Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

– Я пойду найду Луку, – сказала Яэль. – Раз всё прояснилось, можно отправляться в Германию. Согласна?

Шурх, топ. Мириам кивнула. Яэль проскользнула в приоткрытую дверь амбара. Феликс сидел; наркотик в венах взобрался ещё выше, засиял ярче, когда Мириам принялась собирать документы «Проекта Доппельгангер». Он осмотрел кучу соломы, раздумывая, стоит ли попробовать откопать пустой шприц, забрать его. Но нет. Вместо этого Феликс взял досье Анны Вайскопф – ломкие волосы, вскрытый мозг, взгляд, молящий о помощи – и вложил их обратно в конверт из манильской бумаги.

Некоторым вещам лучше оставаться в тайне.

Лука не двигался. Он сел на ступеньки, уткнувшись лицом в сгиб локтей, да так и продолжали сидеть. Мёртвая собака тоже не двигалась, но её вонь начала пропадать. Удивительно, как легко могут адаптироваться обонятельные рецепторы, на какие уровни отрицания человеческий организм способен…

– Лука?

Яэль. Парень не слышал, как она подошла. Всё в Луке желало поднять голову и поприветствовать её. Всё в нём этого страшилось. Но когда Лука попытался двинуться, оказалось, что он не может. Небеса рухнули. Кто он такой, чтобы сбрасывать их осколки?

Яэль опустилась на ступеньки рядом с Лукой. Рукав её свитера мазнул по его обнажённой руке. Она молчала. Тишина корчилась внутри Луки, изгибалась, извивалась, и вот он уже не мог больше её терпеть.

– Мне жаль, Яэль. Я не знал об экспериментах. Я думал, это трудовые лагеря. Я думал… – Лука остановился. Он больше не мог представить то, во что верил раньше: короткое подальше и всё остальное. Оправданий не было. Не для таких массовых убийств. Не для всех страданий, которые творились, пока он успокаивал нервы сигаретами.

Он поднял голову. Большая часть луны решила взять выходной; тот маленький кусочек, который остался, висел сейчас в небе, тонкий и бесполезный, как срезанный ноготь. В его свете Яэль была подобна наброску – волосы, серебром стекающие по плечам, размытые черты. Глаза её были ярким пятном на лице: темные, словно опасность, заострённые эмоциями.

– Ты не знал. Правда? – наконец, спросила она.

Правда. Она была сейчас между ними. Не стена неизвестности, а расщелина, бездонная, бесконечная.

Разве в их отношениях вообще что-нибудь может быть честным, равным?

– Да. И нет. Я никогда этого не знал и слишком боялся узнать. Но страх – не оправдание, и я… я больше не хочу быть трусом. – Лука провёл рукой по волосам, через жемчужный шрам (который теперь казался пустяком), вниз, к основанию шеи (такой пустой без цепочки жетона). – Уже слишком поздно присоединиться?

– Что?

– К Сопротивлению. Могу я ещё присоединиться? Может, есть какой-нибудь список, в который нужно вписать имя? Клятва на крови? Что-нибудь?

Яэль смотрела на него ещё несколько мгновений. Взгляд её совсем не был похож на взгляд Мириам, но у Луки всё равно складывалось ясное ощущение, будто его изучают. Взвешивают каждое слово, замечают каждое малейшее изменение зрачков.

– Считай, что тебя приняли, – сказала она.

– И это всё? – Простой фразы казалось недостаточно. (Почему всегда всего недостаточно?)

– Я уже проверила твою подноготную. Лука Вотан Лёве. Родился 10 февраля 1939 года в Гамбурге, в семье Курта и Нины Лёве.

Вотан. Это вызывающее содрогание имя принадлежало его дедушке и было старомодным даже тогда.

– Ты, конечно, тщательно подготовилась.

– Я должна была знать, во что ввязываюсь.

– Итак, а во что ввязываюсь я?

Яэль отстранилась от него и вытянула что-то из кармана свитера. Положила Луке на ладонь. Бумага. Ещё одна фотография. Ему пришлось склонить её в сторону далёкого света амбара, чтобы увидеть ожидаемое изображение: очередную маленькую девочку. Она вся состояла из противоположностей. Тёмные волосы. Светлая кожа. Испуганно искривлённые губы. Взгляд твёрдый, захватывающий, горящий. В ней была особая сила. Гораздо более глубокая, более честная, чем молниеносная жестокость, которую уважал его отец.

– Это ты, правда? – Фотография казалась такой хрупкой, когда Лука переворачивал её, чтобы прочитать тусклую надпись на обороте. – Яэль Райдер.

– Я нашла её среди остальных документов «Проекта Доппельгангер». Я не помнила, как выглядела раньше. До сегодняшнего дня.

– Даже представить не могу, – прошептал Лука. Он столько всего теперь не мог представить.

– Многие годы я просто плыла по течению. От лица к лицу. От имени к имени. – Яэль принялась закатывать левый рукав, пока её обнажённая рука не оказалась рядом с его. – Эти татуировки – единственное, что связывало меня с той девочкой, которой я была раньше.

Глаза Луки упорно старались подстроиться под освещение, как было с фотографией. Сначала он сфокусировался на светлых частях: участках кожи, ласкаемых звёздным светом. Лишь через несколько секунд чёрные линии стали чётче, перестали расплываться. Волки, которых Лука не мог развидеть. Отметки, которые что-то означали.

Лука всё ещё боялся, но какая от этого польза? От куртки он избавился, но правда уже была между ними. И Лука хотел знать, кто, чёрт побери, такая эта девчонка и что делает её такой сильной.

– Что они означают? – спросил он.

Отличать правду ото лжи несложно, когда знаешь, что скрывается за ними. Этим вечером Яэль повсюду видела истину, veritas . [15] Истина ( лат .)

Правда:Лука хочет присоединиться к Сопротивлению.

Правда:Лука боится.

Правда:Как и она.

Знание, когда можно поверить кому-то, не бывает предопределённым. Это непостижимое уравнение, составленное из струн души и предчувствий. Поэтому, когда взгляд Луки упал на её волков, и парень спросил: «Что они означают?» – Яэль не стала полагаться на пульс и ширину зрачков. Был только её внутренний железный голос:

«РАССКАЖИ ЕМУ КТО ТЫ»

От начала до конца. Долгая история, которую временами было сложно передать. Яэль старалась справедливо передать прошлое каждого волка. Волшебные, чудесные слова бабушки. Истерзанные лихорадкой пальцы мамы. Храбрость Мириам. (Здесь Лука прервал её. « Этой Мириам?» – спросил он, потирая опухшую полосу на горле). Попытка Аарона-Клауса убить фюрера. (Второй раз: «Я помню его. Он полыхал. Не в прямом смысле… скорее… в глазах горел огонь». Яэль прекрасно понимала, что Лука имеет в виду). Тренировки Влада.

Смотри только вперёд. Борись со своими слабостями.

В конце концов, Яэль поняла, что рассказ о волках не был настоящим концом. В её истории столько всего ещё произошло. Одно из самых больших происшествий сидело сейчас рядом с ней в одной майке. Руки покрыты мурашками. Подбородок заострился. Хотя Яэль уже замолчала, он продолжал слушать так внимательно, что кожа на её собственной открытой руке пылала.