Андрей Посняков - Разящий клинок [litres]

– Исчез, гад… Эх, упустим!

– Не упустим, – ухмыльнулся лейб-гвардеец Ванька Коротов.

Сей плечистый краснощекий усач, как помнил Давыдов еще по Санкт-Петербургу, всегда обладал невероятной непоколебимой уверенностью и был чужд каких-либо сомнений практически по любому вопросу. Наверное, таким людям не так уж и плохо живется? По крайней мере, сомнения ни в чем не грызут.

– Вишь, слуга-то его – вон… – Коротов показал рукою. – Сюртучок-то на нем длинноват… не городского покроя. Так только в деревнях, в местечках еврейских, носят… Так что – поймаем! Никуда не уйдет… не затеряется…

– Лучше уж сразу поймать господина… – на бегу вздохнул Дэн.

А вот с «господином» оказалось сложнее. Скинув приметный плащ, шевалье д’Эрувиль тотчас растворился в гуляющей толпе… может быть, забежал в какую-нибудь лавку или в трактир, подобных заведений здесь было множество. А вот, стоило свернуть чуть в сторону от главных площадей и улиц…

Что и сделал слуга… вернее – Настя. Не потому, что дура, просто ей ничего больше не оставалось – за ней гнались, преследовали, вот-вот схватят!

Поддавшись азарту погони, Давыдов свернул в узкую улочку, потом – следом за преследуемой – свернул еще, пока не оказался перед волшебной красоты храмом, выстроенным из медно-красного кирпича и буквально плывущим в небо! По крайней мере, так казалось…

– Костел Святой Анны, – догнав Дениса, хрипло пояснил Коротов. – Чего-то не видать нашего парня… Ничего! Здесь ему два пути… вон, видишь, за костелом – бернардинский монастырь, за ним – сад… Он либо в саду, либо попытается прорваться в Ужупис… в Заречье… Так мы с той стороны в сад, а вы, братцы… – Ванька строго посмотрел на подбежавших караульных, не столь уж и дюжих молодцов в сероватых пехотных шинелишках. – А вы давайте к мосточку. Там поглядите.

Сказано – сделано. Молчаливо согласившись со своим, куда больше знакомым с Вильно, товарищем, полковник проследовал вслед за ним в сад… чудесный и притягательный даже сейчас, в самом начале зимы! Строгие аллеи, аккуратно подстриженные кусты… Акация, клены, липы. И еще – великолепные платаны и вязы.

– Она… он не сможет укрыться в монастыре?

Коротов покачал головой:

– Вряд ли… Аббаты слово дали. Не противодействовать. Не мешать. Не поддерживать. За это их обещали не трогать. Так что вряд ли – в монастыре. Вряд ли… Тсс! – Иван вдруг прислушался. – Это, часом, не нас с тобой кличут?

Денис тоже навострил уши: действительно, кричали… откуда-то со сторону реки… от мостика, ведущего в Заречье… в этот, как его… Ужупис.

– Ваш-бродия! Господа-а-а!

Друзья переглянулись и быстро зашагали на зов, обратно.

Узенький мостик пересекал столь же узкую темную речку, бурные воды которой упрямо сопротивлялись льду. Сразу за мостиком мостовая кончалась, начинались грунтовые улицы предместья, полные замерзшей грязи и затянутых ледком луж. Дома кругом стояли вполне себе деревенские – с заборами, с палисадниками, огородами. Лишь пара-тройка выделялись – пытались быть похожими на городские. Портики! Пусть и деревянные, но колонны!

– Там он, за колоннами, схоронился, – тихо бросил один из солдат. – Думает, мы не заметили.

– Хорошо, – мотнул головою Денис. – Вы здесь потихоньку идите, словно след потеряли… а мы сзади… Как выскочим – свистнем. Тогда же – и вы.

– Ясно, ваш-бродь. Сделаем.

Черные ветви клонившейся к самой воде ивы свисали с обрывистого берега, словно волосы средневековой колдуньи, с поникшей головой бредущей на костер. Обойдя берегом, Давыдов и Коротов обошли палисадник сзади. Денис осторожно выглянул… Притаившаяся разбойница – она, она! – тут же бросилась прочь… прямо в руки подоспевшим солдатам!

Солдатушки тут же схватили преступницу, та начала вырываться, кто-то вскрикнул, один из солдат пару раз ударил девчонку под дых:

– А ну, охолонь! Охолонь, курва.

– Хватит бить, – подбегая, приказал Дэн.

– За руку меня укусила, курвища, – обиженный солдатик показал прокушенное до крови запястье. – Не девка, а вурдалак. Ужо, я те зубищи-то повыбиваю!

– Ну, хватит уже, – отворачиваясь от горящих лютой ненавистью глаз, полковник приказал связать разбойницу и доставить в штаб-квартиру.

– Сам с вами пойду. Заодно и отобедаю, да.

За обедом Денис Васильевич лично обсказал Кутузову все, что знал о сем вопиющем случае.

– По вашу жизнь они, Михаил Илларионович, шли! Убийцы. Жаль, второго не поймали… Ну, ничего… думаю, он за пассией своей явится.

– Явится, явится, – макая кусок пирога в соус, покивал светлейший. – Коли, говоришь, у них любовь. А, коли не любовь, так не явится.

Особого значения главнокомандующий возможному на себя покушению не придал, да и вообще воспринял все как-то не слишком серьезно.

– Да ты сам подумай, Денис – кому я, старый черт, нужен-то? Еще понимаю, в начале кампании… а ныне-то война уж к концу идет. Не будет меня – иные Бонапартия добьют. Иль у нас лихих генералов мало?

Давыдов пожал плечами. Да, наверное, главнокомандующий был прав. Вовсе не за его жизнью явились шпионы. Скорей, за какими-нибудь сведениями. Что ж…

– И все же я бы хорошенько допросил девку, – упрямо набычился Дэн. – Целый отряд тут у них, гнездо осиное. Надо бы разгромить поскорей, а то ведь и будут гадить.

– Так забирай ее себе! – Кутузов махнул рукой и негромко расхохотался. – Твоя партия как раз в тех местах… тебе и карты в руки! Допрашивай, атакуй, громи… Только не долго! Сутки тебе даю, а потом – скачи, голубчик, на Гродну. Как хошь верти, а Гродну мне подай.

– Подам, ваше сиятельство, – усмехнулся Денис. – Предоставлю в самое ближайшее время. На блюдечке с голубой каемочкой.

– На блюдечке, говоришь? – Светлейший снова расхохотался, колыхаясь всем своим грузным телом. – Ой, Денис, ой, рассмешил, уж распотешил старика. Ну, да и на блюдечке! Хитростью тебя Господь не обидел.

В Троки Давыдов явился к ночи, выехав сразу после обеда. Уже начинало темнеть, но сие обстоятельство полковника не останавливало. На все про все Кутузов дал лишь одни сутки, следовало спешить. Тем более главнокомандующий выдал сопровождение и сани с возницей – для перевозки задержанной. Впереди, освещая дорогу факелом, скакал юный уланский вахмистр, следом за ним ехали сани со связанной шпионкой и двумя дюжими пехотинцами в серых шинелях. Замыкал процессию сам Денис на трофейной лошади, выданной штабным каптенармусом по личному указанию Кутузова.

К ночи подморозило, и полозья саней быстро скользили по снегу. Никаких привалов Давыдов в пути не делал, и уже часам к девяти вечера впереди показались огни – Новые Троки.

На улицах уже зажгли фитильные фонари. Выскочивший на въезде в город будочник – седоусый ветеран, – узнав Дениса Васильевича, вытянулся и отдал честь. Вот уже показался монастырь доминиканцев… базарная площадь, улица… знакомый синий дом…