тему я. - Неужели из лагеря?

- Да нет же, из СССР, насовсем, - с величавым спокойствием разъяснила ситуацию дама. - Сам Сырцов разрешили, вот Миша и укатил к брату в Париж, еще до первомая.

- Сбежал, контра! - со странным полувосторгом-полузлорадством констатировал Зазубрин. Дотянулся до бутылки, и под тихий бульк пробормотал: - Правильно сделал, сук..н сын, все равно тут никому нах..й не нужен.*

При виде щедро расплескиваемой по скатерти водки я поторопился сам наполнить вином бокалы Саши и ее соседки; безобразные красные разводы совсем не то, что требуется нашему столу.

- Что ж, товарищи, выпьем за продолжение "Белой гвардии", - поднял неожиданный тост Зазубрин.

- Ему не придется писать смертельный "Батум"... - тихо добавил я скорее для себя, чем собеседников.

Однако был услышан:

- Вы так хорошо знаете Михаила? - вопрошающе подняла брови дама.

- К сожалению нет, - признался я и, поднимая рюмку, в полный голос заявил: - Но совершенно уверен, Булгаков тут единственный, кого потомки будут с удовольствием перечитывать через сто лет.** То есть был тут.

Над нашим краем праздничного стола повисла бестактная тишина.

Каждый писатель уверен в собственной нетленке. Каждый мнит себя великим. Мы тут никто - они все. Сплоченные в редакциях и коллегиях, десятках авторских союзов, сбитые на пьянках рабкоров, пер...трахавшие по кругу женщин своего круга, их сестер, подруг и, боюсь, многих братьев и мужей. В их шкафах спрятаны штабели скелетов. Они сплоченная, злобная, склочная стая. Мы никчемные чужаки. Только авторитет Бабеля дает нам шанс влиться, стать своими за свински ломящимся столом.

- Браво, молодой человек! Браво! - без усилий сорвала флер напряженности дама. - Давно я не слышала столь тонких комплиментов.

Она склонилась поближе к Александре, и принялась что-то ей тихо рассказывать по-французски. С каждым словом глаза моей супруги все больше и больше расширялись, пока не приняли совсем уже неприличный вид. При первой же паузе Александра быстро ткнулась в мое ухо, и на одном дыхании выпалила, почему-то тоже по-французски:

- Любовь Евгеньевна*** - жена Булгакова!

- Oh mon Dieu! - схватился за голову я.

- Держи, поможет! - Зазубрин недрогнувшей рукой протянул мне новую, полную дьявольской жидкости рюмку. - Все проблемы в нашей жизни от женщин! Они лучше нас, мужчин, умнее, даже умирают они красивее!

- Красиво нужно жить, а не умирать, - проворчал я. Однако рюмку принял.

В борьбе с успевшим подостыть антрекотом я краем уха прислушивался к тихому щебетанию: Саша рассказывала новой знакомой историю про найденное утром письмо. Наболело у нее, не иначе; и все бы хорошо, да только с каждым словом жены глаза Любовь Евгеньевны все сильнее наливались тоскливой болью. Угрызений совести по этому поводу я не испытывал, меня раздирало на части любопытство. Кажется, я незаметно для самого себя достиг того странного состояния, когда подсознание уже решило для себя что-то очень важное, а вот сознание - все еще ждет финального толчка.