Роман Грачев - Край непуганых

Он остановился возле четвертого стула, который я на всякий случай занял сумочкой Ани. Заговорил не сразу, сначала оглядел нас цепким взглядом. В руке у него я заметил свою записку.

— Так! — наконец, произнес он. — День добрый, дама и господа! Вы, кажется, хотели меня видеть?

Костя дожевал последний пельмень, Аня отвлеклась от сока. Я улыбнулся.

— Здравствуйте. Вы Павел Федорович, я правильно понимаю?

— Пока просто Павел. Но если так и дальше пойдет, — он показал записку, — то можно будет и Пашей кликать. Но посмотрим…

— Отлично. Присаживайтесь.

— Впервые мне в моем собственном заведении предлагают присесть. — Заняв свободное место, он посмотрел на Костю. — Вкусно было, юноша?

— Угу, как дома.

— На это я и делал ставку.

Гринько положил мою записку на стол.

— Жду разъяснений.

— А они нужны?

— Да. Допустим, большинство пунктов мне знакомо, но последний…

Я взял записку, развернул, пробежал еще раз глазами, хотя сам ее писал. Список был составлен совершенно интуитивно. Я вообще не знал, сработает ли он.

— Давно не были на родине? — спросил я.

— Почти полгода.

— «Нелюбовь» — новый фильм Андрея Звягинцева. Получил приз жюри в Каннах. У него неплохая критика и отличные перспективы

— Не слежу за его карьерой. Слишком депрессивен. Мне одного «Левиафана» хватило, да и то сестра уговорила посмотреть. Я больше фантастику люблю.

— С другими пунктами затруднений не возникло?

— Перестройку застал в слишком нежном возрасте, Горбачева помню по фотографиям и рассказам родителей, а вот малиновые пиджаки, «Эйс Оф Бейс», дефолт, Гуус Хидинк — это мое. Но к чему такие сложности?

— Чтобы избежать лишних разговоров.

Гринько снова оглядел нас, барабаня пальцами по столу. Взгляд его хитрых глаз немного задержался на Ане. Девушка смутилась.

— Как догадались?

— Ваше заведение копирует мою любимую в детстве пельменную недалеко от метро «Марьино». Ностальгия сработала.

Лицо Гринько украсила радушная улыбка.

— Ну, тогда добро пожаловать, землячки! Теперь я Паша, и можно на «ты».

— А я Сережа. Это Костя и Аня.

Мы пожали друг другу руки.

— Ребят, заканчивайте с обедом и пошли ко мне в кабинет. Здесь шумно.

Офис Гринько больше смахивал на небрежно обжитую подсобку. Это было довольно унылое помещение с окрашенными в блеклые цвета стенами и одним окном, выходящим на внутренний двор. Солнце сквозь это окно почти не пробивалось — дворик был завален металлическими и деревянными конструкциями и упирался в высокий забор — поэтому даже сейчас в комнате горел электрический свет. Из мебели имелись два стола, расставленные буквой «Г», несколько стульев, небольшой диван у стены и старый деревянный шкаф.

Паша предложил присесть Ане на диван, мы же с Костей устроились на стульях. Хозяин восседал за столом перед большим монитором компьютера.

— В общем, я повар в третьем поколении, — рассказывал Павел, сложив руки на пузе. — Дед работал в обкомовской столовой. Страна голодала после войны, но кое-кто жрал в три горла. Отец рассказывал, что дед таскал домой всякие салями, сыры, балык. С барского плеча, так сказать.

Я покосился в сторону Ани. Все присутствующие в комнате, кроме нее, понимали, о чем идет речь. Девушка выглядела растерянной, но слушала внимательно.

— Отец окончил кулинарное училище, — продолжал Гринько, — летал по дешевым кафе, столовым, дослужился до приличного ресторана, где до пенсии и трудился. Так что, получается, вся моя сознательная жизнь прошла рядом с вкусной едой. Вот, видите… — Он взялся за нижнюю часть живота, свисавшую поверх шорт. Своей фигуры парень, похоже, не стеснялся.

— Пошел по стопам, — сказал я. — Как сюда попал, Паш? И когда?

Он прикинул в уме.

— Почти полтора года назад.

Я присвистнул. Если сравнивать с Михалычем, срок не очень большой, но логистика получалась совсем уж непонятная. Не мог Петровский торчать тут так дого, не мог он быть проводником для всех наших, кто здесь обитает.

— А как это произошло?

— Товарищ привез.

— То есть… как?

— Очень просто. Есть у меня приятель в Москве, Сашка Мухомендриков. Перепродажей тачек занимается. Мы с ним с шестого класса вместе, не разлей вода. Каждую пятницу или субботу пиво пили, футбол-хоккей смотрели. Но стал он куда-то пропадать на два-три месяца. Возвращался счастливый, улыбка до ушей. Командировки, говорит… Какие, нафиг, командировки, он отродясь дальше Раменского не уезжал, домосед законченный. В общем, размотал я его. Рассказал Саня про это место. Я, конечно, не поверил. Тогда он взял два билета на «Южный Урал», запихнул меня в купе, а здесь на вокзале вытащил из вагона. Остальное — дело техники.

Сразу несколько вопросов крутилось у меня в голове. И я не знал, какой задать в первую очередь. Но Павел, кажется, и не нуждался в них.

— Потусовались с ним тут, он меня во все местные реалии погрузил, снял дом у Южных Ворот, подкинул деньжат и умотал.

— Как… умотал?

— Сел в наш поезд и уехал. Ему тут скучно. Он же двинут на тачках, готов ковыряться в них целыми днями. А тут ему чего делать? Здешние жители больше предпочитают пешком ходить, машин на весь город полторы штуки с бампером. Иногда заглядывает отдохнуть пару недель, а потом обратно. Правда, давно вот уже не приезжал, месяцев восемь. Кажется, в декабре был в прошлый раз… да, точно, в декабре. Не знаю, может, с ним случилось чего.

Я чуть не сполз со стула. Вопросы в голове уже дрались между собой за право вырваться наружу. Аня кусала губы и смотрела в пол. Я бы многое отдал за то, чтобы узнать, о чем она сейчас думала.

— А ты сам, Паш?

— А чего я… Изучил местный рынок общепита и понял, что ребята тут совсем зажирели. Решил капнуть в бочку цивилизации ложку совка. Получилась пельменная в нашем родном формате, как у тебя в Марьино. Номер шесть просто так присовокупил, для большей советскости. Днем отбоя нет от посетителей.

— А назад вернуться, как Сашка, если это так просто?

Павел удивился.

— Зачем? Раз в полгода сгонял домой, осмотрелся, убедился, что все по-прежнему, пообщался с товарищами, ответил на письма — и снова сюда. Мне хватает.

Я молча хлопал глазами. Его привез сюда приятель, мотается туда-сюда… Значит…

Память тут же подкинула наш разговор в обеденном зале: «Давно не были на родине?» — «Полгода». А живет здесь Павел Гринько уже полтора!

— Так ты…

— А вы разве нет?

Костя смотрел на меня непонимающим взглядом.

— Все ясно, — сказал Павел с добродушной усмешкой. — Вы думаете, что застряли здесь навсегда. Это не так, ребята. Каждую субботу в семь ноль-пять вечера здесь останавливается наша тачанка. Точнее, их две — с востока и с запада, меняются через неделю. Поезда никогда не опаздывают, ровно в пять минут восьмого вагоны встают у первой платформы, как штык. Я проверял несколько раз — секунда в секунду! Для железной дороги это редкость… В общем, когда я чувствую, что соскучился, оставляю здесь на хозяйстве заместителя и уматываю. А потом возвращаюсь. Там меня, кроме друзей, ничто не держит. Родителей уже нет, царствие им небесное, а с женой в разводе. Детишек она мне не подарила, в бизнес подалась…