Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

Пальцы его танцевали под её рукой. Нервные окончания кричали громче, чем когда-либо: МЫ ВСЁ ЕЩЁ ПРИКАСАЕМСЯ! ЧТО ТЕПЕРЬ? ЧТО ТЕПЕРЬ?

– Лука, студия «Рейхссендера» находится в самом центре Германии…

– Я знаю. В Министерстве народного просвещения и пропаганды. В Орденском дворце, на улице Вильгельма. Бегают за сахаром в соседнюю Канцелярию. Я много раз бывал там на интервью. У девушки в приёмной имеется целая коллекция моих фото с автографом.

Конечно же, имеется.

– Знаю, ты любишь забавляться, используя куртку вместо шляпы, но на этот раз такое не пройдет, – заметила Яэль. Пройтись по улице Вильгельма с Победоносным Лёве равнозначно тому, чтобы самостоятельно нацепить мишени себе на спины.

– Министерство пропаганды не единственное место, где есть всё нужное для съёмок оборудование, – доказывал Лука. – Если мы найдём его в Райнигеровской части Германии, то сможем заранее записать выступление, как это делается в «Разговоре с Канцелярией». Тебе потребуется проскользнуть в Орденский дворец лишь для того, чтобы включить плёнку.

– Это… – если и были аргументы против, Яэль не могла их придумать, – может сработать.

– Это сработает . – Уверенность Луки была заразительна. Распространилась подобно лихорадке с кончиков его пальцев в неё, пока не заполнила всю Яэль до краёв. Крики нервных окончаний смешивались с железным голосом самосохранения и надеждой.

Что теперь?

«ТЕПЕРЬ МЫ ДЕЛАЕМ СЕБЯ САМИ»

Яэль не была монстром, а Лука – следующим поколением национал-социализма. Они – то, чего весь Рейх должен бояться больше всего на свете. Еврейская девушка и немецкий парень, держащие в руках будущее и прошлое – вместе.

Они просидели так, сколько могли – его кожа к её волкам, – пока дверь амбара не открылась шире, заливая двор светом. Мириам звала их.

Лука покосился в сторону амбара.

– Она же не станет снова кидаться на меня с ножом, правда?

– Не сегодня. – Яэль не хотелось отпускать его ладонь. – Подожди, ещё кое-что.

В новом свете фотография была чётче, полна мелких деталей: изгибов ресниц и потертых ниток, выглядывающих из-под ворота свитера. Яэль устремила взгляд на одиннадцать лет назад, подхватила все чувства и ощущения, и изменилась.

В себя. Не в точную копию девочки, а в её переосмысление. (Взросление оставляло множество возможностей для интерпретации). У неё был высокий лоб и вытянутые кости лица. Тёмно-каштановые волосы стали длиннее, завиваясь на концах, щекоча внутреннюю поверхность руки. Цвет глаз Яэль выбрала как у матери. Темноту соснового леса, собранную из прохладных теней и богатого оттенка земли. Внешность такая далёкая от облика Адель Вольф, или Эльзы Шварц, или многих других, в которых она провела свою жизнь.

Эта казалась подходящей.

Зеркало бы не помешало, но на самом деле Яэль оно было не нужно. Она знала, что это лицо – правильное. Видела во взгляде, которым смотрел на неё Лука. Его веки были влажными от слёз, а огонь идеи, плана, желания изменить всё ещё полыхал в его синих глазах.

– Это твоё самое лучшее лицо, – сказал он.

Дорога до Германии не была прямой. Они вернулись, чтобы подобрать брошенные мешки с картошкой, и только потом двинулись по предложенному Хенрикой маршруту. Сначала на север – по пустым сельским дорогам. Была очередь Мириам вести машину, и хотя круги под её глазами цветом напоминали темноту предрассветного неба, она согласилась. Для Яэль усталость тоже стала верной спутницей, но из-за неудобства от документов, примотанных к торсу, и постоянных мыслей о том, что ждёт впереди, спать удавалось лишь урывками.

Западнее блокпосты и ряды беженцев становились чаще, как и желание «ХВАТАТЬ ПИСТОЛЕТ ВООРУЖАТЬСЯ», когда патрульный стучался в окно. Яэль каждый раз удавалось его подавить, она повторяла привычную историю «везём картошку дяде» (которая казалась всё неправдоподобней с каждым рассказом), слушая, как мешки вновь протыкают ножами, и ожидая приказа закатать рукав.

Приказа не было. Их всегда пропускали.

– Должно быть, информатор не знал о грузовике. Иначе они бы уже нас остановили, – решила Яэль. – Это отводит все подозрения от Молотова.

Мириам заворчала. Большая часть утра прошла спокойно, прерываемая только рокотом мотора и вопросами патрульных.

– Жаль, что ты не рассказала мне о звонке ещё тогда, в кабинете.

– Я пыталась тебя защитить.

– Знаю. – Рука Яэль скользнула в карман, отыскивая крошечную матрёшку – так долго не прикрытую большими, что она совсем истёрлась. – Просто не могу привыкнуть.

– Как и господин Лёве.

– Зови его Лука.

Мириам поджада губы.

– Как и Лука, – согласилась она. – Если это был он… ты сможешь сделать то, что должна?

– Пытать, имеешь в виду? – Влад обучил Яэль и этому искусству. Пока обходилось без практики, но одно дело представлять, как выбиваешь коленные чашечки какому-нибудь СС-шутце, и совсем другое – угрожать ножом Луке. – Это был не он.

Так я и думала – читалось на лице Мириам.

Небо затянули серые тучи, скрывая большую часть солнца. Грязные сельские дороги закончились, сменяясь городскими. (Гладкими, асфальтированными автострадами, ведущими в Германию). Их грузовик вписался в поток беженцев из Лебенсраума: обычный фольк , [16] Volk ( нем .) – народ. втиснутый в нутро Фольксвагенов, мальчишки на велосипедах, женщины в заляпанных грязью платьях, были среди них даже несколько конных повозок. Люди шли на всё, чтобы избежать войны.

А в итоге попадали в её эпицентр.

Было уже далеко за полдень, и дождь начал просачиваться в трещины на лобовом стекле, когда поток людей и машин замедлился, заставляя Мириам снизить передачу. Они подъехали к перекрёстку, где целый букет белых дорожных знаков в виде стрел указывал, что ГЕРМАНИЯ совсем близко. Всего 20КМ.

Но путь был заблокирован. Через дорогу протянулась колючая проволока – поспешно скрученная конструкция. Солдаты СС, стоящие рядом с ней, не проверяли документы, а указывали стволами своих Маузеров 98к в сторону объезда.

– Туда нельзя! – Услышала Яэль крик одного из них, опуская окно. – Там перестрелка…

Гул – низкий, ощущаемый физически – разнёсся в небесах, заглушая слова солдата. Яэль сначала подумала, что это гром, но в вышине не мерцало молний, и вскоре она услышала новый рокот: вдалеке, два звука сразу.

Танки.

Если задействованы танки и другие военные машины, то впереди не просто перестрелка. Они достигли линии фронта. Или его окраин , поправилась Яэль, вспоминая поля боя Германии, описанные Хенрикой по радио. Все территории севернее реки Шпрее принадлежали Сопротивлению. Генерал Райнигер по-прежнему продвигался за границы столицы, к Северному морю.