Роман Грачев - Край непуганых

Иван глотнул кофе, распахнул окно на такой же прозрачной, как и купол, торцевой стене. Отсюда открывался прекрасный вид на город: шпиль костела, купола православной церкви, зеленые островки парков, башни делового центра. Небо ясное, ни облачка, легкий ветерок…

А этот сопляк Курочкин еще спрашивает, что его тут держит! Молодой еще, бестолочь, не понимает, что в этом мире ценно, а что не стоит здоровья и нервов.

У Самохвалова было двое детей. Оба уже взрослые. Дочь Ирина уехала в Оренбург с мужем. Тот получил интересную работу в университете, возглавил кафедру. Она тоже потихоньку пытается преподавать, точнее, подрабатывает репетиторством. На большее не хватает сил и времени — она уже на пятом месяце, так что скоро у Терентьича будет внук или внучка. Сын служит по контракту в армии. С малолетства мечтал бегать с автоматом по лесам. Служит уже четвертый год и на гражданку не торопится. Оба навещают родителей по крупным праздникам и в дни рождения, регулярно звонят. Он страшно по ним скучает. Ведь еще совсем недавно они бегали по двору, сдирая коленки и пачкая штаны. Он строил дом для них, надеялся, что они будут жить здесь все вместе — родители, дети и их семьи, внуки. Но стариков никто не спрашивает.

Словом, Володька Курочкин, бестолковый, легкомысленный и чересчур амбициозный (без всяких, впрочем, на то оснований) позволял ему хоть немного проявлять свои застоявшиеся педагогические навыки. Поначалу что-то получалось, и Самохвалов надеялся, что со временем из парня выйдет хороший офицер полиции…

Володя так и не вышел на связь. Весь день и всю ночь его мать обрывала телефон и самого Самохвалова, и городских экстренных служб, и городской клиники, и даже морга. Он как в воду канул. Иван со своей стороны тоже наводил справки через знакомых — может, кто-то видел парня в городе — но все без толку. А потом этот проклятый взрыв на стадионе.

Иван Терентьич покряхтел, подошел к верстаку в углу площадки, где в тисках была зажата доска. Нужно было заменить одну проблемную половицу в том месте, где встанет бильярдный стол. Самохвалов взял в руки рубанок, снял несколько слоев древесины… и бросил инструмент на стол. Какая, к черту, работа!

В голове отчетливо пульсировала мысль: парень вляпался в историю. Он не отсыпается пьяный у друзей и не сбежал в губернию за лучшей долей. Он именно что вляпался.

Иван Терентьич набрал номер на мобильном телефоне. Абонент откликнулся только после пятого длинного гудка.

— Алло, Павел Сергеевич! Это Самохвалов, с «Северного». Не разбудил?.. А, ну да, прошу прощения, господин майор, глупый вопрос. У меня ЧП… — Иван помолчал, выслушивая ругань начальника полиции («ну что, вашу мать, еще могло случиться?!»). — Пропал сотрудник, старший сержант Курочкин… Не могу знать. Вчера вышел из дома, направился на службу… Наверно, на службу, но до нас не дошел и до сих пор не объявился. Я на связи с его матерью, друзьями и знакомыми. Никаких следов и зацепок… Может, еще объявится, но тут ведь… Дело в том, что при нем табельное оружие… Да, согласен, потому и докладываю… Нет, замечаний к нему не было, но… Да, хорошо, объявляем в розыск, я оповещу все действующие патрули.

В город мы выехали уже после полудня. Аня позвонила в свою студию, отменила занятия у младших групп (это было резонно, учитывая, что на стадионе еще продолжались работы). Таким образом, сегодня у нее образовался выходной. Признаюсь, мы не удержались и еще раз занялись любовью, а потом сидели на заднем дворе и пили морс. Михалыча не было. Наверно, приходил в себя после вчерашнего или просто испытывал чувство вины передо мной.

Перед выездом я позвонил Косте Симанкову, назначил встречу. Ане я сказал, что у меня есть в городе дела, но если она хочет составить мне компанию, так и быть, может ехать со мной.

Топать пешком около километра до автобусной остановки нам было лень, и мы заказали такси. В дороге Аня прижималась ко мне, держа за руку и положив голову на плечо. Мне казалось, что после сегодняшней ночи она не отпустит меня не на миг. Собственно, я и не возражал.

— А почему ты не возьмешь машину в прокат? — спросила она. — Пешком по нашей округе все штиблеты стопчешь. Прокат у нас недорогой, машины хорошие, новые.

— Я слишком много времени провел за рулем. Пора бы и отдохнуть. Задница, знаешь ли, не железная.

— Не железная, — хихикнула Аня, — но вполне упругая.

И она меня ущипнула. Так еще кокетка!

— Если серьезно, я вдруг полюбил ходить пешком. Особенно здорово делать это в небольших городах, где много зелени и свежий воздух. Да, ноги иногда по вечерам просто отваливаются, но это приятная усталость.

Машина выехала на улицу Ясеневую, которая пересекалась с главной улицей города — Пушкина. Но мы не свернули в центр.

— А о чем ты пишешь в своих книгах? — спросила Аня.

Я не был готов к такому вопросу. Действительно, коли уж состряпал себе легенду Тура Хейердала, мог бы и над содержанием своих ненаписанных книг покумекать.

— О том, что вижу, — уклончиво ответил я. — О людях, с которыми встречался, о городах, в которых останавливался.

— Здорово! Обо мне тоже напишешь?

— Все будет зависеть от тебя, дорогая моя…

Зазвонил мой сотовый телефон.

— Извини, Ань.

Я взглянул на дисплей.

Святов.

Черт, а ведь я, к стыду своему, почти забыл о его существовании. Да чего там, я и о вчерашнем взрыве напрочь забыл. Удивительна человеческая психика — личное счастье, пусть даже такое мимолетное, вытесняет из сознания абстрактные тревоги. То, что случилось вчера в городе, случилось не со мной, хоть я и присутствовал непосредственно в эпицентре. Стоило мне опуститься с Аней на кровать, как все исчезло — чужие страхи, опасения и волнения. Может, это черта нашего человека из Старого Мира? Ведь проглотили же мы и «Норд-Ост», и Беслан. Взрывы, пожары, наводнения — они где-то там, не с нами, в прямоугольнике телевизора. А у нас не течет и не капает.

Впрочем, Аня ведь родилась и выросла здесь и за все время, что мы были вместе, она тоже ни разу не вспомнила о происходящем в Крае.

Говорю же, чудна психика человеческая.

— Алло! — сказал я, покосившись в сторону Ани. Она наверняка услышит реплики Николая, не говоря уж про мои ответы. — Привет! Как самочувствие?

— Молитвами здешних сестричек, — усмехнулся майор. Голос его звучал тверже и увереннее. — Что скажешь по поводу вчерашнего? Я тут только теленовостями да разговорам персонала пробавляюсь. Известно чего?

Аня из вежливости отстранилась и уставилась в окно.

— Коль, повиси минутку, не отключайся.

Я прижал телефон к груди. У меня было два варианта, и оба так себе. Можно было попросить остановить машину у обочины, выйти и спокойно поговорить, а потом на вопросы Ани просто чем-нибудь отбояриться (впрочем, она девочка тактичная, под кожу не полезет). Второй вариант вписывался в план действий, который я мысленно уже набросал в голове. План рискованный, наверно, даже глупый, но я знал, что рано или поздно мне придется это сделать.