Андрей Посняков - Разящий клинок [litres]

– О да, да… – шевалье оживленно всплеснул руками, что-то тихонько прошептал на ухо Насте, потом вновь повысил голос: – Вы ведь, кажется, знаменитый поэт, месье Давыдов? Прочтете свои стихи?

– Обязательно! Только тогда не чай… тогда вино несите. Коли уж дело на то пошло.

Минут через пять влюбленные заявились вдвоем, безо всякой охраны. Принесли свечку, две бутылки вина и корзину с вареными яйцами, сыром и хлебом. Месье д’Эрувиль по-свойски уселся рядом с пленником, Настена – напротив. Вообще, девчонка держалась настороже, не спуская с Дениса глаз, полных плохо скрытого недоверия и подозрений. Кстати, эта бывшая крепостная прихватила с собой пистолет, положив его рядом, на скамейку.

Наверняка оружие заряжено. Сколько ей надо времени, чтобы выстрелить? Секунда? Две?

– Вы хотели стихи? Что же… – поднявшись на ноги, Давыдов заложил руки за спину и начал:

– О, браво, браво! – дослушав, захлопал француз. – Настя, тебе понравилось?

– Понравилось.

– А о любви у вас есть?

Нашлось у Дениса и о любви, куда же без этого?

Даже Настя чуть улыбнулась, д’Эрувиль же пришел в полнейший восторг. Особенно ему понравилась последняя строчка, он ее даже повторил на свой манер:

– Et après: «cher ami, encore…» Вот уж, поистине, верно сказано… Но нет, нет, Настя! Это не про тебя.

– А меня никто никогда не спрашивал, – жестко ухмыльнулась девушка. – Просто брали… и все.

– Сатрапы! – выругался француз. – Подлые и низкие люди. Какие-то Сарданапалы, или я вообще не знаю, кто? Как можно владеть людьми? Я вас, Денис Васильевич, спрашиваю – как? И ведь не стыдно! Не совестно. Ни капли. Ничуть.

Давыдов ничего не ответил – просто молча разлил вино и протянул кружки гостям… или, лучше уж сказать – тюремщиками:

– За поэзию. За музу.

– Да!

Опп!

Девчонку Денис достал апперкотом! Без всякой жалости. Вырубил прямым ударом в скулу – не много и надо было. Д’Эрувиль даже не успел сообразить, что происходит, – буквально какие-то секунды и – нате вам, «хук» или «кривой». Тоже в челюсть! Боковой удар, один из сильнейших и коварных ударов в боксе. При прямых ударах вес тела подается вперёд. При коротком же «крюке» удар осуществляется с места, вкручивая тело. Силу удару придаёт вращающий момент, а скорость – работа косых мышц живота. Какой бы жилистый ни был француз – а все же ему хватило. Обмяк, как миленький, завалился на пол…

– Ну, вот и полежите, голубки… ага!

Не тратя времени даром, Денис прихватил пистолет и осторожно приоткрыл дверь. Стояла мертвая тишина. Бархатно-черная ночь уже накрыла хутор, сквозь бегущие по небу темные кудлатые облака время от времени проглядывали месяц и звезды. Заботливо задвинув засовец, беглец, не производя особенного шума, пробрался к изгороди и, выждав, когда месяц скроется за очередным облаком, ловко перемахнул через старую жердяную ограду, оказавшись в лесу. Теперь нужно было искать дорогу или тропу… и не забывать о возможных часовых. Где бы он, Денис, их выставил? А вот у той сосны… и вон, у дороги… А дальше уже и не надобно.

Опытный партизан и воин, Давыдов ловко обошел все подозрительные места и, выйдя на узкую лесную дорогу, быстро зашагал… черт знает куда! Да куда угодно, лишь бы прочь от предательского хутора.

Где-то в отдалении послышался вдруг протяжный волчий вой. Беглец напрягся – радостная встреча с волками в его планы никак не входила. Лучше всего, наверное, было бы пересидеть где-нибудь до рассвета, а уж потом, посветлу, идти…

Однако вполне возможной казалась погоня. Вряд ли ночью… хотя – по дороге-то вполне могли. Значит, нужно поглядывать и, если что, нырять с головою в заснеженные кусты.

Раздумывая обо всем, Денис и не заметил, как прошагал версты четыре, а то и больше. Шел себе и шел, пока слева, за поверткою, вдруг не послышался истошный собачий лай!

Следом за лаем прозвучал выстрел! Судя по звуку, палили из французского ружья… почти прицельно – пуля едва не сбила на беглеце шапку.

– Кого еще тут черти носят? – строго осведомились из ближайших кустов. – Небось шаромыжник? Хранцуз?

– Да нет. Свой, русский.

– Поглядим, какой ты свой. А ну-кось, перекрестись!

Сняв шапку, Давыдов послушно перекрестился и даже начал читать «Отче наш», да был остановлен все тем же непререкаемым тоном:

– Хватит… Видать, и впрямь, свой. Кто будешь?

– Полковник Давыдов, Денис Васильевич, – завидев выглянувшего из заснеженных кустов дедка с трофейным французским ружьишком, беглец решил не стесняться. – Партизанский командир и поэт. Хочешь – стихи почитаю?

– Ой… господине… не надо стихов… – старик потряс куцей бороденкой, нерешительно поморгал. – Говоришь, полковник?

– Еду с докладом к самому Кутузову, – надев шапку, ухмыльнулся Денис. – Вернее сказать, ехал. Нарвался тут на предателей…

– Ага, есть тут такие, слыхал, – с готовностью закивал дед. – А я – Никодим Глотов сын Акундеев. Мельник местный. Не в крепости, сам себе голова!

Выбравшись наконец на дорогу, старик с гордостью потряс головою. И впрямь ему было чем гордиться: выбраться из крепостной неволи, завести мельницу… Не каждому дано!

– Сынки мои в ополчении, – отряхивая армяк от налипшего снега, похвалился Никодим. – А тут, со мною, работники… Эй, парни, покажись!

Оглянувшись назад, он махнул рукою, и из-за деревьев на дорожку тотчас же выбралось четверо здоровущих парней, с палашами и ружьями!

Старик довольно потянулся:

– И это еще не все мое воинство. Тут Анисимово недалеко, большое село, сейчас туда и подадимся… Коли ты, барин, к самому Кутузову, говоришь… – тут Никодим хитровато скривился и, как ему казалось – незаметно, подмигнул парням. – Так мы тебя в Вильно проводим. Довезем, да и одежку справную дадим. А то ж… пред светлейшим-то в такой одежонке негоже…

– За мной погоня может быть, – прислушиваясь, предупредил Давыдов.

– Это которые предатели-то? – Никодим, а следом за ним и парни, рассмеялись. – Не, они сюда не сунутся. Говорю же – большое село. Ополченцев много.

Анисимово и впрямь оказалось большим – в двадцать изб – и довольно древним, еще когда-то давным-давно переселились в эти места полоцкие крестьяне, так с тех пор и жили – когда под Литвой да Польшей, когда – под Полоцком, а с недавних пор – под Россиею.

Старый мельник не обманул, снабдил одежкою, и даже, испив с Давыдовым чарку, подарил полковнику знатную черкесскую саблю. Так что теперь Денис Васильевич выглядел хоть куда: черный, в талию, чекмень, красные шаровары, сабля!