Олег Касаткин - Да здравствует Государь! Три книги в одном томе

Потом генерал вспомнил рассказанное сослуживцем. Что де при обсуждении дел связанных с новой винтовкой монарх повелел выяснить – кто занимается пулеметами кроме Хайрема Максима – и представить ему все проекты какие обнаружатся.

Ну да – конечно – как всякому мальчишке ему больше серьёзных дел понятны всякие механические игрушки. Предок его вот игрался в солдатики – и доигрался: кулак Орлова выбил из него дух. А этот будет играть в пушечки и митральезки («Где б еще Орловых сыскать?», – мелькнуло в мозгу злой искрой). И министром недаром сделан Гурко – тот подыграл Царёнышу и вернул мундиры прежнего парадного облика – денег издержат Бог весть сколько – а лучше б казарм построили.

И вызван он в Петербург за репутацию «штыколюба» и врага стрельбы.

Драгомиров с хитринкой ухмыльнулся в усы.

Небось думает вытащить старого заслуженного генерала да натравить на него ловких штабных пердимоноклей – из молодых да ранних – выставив трактирным мальчиком для битья чтобы лишний раз утвердить и свою власть и свои идейки. А вот ему! Покажем что согласны с новыми веяниями. И Драгомиров тут же принялся обдумывать – что скажет монарху. О Драгомирове всегда говорили как о хорошем знатоке тактики – вот и будет лихой ловкий маневр. И предстанет он перед светлые очи юнца не ретроградом – а мудрым и осторожным человеком пекущимся лишь за то чтобы во всем была мера. И на бумагу дорожного блокнота легли строки первых тезисов…

«Пуля и штык не исключают, но дополняют друг друга; первая прокладывает дорогу второму, и упускать из вида ту, либо другой одинаково нерационально, и рано или поздно, но неминуемо ведет к катастрофам»…

И вот сейчас, поднимаясь по лестнице Зимнего дворца он повторял про себя тезисы того что выскажет Царёнышу по военному вопросу. Дело серьезное – многое зависит от того, что решит сей юнец сегодня. Поэтому надо постараться его удивить – «Удивить – значит победить» как говорил Суворов. И если ему и в самом деле нравятся пулеметы – будет сказано что русской армии нужно побольше пулеметов. И вот сейчас он стоял и ждал – глядя на сидевшего в кресле молодого человека. Ждал, ощущая странную тревогу.

– Господин Драгомиров, – услышал он негромкий и какой-то слегка печальный голос. Конечно неприятно когда Наших офицеров вы именуете «фазанами» и обещаете воткнуть им перья… неудобно сказать куда. И когда вы третируете Наших министров – уподобляясь турецкому паше в своем пашалыке – ни во что не ставящем Стамбул. Но даже глупец или самодур еще могут быть верными слугами престолу. Но вот человек в здравом уме и твердой памяти готовый перейти на сторону заговорщиков и не видящий в этом ничего особенного не может состоять в императорской службе. Чтобы сообщить об этом я вас и вызвал.

Генерал ощутил страх и непонимание.

«Заговор? В Киеве? «Голубые мундиры» что-то обнаружили? Но при чем тут я?»

– Ваше Императорское величество, – Драгомиров еще подумал мельком что голос его отчего то звучит как будто со стороны и совершенно не похоже на себя. Государь – я право же не понимаю – о каких заговорщиках идет речь. Я могу заверить что никаких сведений о каком то заговоре в Киеве или наместничестве мне не докладывали. Я готов понести наказание, если мои подчиненные проглядели злоумышленников – но я не всемогущ и не всеведущ – и разве что в этом виноват…

– Это не в Киеве. Это в Санкт-Петербурге, – произнес Георгий. Я о том, о чем вы говорили восемь лет назад с майором Тихоцким. Вы выразились в том смысле что готовы примкнуть к смутьянам если они будут иметь успех со своей… – злость проступила на молодом лице Царёныша – «военно-революционной организацией»..

– Ваше Величество. Георгий Александрович, – торопливо забормотал генерал, про себя думая что правы древние – нет ничего тайного что не стало бы явным.

– Я право же не знаю… никакого разговора по сути и не было – так – пустая болтовня – признаю – глупая и недостойная меня. Тем более свято убежден что сия организация если и существовала то лишь в воображении самого майора и двух – трех ее собутыльников.

– Это лишь ваши гипотезы. А ваше молчание и ваши слова – это факт, имеющий значение и для суда, – монарх был сама неумолимость.

«Суд?! О Боже? Неужели… Он решиться и на Это?» А Драгомиров еще пожелал зла Черевину…

– Но вы правы о глупости и недостойности. Вы вместо сообщения о заговоре и измене предписанного любому верноподданному скрыли и обращение к вам означенного майора и его слова.

– Но это именно слова, – воскликнул Драгомиров – у меня были лишь слова – мои против его.

– Да… – как бы в раздумье Георгий покачал головой. У вас было ваше слово против его слов. Слово майора против слова генерала и наставника царствовавшего монарха. Вы предали моего отца – который заметим не сделал вам ничего дурного кроме повышения в чинах и по службе! – в голосе прозвучал прорвавшийся кипящей лавой гнев.

Повисло долгое молчание.

– Что с мной будет? – вдруг вымолвил Драгомиров. И словно спохватившись добавил, – Ваше императорское величество.

– Отставка без мундира, – бросил Георгий, опуская голову к бумагам. Драгомиров вдруг понял что он уже не существует для Монарха . И вышел волоча ноги.

У выхода из приемной дорогу ему перегородили четверо. Трое жандармов – ротмистр с двумя унтерами, и полковник лейб-гвардии. Он узнал Ширинкина.

– Михаил Иванович Драгомиров? – произнес тот не поприветствовав старшего по чину. – Вам высочайше предписано покинуть Санкт-Петербург и последовать в ваше имение где надлежит пребывать до особого распоряжения.

– Но дела… сдача дел в Киеве… – он постарался придать голосу спокойствие, но возражения прозвучали жалко («Должно быть эту полицейскую крысу Клейгельса и назначат!»)

– В этом нет нужды – господин генерал Клейгельс уже принял дела… – подтвердил его мысль полковник.

– Да, конечно, – согласился теперь уже бывший генерал. Я сейчас же соберусь и уже завтра выеду.

– Никак нет, – Ширинкин был сама невозмутимость – согласно приказу вас незамедлительно доставят на вокзал, и препроводят к месту жительству.

Драгомиров угрюмо набычился, загоревшись запоздалым гневом.

И жандармы синхронно придвинулись поближе.

– Я что – арестован?? – каркнул Драгомиров

– Никак нет, – уточнил Ширинкин. Вас предписано доставить. В остальном вы свободны. Пока свободны…

– Ваше императорское величество, – спросил министр выслушав сообщение о судьбе Драгомирова. Не оспаривая Вашего решения – могу ли я узнать о причине подобной суровости? – Господин Драгомиров как мне стало известно игрался в политику и примерял на себя облик Бонапартия, – сухо уточнил Георгий не вдаваясь в подробности. Видимо общение с покойным Скобелевым не пошло ему на пользу. В этой связи – я намерен переменить порядок службы и вообще – утвердить положение, при котором даже тень нелояльности высказанной частным или еще каким-то образом делает нахождение на службе невозможным. Невозможно господин Гурко быть верным присяге в присутственные часы и вольнодумцем за ужином. И очищение армии от… – он замешкался подбирая слова – нигилиствующих – также как от скобелевщины и доморощенных буланжистов и будет в числе первостепенных дел. Моих и ваших.