Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

Бомб пока не было. Люфтваффе не поднимались в воздух, отчасти потому, что их главнокомандующий, Герман Геринг, оставался под надзором Райнигера. Главный аэродром на севере Рехлина контролировали национал-социалисты, вместе с большей частью самолётов и их пилотов, но Хенрика сомневалась, что Гитлер настолько глуп или отчаян, чтобы сравнять с землёй половину своей столицы.

Германия стала точкой невозврата, гниющей жестокостью. Ни явного наступления. Ни надёжной обороны. Лишь бои здание-на-здание. Улицы захвачены, кварталы забыты. На некоторых углах гордо реяли флаги со свастикой. На других они горели. Даже сейчас Хенрика слышала выстрелы, словно стаккато, раздающиеся среди треска радио. Райнигер приказал эвакуироваться из комнаты с картой, но Хенрика отказалась. Без связного центра Сопротивление полностью развалится. Она слишком упорно, слишком долго трудилась, чтобы такой пустяк, как возможная смерть, заставил её сбежать отсюда.

Хенрика предложила Касперу, Бригитте, Йохану и Райнхарду выбор: уйти или остаться, жить или (возможно) умереть. Все четверо оставались на своих постах, засыпали урывками и питаясь лишь чёрствыми кусками хлеба и консервами.

Что касается Адель… не раз Хенрика хотела её освободить, но нельзя было отрицать, что эта девушка – возможный источник неприятностей. Адель слишком многое видела в их штабе, и кто знает, как много она слышала через дверь. Они так долго продержались, не будучи обнаруженными. (Даже предававшие их участники движения не знали о нахождении подвала пивной). Им стоит держаться за каждое преимущество.

Так что Адель продолжали держать в кладовке, пока комнату наполняли новые сообщения: победы, поражения, победы, поражения. Третий рейх рассыпался по краям, но становился прочнее в сердцевине. Среди входящих отчётов были и такие, в которых рассказывалось, что отряды ваффен-СС продвигаются по сельской местности, подавляя любое сопротивление, которое удаётся найти. Хенрика отмечала их местонахождение на карте кнопками с крошечной двойной руной Зиг. Столица была окружена кольцом этих чёрных молний. И с каждым днём оно всё сильней сужалось.

Кровавый застой Германии не мог, не должен был продолжаться.

Каспер и Йохан продолжали отвечать на радиограммы. Бригитта и Райнхард щёлкали по клавишам шифровальных машин. Сизифов труд. Сообщения приходили бурлящим потоком, слишком много, чтобы ответить, тем более отдохнуть.

Каспер был особенно вымотан. Он спал меньше всех, принимая доклад за докладом, диктуя Райнхарду строки кода безжизненным голосом. Но последний принятый вызов словно взбодрил его: лицо молодого мужчины зажглось, когда он прочёл раскодированное Райнхардом сообщение. Он сорвал с головы наушники, протягивая их Хенрике.

– Ты захочешь принять этот вызов, – сказал он. – С территорий Московии. Ячейка в Молотове.

Молотов. Хенрике пришлось свериться с картой, чтобы убедиться, что ей вообще известен этот город. Он располагался в паре сотен километров на восток от Уральских гор и был одним из последних крупных поселений, после которых Лебенсраум превращался в ничейные земли поголовно вырезанных деревушек и бедствующих картофельных ферм. Сопротивление в тех местах состояло из рабов трудовых лагерей и разочаровавшихся поселенцев – мужчин и женщин, вытесненных из Центрального Рейха по воле случая.

– Хорошие новости? – с надеждой спросила она.

– Думаю, это Яэль.

– Волчица? Это ты?

Если от звука голоса Каспера у Яэль перехватило дыхание, услышав Хенрику, она искренне разрыдалась. Женщина была измотана, слоги звучали неуверенно, как всегда бывало, когда она забывала спать. Слишком часто Хенрика ставила цели Сопротивления выше собственных нужд, слишком часто Яэль видела чёрные корни, окаймляющие линию волос польки, и синяки вокруг её глаз от бесконечных часов бодрствования.

– Да, это я, – выдавила Яэль. – Я на связи.

Я на связи. Все мы ещё на связи. Понимание выбило из груди Яэль весь кислород и продолжало красть его, подменяя воздух солёными слезами. До этого момента она не осознавала, что страх навсегда потерять друзей был таким сильным. Что он следовал за ней, как тень…

– Нам нужно… – Неужели Хенрика тоже плакала? Судя по звукам, да. Несколько всхлипов смогло пробраться в динамики. – Нужно вернуться к коду. Неизвестно, кто может нас услышать.

Закодированные послания не предназначались для обычных разговоров. Честно, то, насколько медленно продвигался обмен сообщениями, приводило в ярость. Но информация, которая передавалась между Молотовым и подвалом пивной, была слишком ценной, чтобы достаться врагам.

Сначала Яэль отправила свой доклад, пытаясь уложить последние шесть дней в минимальное количество слов:

НАСТОЯЩИЙ ФЮРЕР В ГЕРМАНИИ. ГИТЛЕР НА БАЛУ БЫЛ ДВОЙНИКОМ, МЕНЯЮЩИМ КОЖУ. ЭКСПЕРИМЕНТ 85 АКТИВЕН. НОВОСИБИРСКАЯ АРМИЯ ЗАВОЁВЫВАЕТ МОСКОВИЮ. СОБИРАЕТСЯ ВЕРНУТЬ БЫВШИЕ СОВЕТСКИЕ ЗЕМЛИ.

И так далее, и так далее.

Мириам как товарищ Многоликая проявляла должную осмотрительность и переводила сообщения на русский для советских офицеров. Мужчины стояли в своей форме с красными звёздами, разбросанные по всей передней, словно алое созвездие. Яэль заметила, как они составляют каталог всей мебели, пытаясь определить, какая часть имущества Фёрстнеров на самом деле когда-то принадлежала жившим здесь советским людям.

Тянулись минуты. Яэль по-прежнему было, что сказать. Речь Адольфа Гитлера по телевизору успела повториться по меньшей мере полдюжины раз. Ирмгард продолжала расшифровывать ответы на «Энигме». Эрнст предложил всем чай с печеньем. Лука с великим удовольствием прикончил свою долю. («Ты пробовала? – он протянул одно печенье Яэль, засыпав ей плечо водопадом крошек. – В тысячу раз лучше склизкой овощной мешанины!») Офицеры с каждой минутой нервничали всё сильней, переминаясь с ноги на ногу.

Товарищ командир Пашков не выдержал первым:

– Спросите, что ждёт нас в Москве. Мы только ради этого разрешили разговор с Германией, разве не так?

– Терпение! – бросила Яэль по-русски, хотя у неё тоже уже сдавали нервы. Хотелось скорее разузнать обо всём, но проинформировать Хенрику было главным её приоритетом. Кто знает, куда приведут открытия насчёт «Эксперимента 85» и советской армии?

Но, в конце концов, у Яэль закончилась информация, которую нужно было передать через «Энигму». Пришло время:

ПРОШУ ОТЧЁТ О СОСТОЯНИИ СИЛ В ГЕРМАНИИ И МОСКВЕ.

Сообщения от Хенрики начали медленно поступать, вырисовывая картину переломного момента. Всё было на грани: пессимистичный провал путча, оптимистичная гражданская война. Воскрешение Гитлера спугнуло немало солдат Вермахта обратно в ряды национал-социалистов, но недостаточно, чтобы потерять всякую надежду.