Олег Касаткин - Да здравствует Государь! Три книги в одном томе

С.Таганцев «История создания музея Александра III» 1937. Издательство министерства просвещения.

Следующий день начался неплохо – хотя с уже привычно тревожащих флотских дел. Из Морского технического комитета пришел довольно любопытный доклад на высочайшее имя – «О воздухоходных морских судах.»

Суть идеи была в том чтобы создать компрессором или мощным вентилятором слой сжатого воздуха под особо устроенным днищем корабля, который чуть-чуть приподнимает его над поверхностью воды – создавая что – то вроде смазки из уплотненной атмосферы. Отсутствие трения о воду в свою очередь позволяло двигаться вперед «со значительной быстротой». Дело необычное, хотя как оказалось и неновое. Еще в 1853 году, как сообщал доклад, некий коллежский асессор Иванов подал на имя главноуправляющего путями сообщений графа Кейнмихеля рапорт о придуманном им судне такого рода – «трёхкильном духоплаве».

Рассмотрев затею так и эдак, Департамент проектов и смет ведомства в итоге отказал изобретателю.

Идею эту однако с некоторых пор обсуждают в Англии – мысль касаемо использования «воздушной смазки для днища» отстаивал изобретатель Уильям Фруд с 1877 года; а создатель минных катеров Торникрофт даже представил модель такого корабля с выступами и впадинами ниже ватерлинии для создания с их помощью под днищем воздушного пузыря. Восемь лет назад, в 1882 году швед Лаваль даже запатентовал особое устройство для подачи сжатого воздуха под такое судно. И не удивительно что швед – как оказалось впервые идею такого судна выдвинул аж в 1716 году именно шведский философ Эммануил Сведенборг.

В завершении документа испрашивалось царское разрешение организовать при Техническом комитете небольшую – «сообразно изысканным суммам» – лабораторию по созданию легких скоростных миноносок на подобном принципе.

Подписан доклад был неким лейтенантом Басалаго… Из молодежи собранной великим князем – как припомнил император. Подумал, и, покачав головой, начертал резолюцию: «Несвоевременно. Оставить до появления плавающих образцов в заграничных флотах». Со времен приснопамятной лодки Джевецкого Георгий приобрел стойкое недоверие к многообещающим прожектам и чудесным машинам. Но лейтенанта надо запомнить…

Затем – аудиенция Витте на тему подготовки к строительству Сибирской дороги. Выслушав министра он мягко пожурил Сергея Юльевича за несколько мелких упущений – пусть не зазнается.

И вот наконец главное. И самое неприятное.

Дежурный лай лакея-глашатая и в кабинет вошел Драгомиров.

– Здравия желаю – Ваше Императорское Величество! – громко поприветствовал он. Подсознательно Георгий ожидал что тот рявкнет как на плацу и даже невольно вздрогнул. Но тот всего лишь чуть повысил голос.

– Здравствуйте – господин генерал-полковник, – сухо поприветствовал в ответ Георгий внимательно изучая лицо гостя – как прореагирует тот на явно выраженное недовольство.

Драгомиров виду однако не подал – стоя истуканом.

Полагалось бы предложить ему сесть – вернее – разрешить сесть – но Георгий этого делать не стал. Было в этом нечто мальчишеское может быть – но пусть проштрафившийся «воевода» постоит перед ним как гимназист перед учителем отчитывающим за мелкую шкоду.

Вначале, эту встречу он думал провести в присутствии Плеве и Гурко… Но в последний момент передумал. В конце концов это дело между генералом и царем – если угодно царское дело.

Кроме того – порка подчиненного в присутствии министра – не самая лучшая затея – хотя конечно Гурко придется довести до сведения.

Вчера он вызвал Плеве – с докладом о положении в Киевском генерал-губернаторстве.

Плеве был как всегда деловит и говорил по существу.

– Что вы скажете о Клейгельсе? – для начала спросил Георгий. Справляется ли?

– Государь – армейские вопросы это не по части ведения вверенного мне Вашей волей министерства, – коротко поклонился Плеве.

– Но все-таки командующий округом бывший ваш подчиненный.

– Господин Клейгельс был им считанные недели – позволил себе улыбнуться министр. Варшавским обер-полицмейстером он был семь лет – а в российской армии служил… служит – поправился он – больше тридцати лет.

– Тем не менее…

– Государь, – в глазах Плеве отразилось беспокойство. – Я могу лишь говорить о том что известно о настроениях умов в генерал-губернаторстве.

– Жалеют Драгомирова? – проницательно кивнул Георгий.

– Не совсем, – Плеве погрустнел. Вернее жалеют, но больше осуждают это решение.

Офицеры в частных беседах прямо скажем недовольны – ибо почитают Драгомирова за наилучшего из русских военачальников нынешнего времени. Доходит дело до того что…

Простите государь – но имели место совершенно неподобающие шутки…

– И какие же? – взгляд Георгия снова сделался настойчивым.

– В салонах Киева шутили о том что если конь Калигулы стал сенатором то в России лейтенант флотский стал царем. Простите Государь… – повторил Плеве.

– Ваше высокопревосходительство, – вежливо произнес Георгий. Вам нечего совершенно конфузится – напротив вы поступили достойно не скрыв от меня правды.

Стыдно должно было быть людям отпускающим подобные шутки.

Но так или иначе – вам как главе ведомства внутренних дел следует подготовить не позднее завтрашнего дня указ о назначении Клейгельса генерал-губернатором.

Плеве лишь склонил голову в знак согласия.

И на будущее… Все относящееся к… нехорошим слухам касающихся армии – полученные или от чиновников с мест или… Георгий запнулся подбирая слова. Как назвать тайных агентов ведомства Плеве? Как назло на язык просилось что то обидное – вроде «соглядатаи» или «сикофанты». Или иными путями, – закончил он. Так вот – они должны собираться в особую папку и докладываться по первому Нашему требованию.

Отпустив министра восвояси, Георгий устало вытянулся в кресле. Определенно надо бы отдохнуть – но как отдохнешь – со всеми этими Драгомировыми?

Хорошо по крайней мере Победоносцев перестал докучать – видимо занялся вплотную Синодом. А может быть разбирается с Государственным Контролем? «Ну хоть кто-то делом занят!».

Все без малого двое суток какие заняло у него путешествие в столицу, Драгомиров напряженно думал – по какой причине его так срочно хочет видеть Царёныш ?

Отказать себе в удовольствии называть занимающего престол юнца так – о само собой лишь про себя – и то с оглядкой – он не мог. И не в одной молодости сей особы дело – хотя конечно и в ней. Ведь подпоручику – поручику и то без ценза выслуженного и роты или эскадрона не дадут! А тут – держава! Многое – очень многое сплелось в его чувстве – начиная от вещей старых и о которых тоже лучше думать лишь про себя и заканчивая тем что на троне Российском нежданно-негаданно оказался флотский . Льстецы вспоминают аж Петра Великого – забывая, что создатель флота российского именовал себя «бомбардирской роты поручик Петр Михайлов». Вот как! – мысленно воздел генерал указательный палец. Бомбардир, господа! A не шаутбенахт какой или спаси Христос – лейтенант! Да уж… Не то чтоб Михаил Иванович так уж оплакивал погибшего государя Александра Александровича – на то свои причины. Но тот хоть был генерал – подлинный, отцом произведенный, службу знавший. А главное – как же не вовремя преставился! Из-за нескольких гнилых шпал дела российские наперекосяк пошли! Единственное, пожалуй, в чем он был полностью согласен с юнцом на троне – так это с его расправой над виновниками катастрофы под Борками. Разве что сам Драгомиров – будь его воля – сгноил в казематах Шлиссельбурга еще и Черевина – поделом было бы дурачку! Но зачем все же его вызывают аж императорской телеграммой??