Патрик Дункан - Дракула против Гитлера

одного фута от него, Дракула оторвал ему руку и сильно ударил ею другого немца. Оба офицера повалились на пол, где Дракула раздавил им глотки каблуками,

словно каких-то паразитов.

Дракула держал в руке мертвую руку погибшего, по-прежнему еще сжимавшую Шмайсер. Вампир отделил эту руку от автомата, выбросил ее в сторону, и, стоя посреди

устроенного им погрома, внимательно осмотрел Шмайсер MP38, словно размышляя, а не забрать ли его с собой?

«Потрясающе», подумал он вслух. «Какой существенный прогресс». Он положил автомат на бар, заглянул затем за полукруглую его стойку, посмотреть, не прячется

ли там кто-нибудь, после чего осмотрел вагон, убедившись, что в живых никого не осталось, и вышел из него.

Резкий и отчетливый звук Шмайсера охранника в тамбуре, стрелявшего полной автоматической очередью, встревожил офицеров второго вагона, которые поняли,

что что-то неладно. По крайней мере, некоторые из них. И когда Фаркаш распахнул дверь товарного вагона, я бросил взгляд на второй люксовый вагон и увидел

с полдюжины немцев, вытащивших свои пистолеты и осторожно приближавшихся к тамбуру.

Рядом со мной находилась Люси, которая тоже это заметила. «Слишком много стволов против него одного», пробормотала она. «Мы что, бросим его там одного

сражаться со всеми ними?»

Она подняла свой Люгер и бросилась к вагону.

Я, конечно же, последовал за ней.

Войдя в вагон с другой стороны, мы стали свидетелями отвратительной сцены: пьяные жлобы передавали друг другу по кругу молодую девчушку, и каждый из них

срывал с нее часть одежды. Они были настолько поглощены этим извращенным занятием, сопровождавшимся непрекращавшимся пением хором, что сначала даже не

заметили, что происходит в том конце вагона, где появился Дракула.

Когда вошел Дракула, покрытый свежей и уже спекшейся кровью, несколько офицеров на время оставили свои развлечения и соизволили обратить на него свое внимание.

У них появились новые, более неотложные основания уделить этому особо серьезное внимание, когда он врезался в центр скопления офицеров и начал их убивать.

И тут он тоже пожрал лишь нескольких, разрывая им шеи своими клыками. Он превратился в зверя, управляемого одной только жаждой крови и смерти, дав волю

своему неконтролируемому яростному бешенству и инстинктам. И когда я смотрел на эту ужасающую картину, я думал только об одном – о том, о чем предупреждал

нас Ван Хельсинг. Душа смертного человека в этом чудовище была не слишком заметна.

Но в тот момент времени на философские размышления не было, так как нацисты, находившиеся в нашей части вагона, повытаскивали свое оружие. Один придурок

выстрелил себе в бедро, спьяну вынимая из кобуры свой Вальтер. Если не считать этого раненого алкаша, Дракуле противостояло теперь с десяток вооруженных

людей. Пули для него были безредны, если бы их было двое или трое, однако довольно сильный огонь мог разорвать ему тело в клочья – до такой степени, что,

боюсь, он не имел об этом четкого представления.

Поэтому я выстрелил в одного из немцев. В спину, да. Я не горжусь этим, но они превосходили нас в численности, и заранее благородно предупреждать врага

о наших намерениях было бы глупостью.

Мой выстрел был поддержан и огнем Люси из Люгера. Мы вдвоем успели завалить пятерых или шестерых нацистов, еще до того как те успели обернуться к нам.

Некоторые из них были лишь ранены и стали стрелять в нас в ответ, даже во время падения. Мне еще предстоит усвоить урок: раненный человек столь же опасен,

как и живой. Стрелять нужно на поражение.

Дракула тоже стал жертвой этого изречения. Одному из немцев из первого вагона удалось уцелеть, и он тайком подкрался к нему сзади.

Он почувствовал острую боль, инстинктивно сунул руку за спину и, ощупав, наткнулся на рукоятку ножа, воткнутого ему в плечо. Выдернув его, он повернулся

к молодому лейтенанту-блондину, стоявшему перед ним с широко раскрытыми голубыми глазами и державшему в дрожащей руке пустые ножны.

«А ты думаешь, мне не больно?», спросил Дракула молодого вояку и вонзил кинжал нациста ему же самому в голову сверху.

На вампира бросился еще один немец, подняв свой пистолет. Дракула не стал ждать, пока тот выстрелит. Он просто схватил вояку за френч и одной рукой ударил

его головой о стойку бара из красного дерева, после чего, перевернув его вверх ногами, стал бить его головой об эту твердую деревянную поверхность, словно

вбивая гвоздь, несколько раз, пока его череп не слился с плечами, превратившись в кровавое месиво.

Пока Дракула один за другим расправлялся с немцами, мы с Люси занялись собственной кровавой бойней. Позже, когда у меня было время подумать об этом, я

решил, что у меня случилось тогда какое-то умопомрачение из-за того, что происходило в этом вагоне. Были ли отличия той кровожадной рукопашной бойни, которую

устроил там Дракула, от того, как обрушились на противника мы с Люси? Насилие, сотворенное первым, было несколько более зверским и, возможно, довольно

неприглядным по сравнению с нашими, более эффективными методами, но результат был одним и тем же — полный вагон мертвецов.

Вспышка безумной жестокости прекратилась, и Дракула оглядел вагон. Все было в крови. Ни одного живого шевелящегося тела. Тишина и густой зловонный запах

кровавой смерти заполнили вагон. Он посмотрел на нас красными глазами, налитыми кровью настолько, что они были какими-то мутными. Его бешеный взгляд был

таким свирепым и нечеловеческим, что я взял Люси за руку и вывел ее из этой кровавой бани. Она не стала сопротивляться, будучи так же сильно потрясена,

как и я, присутствием в этом чего-то демонического. Таким несомненно зверским было теперешнее состояние Дракулы, что я был уверен в том, что он потерял

над собой контроль и того и гляди нападет и на нас. Она впервые увидела собственными глазами его жестокие зверства.

Оставшись один, Дракула заметил какое-то шевеление за стойкой бара. С кошачьим рычанием он обнажил клыки и зашипел, так как животная злоба все еще управляла

его действиями. Он протянул руку вниз, схватил кого-то за большую копну волос и вытащил из-за стойки прятавшегося там человека.

Это была цыганка, прикрывавшая обнаженные груди скрещенными руками и в смиренном ужасе взиравшая на окровавленное существо перед собой. К стыду своему

я вынужден признаться в том, что, торопясь уйти, я позабыл об этой пленнице.

Дракула почувствовал, как жажда крови затуманила ему разум, зрение и способность восприятия. Вокруг осталось лишь мясо и кровь, все превратилось в добычу.

Он чувствовал тепло тела девушки, слышал, как качает ее сердце кровь, видел, как пульсируют ее вены, и все это с обостренным восприятием, недоступным чувствам