Надежда Голубенкова - Новые дворяне

Перекусив, Ваня решил подняться к отцу, которого почему-то в столовой не оказалось. Ещё вчера юноша рассказал ему о письме, и Пётр пообещал помочь, но не сказал, как именно это сделает.

— Входите, — раздался чуть приглушённый голос, когда Ваня постучал.

Отец просматривал за рабочим столом какие-то документы. Оторвавшись от работы, он взглянул на гостя:

— Проходи, мой мальчик, — отодвигая бумаги, указал он сыну на кресло.

— Ты опять меня так называешь. У меня же есть имя, — попенял ему юноша, однако сердце отозвалось теплотой: он сам себе стеснялся признаться, что ему нравится, когда его отец так к нему обращается.

— Хорошо, я постараюсь исправиться, — улыбнулся сыну мужчина. — Я поговорил вчера с баронессой. Как только прочистят дорогу, мы вместе отправимся в город поговорить с Борисом. Если ты, конечно, не против.

— Буду рад, — искренне ответил юноша, после чего с некоторой опаской посмотрел на отца. — Я сказал остальным ребятам, что ты мой крёстный. Ты не возражаешь?

Мужчина недоверчиво посмотрел на него, а потом ни с того ни с сего рассмеялся и, подойдя, потрепал сына по волосам.

— Это превосходно! Теперь наше общение не вызовет ни у кого вопросов. А я-то всё ломал голову над этой проблемой.

— Никола тоже сказал, что ты не рассердишься, — чувствуя невероятное облегчение, ответил Ваня.

— Рассержусь? — удивился наставник. — Как тебе подобное могло прийти в голову?

— Но это не всё, — Ваня посмотрел прямо в глаза отцу, прежде чем решился продолжить. — Если возможно, я хочу поменять своё отчество, — эта идея крутилась у него в голове уже несколько недель, и вот он, наконец, озвучил её.

— Ты правда этого хочешь? — в голосе пропали весёлые нотки, теперь Пётр был абсолютно серьёзным.

— Да, — уверенно кивнул юноша.

Пётр Анатольевич вернулся в своё кресло и какое-то время молчал.

— Это можно устроить, — наконец, произнёс мужчина. — У баронессы есть связи, мы можем изменить твоё свидетельство о рождении, и на основании этого ты получишь новый паспорт. Ты уверен, что не передумаешь?

— Уверен.

— Хорошо, тогда займёмся в городе и этим. Тебе надо будет всего лишь поставить несколько подписей и сфотографироваться. И вот ты уже Иван Владимирович, — мужчина сглотнул, не в силах продолжить. Решение сына для него было неожиданным, но очень значимым.

— Я думаю, мама была бы рада, — улыбнулся подросток.

***

Дорога в город появилась за несколько дней до окончания каникул. Везти студентов уже не было никакого смысла, зато этим в полной мере воспользовались преподаватели. Ранним утром Ваня с Петром Анатольевичем сели в «Патриот» баронессы, сама женщина заняла переднее пассажирское сидение, за рулём был, как обычно, Прохор Степанович. Валерий Кондратьевич тоже сегодня отправился в город. В его джипе, кроме Евгения Денисовича, поехали две учительницы, Людмила Егоровна и Елена Алексеевна.

Удивительно, но дорога без остановок заняла у них меньше трёх часов. Потом директриса с завхозом отправились по делам академии, а Ваня с наставником пересели на обычную электричку.

— А почему не на автобусе? — всё-таки не сдержал удивления юноша.

— Так мы приедем значительно быстрее, — с удобством расположившись на противоположной скамейке, пояснил Пётр. — В шесть вечера мы должны вернуться обратно, Анна Константиновна согласилась нас подождать, если управится с делами раньше.

— Замечательно, — кивнул юноша. Сейчас было лишь начало одиннадцатого, им предстояло ехать почти два часа.

Ваня даже не представлял, как за полгода соскучился по цивилизации! Он с жадностью смотрел в окно на покрытые снегом поля, на деревеньки и города, которые они проезжали. Ему показалось, что добрались они уж очень быстро! Через полчаса на автобусе, они вместе вошли во двор, где Ваня провёл своё детство. Зайдя в подъезд и поднявшись на нужный этаж, мальчик в нерешительности остановился у дверей своей квартиры. Ему на плечо легла рука отца.

***

Борис Соколов, растратив все деньги, что у него были, какое-то время скитался по старым друзьям, пока те его просто не выгнали. Тогда-то он и вспомнил, что у него остались ключи от квартиры. Пасынка препятствием он не считал, но была бывшая жена, которую он, как оказалось, недооценивал. То, что она оставила его без квартиры, для него было ударом ниже пояса: он был уверен, что квартиру, как полученную в браке, разделят поровну, а там уж он как-нибудь выжил бы их.

И как вообще он мог забыть об этом треклятом завещании?! Сжёг бы — и всего делов. А ведь бабка оказалась ещё той ведьмой: всё прописала так, что суд оставил его ни с чем. Он теперь даже нигде не прописан, с работы уволили, бомж одним словом. До чего докатился! А ведь когда-то ему пророчили великое будущее.

Подойдя к подъезду, он встретил соседку — бабульку с первого этажа. От неё он и узнал, что его бывшая жена умерла, а пасынок куда-то уехал учиться, и квартира пустует уже несколько месяцев. Это было ему на руку, и он без зазрения совести остался в доме. Вместо поиска хоть какой-то работы, он стал распродавать оставшуюся в квартире мебель. На бутылку и закусь хватало, а когда пасынок не появился на праздниках, Борис окончательно успокоился.

И вот, когда он уже и не ждал, в замке раздался звук поворота ключа.

***

Ваня замер на пороге. Первое, что он испытал, был шок. В квартире было ужасно грязно, на полу валялись бутылки, невыносимо пахло дешёвыми сигаретами и перегаром. Они с наставником прошли в зал. Здесь их ждал новый сюрприз: там не было ничего. Абсолютно. Ни шкафа, ни старенького телевизора, ни оставшегося ещё от бабушки раскладного дивана, на котором спали мама с отчимом. Ничего.

Рванув в свою комнату, Ваня увидел кровать, свой старенький стол и в углу сломанный стул. Ни комода, ни зеркала, ни книжного шкафа не было. Даже ковёр исчез, и настольная лампа. «Не может быть!» — билась в голове единственная мысль.

— Щенок, это ты? — раздался пьяный голос со стороны кухни, послышался звон откатившихся бутылок.

— Как он мог? — прошептал юноша. В груди медленно поднималась злость.

Мужчина промолчал, и лишь опять положил руку на плечо сына. К ним кто-то шёл, спотыкаясь и довольно громко сквернословя. Когда Пётр увидел брата, он испытал омерзение. Какой-то частью души он всё-таки надеялся, что сын преувеличивал. Но, оказывается, всё намного хуже, чем рассказывал его мальчик. Перед ним предстал пьяный в стельку обросший алкаш, больше похожий на бомжа. Заплывшими глазами Борис посмотрел на него:

— А ты кто будешь? Вон из моего дома!

Он собирался ответить, но Ваня успел первым. Сделав шаг, и смотря в глаза своему отчему, юноша тихо, но очень чётко сказал:

— Это не твой дом.