Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

– Солома – это солома. Кровь – другое дело.

Яэль спрятала нож и опустила взгляд на чучело, пытаясь представить, как это другое дело растекается лужей у её ног.

– Думаешь, меня это остановит? Я видела кровь и раньше.

(Кровь, слишком много крови. Реки, потоки, целые моря крови).

– Знаю, – голос учителя смягчился.

– Я не стану колебаться, когда придёт время. – Взгляд Яэль задержался на значке со свастикой, который Влад прицепил на пальто чучела для пущего эффекта. – Ты слишком хорошо меня натренировал.

Чистая правда. Влад был мастером убийств – он делал это снова и снова для двух разных правительств целых две войны, три десятилетия. За три года, проведённых на его ферме, бывший оперативник обучил Яэль всему, что знал сам об этом искусстве. Как застрелить, заколоть, задушить. Последнее, что она ожидала услышать от него, было:

– Не нужно такого энтузиазма. Это непросто, убить человека.

– У национал-социалистов это проблем не вызывает, – отозвалась Яэль, голос хриплый от кровожадных мыслей. Тех, которые она так яростно пыталась отогнать. Тех, которые всё равно всегда её догоняли.

– Ты действительно хочешь быть такой, как они?

Вопрос Влада жалил так же сильно, как удары, которыми он осыпал Яэль в первый год их спаррингов. Яэль потребовалась вся её выдержка, чтобы не вздрогнуть, не разозлиться, не закричать на учителя за то, что задал такой вопрос. За то, что посмел подумать такое.

Как они. Яэль не такая, как они. Она никогда не станет похожа на них. Разве не поэтому на руке её чернильные числа? Разве не поэтому она сражается?

Вместо этого Яэль указала на чучело: «Зачем тогда учить меня всему этому?»

Солнечные лучи позднего утра пробивались сквозь щели в стенах амбара, они заполнили недостатки и провалы лица Влада, когда мужчина опустился на колени, поднимая чучело.

– Потому что этой землёй правят национал-социалисты. А тебе, Яэль, никогда не суждено быть покорной овцой.

Она это знала. Знала с тех самых пор, как открыла энциклопедию Хенрики на страницах о Валькириях. Крылатых девах. Могущественных воительницах, которые не страшатся смерти, но ведут её за собой. Которые в дыму и разрухе человеческих войн отделяют выживших от проклятых.

Такой женщиной Яэль хотела стать.

– Ты одна из моих лучших учениц и станешь прекрасным бойцом. Я говорю тебе это, потому что сам хотел бы, чтобы когда-то учитель сказал это мне. Взявший в руки меч, мечом будет настигнут. Так или иначе. – Здоровый глаз Влада сузился; пустая глазница (шрам, о котором он никогда не рассказывал) дёрнулась следом. – Все навыки, которые я тебе передал – это ноша. Не дар. Каждая отобранная жизнь забирает крупицу тебя. Выбирая убийство, убедись, что это не зря. Убедись, что с этим выбором ты сможешь потом жить.

Яэль не знала, что сказать, поэтому просто кивнула. Влад кивнул в ответ и указал на тюк сена: «Ещё раз».

Мудрость передана. Смерть тяжела. Вот и всё.

На этом всё должно было закончиться. Но слова Влада продолжали крутиться у Яэль в голове. Прыжок за прыжком. Удар за ударом. Они не покинули её во время вечерней рутины и ужина из хлеба и рагу. Она нависали над ней, когда девушка лежала без сна на койке, лелея дневную коллекцию новых синяков и горящих мышц.

Каждая отобранная жизнь забирает крупицу тебя.

Ты действительно хочешь быть такой, как они?

Но не только слова Влада были виноваты в её бессоннице. Были и другие. Тяжелее. Они принадлежали умершему, парню, который когда-то спал на этой же самой койке.

Кто-то должен это сделать. Шагнуть вперёд и изменить всё. Убить ублюдка.

Она приехала сюда, на ферму, учиться жизни/ножам/пулям/смерти из-за слов Аарона-Клауса. Её друг, её мученик, был прав. Как ещё падёт это ужасное королевство смерти, если кто-нибудь не сделает шаг вперёд? Не положит этому конец.

Но Влад тоже был прав. Смерть ей не подруга. Яэль нужны правила, которые отделят её от национал-социалистов. Путевые нити, которые помогут ей быть сродни Валькирии.

Она потеряла ещё несколько часов сна (Яэль знала, что поплатится за это во время утренней пробежки), но, в конце концов, составила план.

· Не трогать невинных.

· Кто попытается остановить её, сам будет остановлен.

· Кто обладает необходимой информацией, но отказывается её сообщать, будет ранен.

Все, с кем она вступит в битву, будут судиться по этим правилам. Все, кроме одного. Потому что тогда Яэль уже знала: когда она лицом к лицу встретится с фюрером, она убьёт его.

Это выбор, с которым Яэль будет жить.

– Документы, пожалуйста.

СС-шутце, [14] Шутце (шютце) – солдат-стрелок, воинское звание СС. постучавший в окно и протянувший руку за документами, не проявлял особого подозрения. С чего бы? Две невысокие блондинки в проржавевшем фермерском грузовике, доверху заполненном картошкой, были самыми неопасными людьми, встреченными им за последнюю неделю.

Яэль знала, что их положение может измениться в мгновение ока. Одно неверное слово, один слишком громкий стон Феликса, слегка задравшийся рукав свитера или смазавшийся макияж – и всё пойдёт прахом. Она была очень осторожна – «ПРОДОЛЖАЙ УЛЫБАТЬСЯ ДВИГАЙСЯ МЕДЛЕННО», – когда опускала стекло и доставала из-под свитера поддельные бумаги, пальцы коснулись холодного металла ТТ-33.

– Да, конечно. – Яэль протянула ему документы.

У окна Мириам тоже стоял военный и просматривал бумаги. Двое других преградили проезд. Ещё одного Яэль видела в зеркале заднего вида, он кружил вокруг кузова грузовика и уже разрезал один из мешков картошки, а остальные протыкал ножом. Укол, укол – острые, больные звуки.

Солдат, проверяющий документы Яэль, нахмурился. На секунду она испугалась, что подала ему не те бумаги (не то лицо, не то имя, не тот год рождения, не то, не то, не то), но мужчина сказал лишь: «Последнее время было много нападений. Двум юным фройляйн опасно путешествовать в одиночестве».

– Нам недалеко.

Не первая и не самая крупная ложь, но всё же. Счётчик накрутил несколько новых цифр к трём тысячам, уже насчитанным со времён отъезда из Молотова. Прошло почти семьдесят пять часов. Семьдесят пять мучительных часов за рулём, безостановочно, иногда сменяя друг друга. Только дорога, мало сна. Феликсу с Лукой жилось не лучше. Отсек парней был плотно набит, как мешки с картошкой, которые они везли. Поездка должна бы была пройти быстрей – при нормальных условиях, путь занял бы всего два дня.

Но в их путешествии не было ничего нормального. Грязные просёлочные дороги, потоки беженцев, бесчисленные объезды, разворачивающиеся битвы… С помощью инструкций Хенрики, карты объездных путей Мириам и щепотки удачи им удавалось избегать крупных городов, где ещё свистели пули. Некоторые маленькие городки объехать было невозможно, большинство из них было окутано тем же хаосом, что постиг Молотов: сгоревшие здания, улицы в дыму. Царила разруха. Результаты были разными. В некоторых городах их грузовик провожали мимо тлеющих знамён со свастикой борцы Сопротивления. В других его останавливали криками «Стой!» и «Хайль Гитлер!»