Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

Лука ударил по грузовику кулаком.

– Толкаем!

Ох, как же он пожалел об этом предложении. Горько. Утопая в поту.

Лука покрылся испариной даже в тех местах, где, как он считал, не бывало пор. На пятках вздулись новые волдыри, и у него проснулась небывалая жажда. Успокаивало только то, что Яэль была рядом, тоже толкала грузовик. Руки к бамперу, рукава свитера высоко закатаны.

Впервые он видел её татуировки в дневном свете. Они гипнотизировали. Каждый волк был уникален. Они бежали по-разному. Один плотно прижал к голове уши. Другой рычал. Лука был уверен, каждый волк что-то означает, но слишком боялся спросить. Боялся, потому что хотел знать. Боялся, потому что между ними всё ещё было что-то огромное и недосказанное.

Боялся, потому что это было не ничего .

Но вместо этого он продолжал толкать, вкладывая весь страх и недовольство последних нескольких недель в плечи, выдавливая их прочь, в грузовик. Немало раз мимо них проезжали машины, гружёные семьями, убегающими из Лебенсраума. Лука в такие моменты отворачивался от дороги, а Яэль натягивала рукава до запястий, но обитатели машин едва одаривали неудачливых путешественников взглядом. И тем более не останавливались, чтобы предложить помощь. У них и у самих хватало проблем.

Дорога до развилки, ведущей к ферме, заняла два с половиной часа.

– Вот она! – крикнула Яэль Феликсу, который сидел в кабине за рулём, пока остальные толкали. – Поворачивай!

– Как ты это поняла? – Для Луки убегающая в сторону дорожка выглядела точно так же, как и все остальные, которые они видели до этого. Усыпанная гравием. Поросшая яростными апрельскими сорняками. Поднимающаяся на чёртов холм.

– Хенрика сказала искать их, – она мотнула головой в сторону кучи камней на краю дороги. Они были сложены со старательной небрежностью – разбросаны так, чтобы выглядеть натурально. Достаточно необычно, чтобы стать знаком для тех, кто ищет. – Эта ферма долгое время была раем для подлодок.

– Подводных лодок? – У Луки не хватило сил даже чтобы изогнуть бровь. – А мы не слишком далековато от океана?

– Для скрывающихся евреев. – Это уже была Мириам, слева от него.

Ох.

Когда конец оказался так близок, Лука удвоил старания. Его лопатки горели огненными крыльями, когда Феликс нажал на тормоза. Не понадобилось много времени, чтобы понять: что-то не так. Во дворе фермы было слишком тихо – и эта вонь . Влажная кожа, отдающая дерьмом . Пальцы, забитые гноем. Городская площадь, заваленная телами.

Смерть.

Яэль ощетинилась и отпустила бампер, неизвестно откуда доставая пистолет. Мириам повторила её движения, и обе девушки прижались к бокам грузовика. Лука заскочил в кузов, подхватывая куртку и пистолет в ней. (Не его добрый Люгер, а старенький российский. В руках он ощущался непривычно). Лука сгорбился у кабины, ожидая первого выстрела. Первого крика.

Но не такого.

– Всё чисто!

Лука выскочил из кузова. Натягивая куртку. Держа пистолет при себе.

Вонь исходила из переднего двора, из-под тучи мух. Эльзасская овчарка – безвольные конечности, спутанный мех, – оплетённая сорняками. Лука подобрался достаточно близко к разлагающемуся животному, чтобы заметить, что ему прострелили череп.

Фермерский дом был большим. Передняя дверь висела на петлях, словно расшатавшийся зуб у ребёнка. Внутри царили беспорядок и разруха. Разбитый фарфор. Перевёрнутые книжные полки. Опрокинутые матрасы. Вырванные из пола доски. Лука не мог и шагу ступить, следуя в прихожую за голосом Яэль, не наткнувшись на битое стекло.

– Это и есть надёжный дом? – спросил он.

– Был.

Яэль опустилась на колени, рассматривая брошенный семейный портрет. В углу фотографии сидела овчарка со двора. Над псом возвышалась семья: отец, мать, сын, сын, дочь, сын. Лица обрамляли скалящиеся осколки стекла.

– Собака мертва уже несколько дней. – Яэль положила фотографию обратно на пол. – Гестапо давно ушли.

– Это не гарантирует, что они не вернутся. – Лука выглянул в окно, словно за ними уже могла ехать секретная полиция. Полушинели и предательские Люгеры. Но он увидел только облако мух и Феликса, по-прежнему сидящего в кабине грузовика.

– Не гарантирует, – согласилась Яэль. – Но мы всего в сотне километров от Германии. СС и Гестапо здесь повсюду. Эта ферма – лучший вариант, чтобы спрятать вас с Феликсом, пока мы с Мириам отправимся завершать первую часть миссии.

А какая она, первая часть их миссии? Лука знал лишь обрывки ответа: трудовой лагерь, доктор, «Эксперимент 85», меняющие лица, что-то там о фальшивых фюрерах. Но ничто не могло объяснить выражение лица фройляйн: истинный, неподдельный страх.

При виде такого выражения у Яэль – крепкой, как сталь, жёсткой, как кожа, – у Луки сжимались внутренности.

– Сколько времени займёт ваша небольшая прогулка?

– Оставайтесь в амбаре. Помоги Феликсу с грузовиком. Если мы не вернёмся через сутки… – Яэль не нужно было заканчивать предложение. Не когда вокруг валялись разрушенная мебель и фотографии пропавших детей.

– И что тогда? – спросил он.

– Ты умеешь преодолевать трудности, – Яэль встала во весь рост. Слова её не были жестокими, но остро жалили. – Ты что-нибудь придумаешь.

– Я не хочу. В смысле… – Лука замолчал. Что он собирался сказать?

Почему он здесь, в самом эпицентре разрушенного надёжного дома?

Ответ стоял прямо перед ним. Зелёные глаза, соломенные волосы, лицо сердечком. Часть пудры смазалась, пока они толкали грузовик. Лука видел следы спрятанных под ней синяков; призрачные жёлтые и коричневые пятна – всё, что осталось от ударов штандартенфюрера Баша.

– Скажи, что вернёшься, – потребовал он.

– Ты волнуешься обо мне? – Губы Яэль изогнулись.

Да, именно. Не просто волнуется. Мысль, что Яэль не вернётся, была непереносима. Не потому, что повсюду кружили акулы и дикие волки СС, а потому что фройляйн заставляла его сердечную мышцу чувствовать . (Даже сейчас Луке хотелось протянуть руку и провести кончиками пальцев по контуру её лица, как тем вечером в хижине).

– Просто… скажи мне. Пожалуйста. – Руки его безвольно висели – налитые свинцом, слишком переполненные страхом – по бокам тела. – Мне нужно услышать это от тебя.

– Я-то думала, Дважды Победоносному Лёве нужны только сигареты. – Словно проверка, то, как Яэль произнесла эти слова, шёпотом растягивая каждый слог.

Были ли они действительно когда-либо ему нужны?

Не тогда, за магазинчиком господина Калера. Всё, что нужно было одиннадцатилетнему мальчишке, когда он делал первый (ужасно горький) глоток дыма, это быть самим собой. А все те вечера с Адель, когда они курили сигареты одну за другой, воздух был наполнен дымом и переливами смеха? Тогда Луке нужно было, чтобы его услышали, поняли, узнали по-настоящему, так, каким парня никогда не показывали плакаты «Слава Победе!»