Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

Поэтому Яэль подхватила юбку и забралась в кабину грузовика.

Она не была готова, но собиралась идти вперёд.

Собиралась вернуться в начало, чтобы добраться до конца.

Собиралась найти фюрера. Настоящего фюрера.

Собиралась завершить начатое.

В начале апреля кладбище было местом холодным, неприятным. Деревья были ещё голыми, тянули когтистые лапы к пасмурному рассветному небу. Серость могильных плит растекалась, смешиваясь со всем вокруг. Трава, гравий, земля… даже воздух, которым дышал Феликс, казался тусклым и серым.

В этом году он пришёл раньше. Обычно, когда он навещал Мартина, весна уже вступала в свои права. Тепло второго мая и цветы помогали легче перенести этот визит. Но сегодня погода вытягивала из костей Феликса жизнь, пока он проходил мимо рядов ангелов и крестов. На некоторых надгробиях стёрлись буквы. Другие обрушились от старости.

Плита, которую искал Феликс, ещё стояла, ещё хранила надпись. Вся память о существовании его брата была вытравлена на граните:

Мартин Уилмар Вольф

Любимый сын. Дорогой брат.

15 октября 1934 – 2 мая 1950

Подойдя ближе, Феликс остановился, руки в карманах сжались в кулаки. Отсутствие Мартина всегда было с ними – нависало над Феликсом, когда он работал с двигателями Фольксвагенов, пробиралось на скамью Вольфов в церкви, витало в воздухе на редких семейных ужинах. Но надгробие каждый раз выбивало из Феликса дух своей окончательностью.

Мартина. Любимого. Дорогого. Больше нет.

Феликсу нравилось думать, что брат (где-то, как-то) может его слышать. Поэтому раз в год он приходил поговорить.

– Привет, Мартин.

Брат молчал.

– Знаю, ты меня сегодня не ждал, но в этом году всё иначе.

Иначе. Самое нейтральное слово, которое Феликс смог выбрать, чтобы описать, как сестра-близнец обрезала волосы, идеально скопировав его длинную чёлку с помощью маминых ножниц и отцовой бритвы. Было так жутко, Феликс словно смотрел сам на себя, когда сестра протянула руку за его документами.

– Я буду участвовать в Гонке Оси, – сказала она ему. – Если кто-то спросит про меня, папа скажет, что я больна. Тебе придётся прятаться, чтобы поддержать мою легенду.

Он хотел отказаться. Должен был. Но близнецы никогда не отказывали друг другу, так что Феликс отдал Адель свои документы и пообещал не попадаться никому не глаза.

Большую часть Гонки Оси Феликс сидел дома – шторы задёрнуты, тени в углах – и смотрел, как другой он мчится через весь мир. Кадры «Рейхссендера», как правило, сосредотачивались на лучших и худших участниках гонки. Первые дни о Феликсе Буркхарде Вольфе, шестнадцатилетнем мальчишке из Франкфурта, вспоминали редко. Он не был ни победителем, ни отстающим. К тому же, он странно боялся камер.

Но шли дни, количество участников Гонки Оси сокращалось, как это всегда бывало, и интерес к личности Феликса Вольфа начал расти. Гонщику удавалось оставаться среди первых, идя вровень с Победоносным Лёве и Победоносным Цудой, через несчастные случаи, союзы и попытки саботажа.

К третьей неделе гонка набирала обороты, и, как результат, аварии становились всё ужасней. Всего несколько дней назад, на подъезде к Ханою, одного из немецких гонщиков (семнадцатилетнего Георга Руста) столкнули с дороги в рисовое поле; несчастный случай, который стоил гонщику ноги. Это происшествие сняли на камеру. Георг – чёрно-белое смазанное пятно – летит по воздуху вместе со своим Цюндаппом, а потом врезается в грязь. Когда Феликс увидел это в первый раз, у него перехватило дыхание. В пятый раз ему стало дурно. К десятому показу перед его глазами было только прошлое и будущее:

Мартин мчится, разбиваясь на трассе Нюрбургринг.

Адель мчится, разбиваясь на дороге Токио.

Внутренности Феликса сжимаются от страха, разбиваясь под весом его собственной беспомощности.

Скоро всё закончится. Гонщики покинули «Кайтен» и преодолевали последний этап. Всего несколько часов – и на финише появится победитель, который получит награду 1955 года. «Рейхссендер» гудел от прогнозов. Суровый кишечный грипп выбил из гонки лидера Цуду Кацуо. Победоносный Лёве вырывался вперёд, собираясь заполучить первую в истории гонки двойную победу, но Феликс Вольф был у него на хвосте.

– Всякое может случиться, – заметил один из ведущих, – если гонщики достаточно отчаянны.

Именно этого настоящий Феликс, наблюдавший за гонкой из крошечной гостиной во Франкфурте, и боялся. Он знал, что должен сдержать данное Адель обещание, ещё немного не выходить из дома. Но нервы Феликса были на пределе, он просто не мог больше это терпеть. Три недели наблюдений, ожиданий, мыслей о том, жива ли его сестра или умерла в дороге, вытянули из Феликса все соки. Ему необходимо было отвлечься, что-нибудь кроме экрана «Рейхссендера», поэтому в самый безлюдный час Феликс пришёл в самое безлюдное место, где только вороны могли его увидеть. Где только смерть могла услышать…

Хотя на дворе было не второе мая, он не забыл о традиции этих ежегодных визитов – о разговоре. Он сидел у могилы Мартина и рассказывал брату о каждом из Вольфов и о том, как прошёл год. Он поведал о маминой печали – днях взаперти, сменяющих друг друга – и о долгих часах перед Гонкой Оси в мастерской с папой, который уже не мог держать гаечный ключ как раньше. Когда Адель только ушла, симптомы обоих родителей стали только хуже. Они не смотрели телевизор, страшась призраков прошлого, но каждый вечер за ужином отец просил рассказать новости об Адель. Голос его был тих, в глазах светилась гордость.

Феликс – самоизбранный посол семьи – выдавал родителям тщательно отредактированную версию событий. Он выпустил новость о том, что Адель внезапно потеряла время на дороге из Ханоя в Шанхай. О разбитой жизни Георга Руста и его потерянной ноге Феликс, конечно же , тоже упоминать не стал…

Такое он оставил для Мартина.

– Сейчас она где-то в Японии, в одной секунде от Победоносного Лёве.

Всякое может случиться…

Феликсу нужно было продолжать говорить, отвлекаться, не думать об этом. Но единственный Вольф, о котором он не рассказал, был сам Феликс. И – как бывало каждый год – когда Феликс доходил до себя, он не знал, что сказать. Считал, что если Мартин действительно слышал его (как-то, где-то), то и так всё бы уже знал.

На самом деле, он, наверное, наблюдал сейчас за Адель. Видел всё, что Феликсу было не доступно.

– Береги её. – Мёртвые таким не занимались, но Феликс всё равно попросил брата об этом. Слова его взвились в воздух, в небо, в ничто.

Даже ветер молчал.

Весной Япония была поразительна. В небесах не было ни единого облачка, а дороги окаймляли цветущие вишнёвые деревья, розовые и белые лепестки, подобно снегу, укрывали асфальт.