Олег Касаткин - Да здравствует Государь! Три книги в одном томе

…Однажды московский городской голова Борис Николаевич Чичерин, спросил у Победоносцева совета – мол житья от воров да грабителей не стало в городе – обывателю, вечером выйти на улицу уже страшно! Торговля терпит громадные убытки, людей ддо смерти убивают!

– Да знаете ли вы, Борис Николаевич, вообще, что такое Россия? – с вдруг поднявшимся раздражением произнес тогда Победоносцев. Это ледяная пустыня, и по ней ходит лихой человек, часто иноверец. Многие просто забыли Бога и не помнят родства. Им еще предстоит изжить в себе варнака, каторжника, переделать собственную натуру. …Оставьте полицейское полицейским и не вмешивайтесь в уголовную сферу, – закончил он речь. Она ни мне, ни вам не по зубам. Найдите на должность обер-полицеймейстера сильного человека, он быстро наведет порядок. Нужен сильный человек!

Тоска по такому сильному человеку томила душу всю жизнь. Ах, если бы в России нашелся такой деятель! Сколько бед она бы миновала!

И вот такой человек есть… И почему же Победоносцеву так печально?

– Решение этого дела не от нас зависит, и не нам судить царей! – процитировал Соловьева Константин Петрович вслух. Тут уж ничего не прибавить…

О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Или кто был советником Ему? …Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки. Аминь» – пробормотал он с навернувшейся слезой.

Министр финансов вошел, и остановился напротив Георгия. – Присаживайтесь, Иван Алексеевич… Министр опустился в кресло, украдкой оглядевшись. На столе лежала куча разнообразных книг и брошюр – известия разных земств издания биржевых комитетов отчеты акционерных обществ ежегодники министерства финансов и железнодорожные журналы… Монарх явно готовился к этой встрече. А может еще и Витте появится – иначе зачем бы касаться государю железных дорог? Впрочем – узнаем – уже сейчас – Господин Вышнеградский, – Георгий излучал саму доброжелательность. Я хочу поговорить с вам о положении русской биржи и того как обстоят дела с русскими ценными бумагами. – С ценными бумагами, – зачем-то повторил Вышнеградский. Сейчас Ваше Величество как раз проводится серия конверсионных займов за границей… Согласно плану утвержденному моим ведомством еще по поручению вашего царственного отца, – прозвучало плохо – словно бы он оправдывался. – Простите, Иван Алексеевич – а не поясните – чем таковой займ отличается от обычного? – Охотно Ваше Величество! – оживился министр. Конверсионные займы – это по сути замена ранее выпущенных государственных бумаг новыми с целью удлинения сроков займа и изменения заемного процента, как правило, его понижением. В общем виде понятие конверсии государственного ссуды определяется как изменение условий государственного кредита посредством обмена его облигаций на облигации нового ссуды, что фактически означает прекращение старого долгового обязательства и возникновение нового…

Вышнеградский вещал обстоятельно уверено – словно профессор. Впрочем – он и есть профессор – Петербургского технологического института и Михайловской артиллерийской академии, – вспомнил Георгий. И изобретатель – например изобрел механический портовый погрузчик.

– И таким образом задачей нынешних займов является обмен имевших хождение на иностранных рынках пяти и шестипроцентных облигаций старых займов на займы с более низкими процентами и более длительными сроками погашения.

При этом снижается текущая нагрузка на казну по государственному долгу.

– Тогда какой толк заимодавцам с подобной сделки?

– Итоговые выплаты выходят несколько больше – но более растянуто так сказать во времени – так что и нашей казне облегчение и банкирам – лишняя копейка…

Мы переводим весь долг в четырехпроцентные облигации что нам даст возможность при увеличении срока погашения до восьмидесяти лет и увеличении общей суммы погашения на… – Вышнеградский на миг запнулся – сто восемьдесят пять миллионов рублей иметь ежегодную экономию платежей по долгу в размере сорока миллионов рублей. Что немаловажно в свете грядущего увеличения затрат казны, – с обреченным вздохом добавил он. (Про то что сии облигации – еще отличное средство всевозможных спекуляций и махинаций министр решил не говорить) – И эти займы уже предъявлены к реализации? – спросил монарх как бы между прочим – Да – уже появились на биржах. – Ну сорок миллионов золотом экономии это хорошо… – Георгий пробарабанил пальцем по столу. А вот что вы скажете относительно возможного участия государства в коммерческой биржевой игре? Это бы возможно дало не меньше? – Подобные не практикуется как таковое. Ни в одной стране мира, – зачем-то уточил министр – Но в самом деле – почему бы казне не играть на бирже добывая деньги так сказать из воздуха? Хотя бы не от своего имени, а через некие уполномоченные особо банки или маклерские конторы? – Видите ли, государь, – после короткой паузы изрек Вышнеградский – решительно не понимая куда клонит император и в конце концов решившись отделаться казенной формулой. Той что прогонял из кабинета просящих промышленников оказавшихся близкими к разорению… Не сказать, чтобы эти идеи не имели хождения… Но… биржа есть биржа. Банк или маклер могут взяв казенные деньги как приобрести капитал, так и утратить. И власти придется входить так сказать в положение и возмещать убытки – не говоря уже о собственно убытках казенных в виде пропавших в неудачной операции денег. Против этого я решительно возражаю. – А почему же? – с самым невинным видом осведомился монарх. – На этот вопрос есть две точки зрения – что банки спасение для русских финансов, а государственные кредиты – спасение для русских банков. А по-моему – в них зло. Казна не должна принимать участие в частных спекуляциях – будь то заводы, железные дороги и тем более – биржа. Нельзя служить двум господам – и частнособственнические дела должны быть прямо и недвусмысленно отделены от государственного кошелька… Не нужно спасать как водилось прежде от разорения то или иное дело – эти разорятся, но тысячи – сотни тысяч будут спасены этим примером. – Разумно… – согласился Георгий с готовностью. Но как тогда понимать это ? На стол перед Вышнеградским легла записка государственного контролера. Тот пробежал ее глазами и побледнел. Листок выскользнул из задрожавших пальцев. – Как это понимать? – повторил монарх с улыбкой. Молчание. – Я жду ваших объяснений. Молчание стало прямо таки чугунным – вот-вот рухнет и раздавит проштрафившегося сановника. – Какая ваша доля в этом… гешефте? На этот раз фраза прозвучала лязгом передернутого затвора. – Половина… – обреченно выдохнул Вышнеградский. – То есть миллион? – Да! Но двести тысяч… помощникам в департаменте и казначействе… Министру уже явственно слышался кандальный перезвон и чудилось серое сукно арестантского халата с бубновым тузом на спине. – И вы так спокойно об этом говорите? – Ва-аше … Ваше Ип…. Ипм… – Императорское Величество, – подсказал Георгий. Коему вы изволили залезть в карман. Можно сказать что в правый – левый карман это деньги удельных доходов, – уточнил он. Нехорошо это Иван Алексеевич…. Нехорошо-с! – повторил он самым обычным тоном – отчего министру стало еще страшнее. «Точно – Сибирь!» – Иван Алексеевич – ну вот скажите… Император поднялся – прошелся по кабинету взад-вперед… Скажите – неужели вам не хватает тех безгрешных доходов каковые имеете с того что подсказываете нужным людям – каков будет курс рубля и какие именно подряды правительство намерено раздать в ближайшее время? – Клянусь – это… просто сложился определенный порядок действий на бирже при размещении государственных бумаг. Невозможно без того чтобы солидные банки…так сказать… участвовали в деле… – лепетал министр – Так-так… – Георгий весь подобрался – а сейчас скажите-ка то же самое – но внятно и четко? Объяснения чуть пришедшего в себя министра заставило Георгия печально покачать головой. В мемуарах да записках о русско-турецкой войне встречал он рассказы что обнаглевшие сверх всякой меры интенданты уже не только тащили что плохо лежало – но не выдавали в действующие части довольстве и жалования без того чтобы не получить свой процент… Теперь же выяснилось, что что-то такое творилось при выпуске государственных бумаг.