Александр Казанков - Тень предков [litres]

Сейчас он был жив только потому, что враг недооценил его, поддался злости. Но теперь все, эффект потерян, рана не такая серьезная, чтобы обездвижить его. И Святославу так стало себя жаль. Его путь закончится так бесславно, не успев даже начаться. Губы Романова затряслись, а из глаз потекли слезы. Втянув ноздрями воздух, чтобы не разрыдаться, Святослав почувствовал запах крови. И жалость к самому себе сменилась злобой. Злобой к этому Ярилке, что вознамерился лишить его жизни, к Ярославу, что бросил его на амбразуру княжеских разборок, да и к самому себе, что не может за себя постоять.

Ярилка, что плавно надвигался на Романова, вдруг остановился и, увидев слезы на щеках противника, опустил щит и рассмеялся.

– И ты вызвал меня на бой! Да ты трус, баба! Воин с улыбкой на лице принимает смерть, а не давится слюнями и соплями, как простоволосая девка под воином.

Видимо, слова Ярилки были последней каплей для нервной системы Романова. Святослава даже затрясло от ненависти. Сжав зубы, он зарычал. А потом его вдруг повело в сторону, все поплыло, закружилось, и красная пелена затуманила взор. Что произошло дальше, он не помнил. Но все собравшиеся видели это. С его губ потекла слюна, зрачки расширились, он зарычал и бросился вперед. Ярилка не ожидал атаки от напуганного парня и отшатнулся. Враг же тенью метнулся к нему. Клинок с огромной скоростью летел ему в лицо, и он инстинктивно поднял щит, а потом почувствовал острую боль в руке. Этот трусливый хазарин, пока Ярилка отбивал удар, сблизился с ним и вбил свой щит за щит гридня, отводя его в сторону. Ярилка был сильным воином и, превозмогая боль, удержал щит перед собой, но все же сместил его немного влево, открывая лицо. А потом его рот пронзила жуткая боль и все померкло. Окружающие замерли, никто даже не шелохнулся. Этот странный отрок сбил щитом щит гридня и, сдвинув меч на две пяди влево, из-под щита уколол за кромку, вбив клинок прямо в закрытый рот Ярилки. Сила удара была такова, что узкое лезвие раздробило зубы, прошло через челюсть и, расколов затылок, вышло сзади. Не может быть у ребенка столько силы. Не каждый взрослый воин сможет нанести такой удар. А странный отрок обвел толпу яростным взглядом и жалобно завыл на блестящий диск луны, после чего упал и потерял сознание.

Святослав проснулся от ярких лучей солнца. За окном пели птицы, жужжали слепни и мухи. Он попытался приподняться, но не смог. Чувствовал он себя так, как будто по нему проехал бульдозер. Вдруг его голова разорвалась от боли, возникшей из-за крика девчонки. Служка, что приглядывала за ним, пока он был без сознания, увидев, что он проснулся, не нашла ничего лучше, как заверещать во всю глотку и выскочить за дверь, попутно приложившись лбом о косяк. «Вот дура-то», – подумал Романов и приподнялся на подушках. В горницу ввалились Скулди и Путята, как будто ждали за дверью.

– Живой! – прорычал норманн. – А я-то думал, тебя Асы к себе забрали, многие говорят, что сама валькирия направила твою руку, когда ты засадил тому бедолаге на четыре пяди клинок в пасть. Горжусь тобой!

Скулди сгреб Святослава в свои медвежьи объятия. Романов чуть не задохнулся от таких ласк.

– Отпусти, задушишь, – прошипел он.

Скулди отстранился и придирчиво осмотрел племянника.

– Расскажите мне, что произошло, я ничего не помню? – взмолился Святослав.

Путята сел на край ложа и погладил Романова по голове.

– Ты молодец, настоящий воин. Я рад, что нашел тебя. – После чего поведал ему о поединке. – Но ты не просто воин, а берсерк. Это хорошо для тебя и очень плохо для твоих врагов. Воин Одина не боится железа. Но тебе нужно научиться контролировать свой дар. Потому что воину Одина все одно, что свой, что чужой.

Святослав впал в ступор. Нет, он уже понял, что после переноса в этот мир его психика напоминает психику буйно помешанного шизофреника, который полагает, что он волк. Но ранее с ним произошло такое всего один раз, когда на Аленку напали. А сейчас от чего?

– Но почему? Почему я и как это происходит?

Путята грустно опустил голову.

– Я не могу ответить тебе на этот вопрос, потому что сам не ведаю. Да и мало уже тех, кто сможет тебе на него ответить. По большей части всех, кто ведал, либо сожгли, либо изрубили княжьи дружинники. Но даю тебе слово, я помогу тебе узнать, как управлять своим даром.

Святослав молчал, обдумывая сказанное. Он просто хотел стать хорошим воином, уметь постоять за себя и никак не планировал стать местным сумасшедшим или, еще хуже, одержимым бесом, которого будут бояться и свои, и чужие.

– Сколько я здесь пролежал? – грустно спросил Святослав.

– Седмица прошла с того дня, – ответил Скулди.

Святослав встрепенулся и попытался вскочить с постели.

– Свадьба уже прошла? Лют еще здесь?

Путята удержал его в постели и снова погладил по голове.

– Уехал Лют, и Всеволод тоже уехал. Не переживай, так даже лучше будет. Ярослав многого не понимает, если бы ты убил Люта, была бы война. А она сейчас никому не нужна. В степи готовится большой поход, ханы собираются идти на Русь.

Святослав тяжело вздохнул и снова облокотился на перину.

– Ярослав меня не простит, я не сдержал слово.

Путята рассмеялся и встал с постели.

– Ярослав к тебе уже заходил, кстати, попросил прощения у Скулди за тот прием. Это все Агафья науськала его, мол, боярин твой тебя совсем не уважает, за ребенка глупого считает, вот даже на пир не пришел и подарок тебе не принес. Что же ты за князь, раз с тобой так можно обращаться? Вот он и вспылил маленько. А тебе он благодарен, умыл ты всех этих Стародубских. Надолго этот пир запомнят. Так что набирайся сил, они тебе еще пригодятся, – произнеся эти слова, Путята переглянулся со Скулди, и они оба вышли за дверь, а Святослав остался лежать в постели. Силы к нему приходили медленно, и у него было время обдумать все, что произошло. Нет, во всем этом были и положительные стороны. Он жив, он настоящий воин, и есть те, кому он не безразличен. Вон как Скулди с Путятой за него переживали. Так что, где наша не пропадала? Прорвемся!

Ярослав заглянул к нему в этот же день. Поклялся, что всегда будет рад ему в своем доме и даст все, что тот только пожелает. А потом попросил прощения за свою заносчивость и несносный характер и пожалел, что не сможет проводить его домой, так как вынужден отъехать во Владимир, каяться отцу в своих прегрешениях. Ну еще нужно жену молодую показать. Распрощались они очень тепло, как настоящие друзья.

Святослав провалялся в постели еще пару дней, после чего вышел на свет божий. Все это время он пролежал в детинце, притом в самой почетной его части, вблизи покоев самого князя. Свадебные гуляния уже прошли, и уставший от празднеств люд отлеживался на лавках, попивая квас. На улицах было почти безлюдно, так как в первые три дня Ярослав выставил угощение и выпивку для всего честного переяславского люда. Давно народ так не веселился, редкий князь так расщедривался и проставлялся простому народу. Но Святослав на этот праздник жизни не попал и потому был полон сил и энергии. За то время, что он провел в постели, его силы полностью восстановились и он чувствовал себя как нельзя лучше.