Михаил Попов - План спасения СССР

– Что-то мне это напоминает, – сказал Леонид.

– Старое здание Склифа, – фыркнула Вероника, и она была абсолютно права.

Черные «волги» въехали внутрь. «Форд» прокатил мимо, притормозил, развернулся и занял позицию возле одного из гаражей, как будто он тут дома.

– Пошли, – скомандовала Вероника.

Они выбрались наружу и, стараясь вести себя как можно естественнее (что, как правило, очень бросается в глаза окружающим), направились к воротам.

Не торопясь.

– Если спросят, кто такие, ищем туалет.

На одной из воротных тумб висела вывеска черного стекла. Она была так удачно разбита, что из написанного на ней можно было понять, что за воротами располагается институт, но нельзя было понять, какой именно.

Пока преследователи шевелили губами, пытаясь реконструировать надпись, за воротами раздалось рычание моторов, и прямо на них – едва успели отскочить – из ворот вылетели все те же черные «волги».

Вылетели и улетели вдоль стены березняка.

Вероника растерянно поглядела в сторону своего старого американца. До него было метров сто. Пока добежишь, пока…

Леонид сказал:

– Как они от нас оторвались, а? Сразу видно – профессионалы.

Вероника сплюнула. Она была явно раздосадована.

– Пошли посмотрим, раз приехали.

Усадьба напоминала институт им. Склифосовского не только архитектурой, но и содержанием. Здесь располагалась какая-то больница. О Барсукове тут слышали не все. Только третья встреченная ими женщина в синем халате понимающе кивнула.

– А, Арсений Савельевич, да, конечно, знаю. Где его найти? А вон идите вон к тем белым дверям. – Она махнула биксом, указывая направление.

За белыми дверями они сразу увидели человека в белом халате, он держал в руках раскрытую папку с бумагами, перелистывал их и быстро пробегал глазами, время от времени постанывая. У него за спиной была открытая дверь, в которую можно было рассмотреть очертания лабораторного оборудования. Колбы, жестяные кубы под потолком, батареи пробирок. Даже из самого краткого взгляда на это научное богатство можно было заключить, что оно находится в чрезвычайном беспорядке. Внутри суетились какие-то люди в марлевых масках.

– Здравствуйте, – сказал Леонид, и на него тут же устремился неприязненный взгляд из-под густых спутанных бровей.

– Что еще?!

– Нам бы хотелось поговорить с товарищем Барсуковым.

Человек с папкой растерянно оглянулся, бросился к дверям лаборатории и быстро их прикрыл. Быстро и старательно.

– Что вы тут делаете?!

Ответить гостям он ничего не дал и тут же стал их решительно выпихивать в белые двери. Захлопнутой папкой он действовал как бульдозер щитом.

Оказавшись на улице, Леонид счел необходимым высказаться по поводу того, что происходит:

– Что вы делаете?! Зачем толкаться-то!

Бровастый нисколько не смутился, наоборот, он стал орать:

– Кто вы такие, что вы тут делаете?!

Веронике, видимо, надоело быть беспардонно и без всяких объяснений попираемой, она издала резкий, неприятный крик:

– Яйа! – и ботинком правой ноги врезала по ненавистной папке. Она вылетела из рук бровастого и шлепнулась на край лужи, расположившейся сразу у входа. Заключавшиеся в папке бумаги лениво выползли из нее и потянулись к воде.

Можно было ожидать, что гневливый ученый разозлится еще больше, начнет звать подмогу, может быть, даже вооруженную охрану, но ничего этого он не сделал. Он обреченно присел у края лужи и начал, обреченно шмыгая носом, вызволять из лужи намокающие бумажки.

Вероника и Леонид присели рядом и стали ему помогать, им обоим пришла в голову одна и та же мысль: вдруг эти бумаги заполнены ценными научными данными, вдруг они вообще имеются в единственном экземпляре.

Между людьми, делающими общее дело, неизбежно возникает взаимопонимание. Бровастый легко и быстро рассказал все, что ему известно о Барсукове. Арсений Савельевич интересный, оригинальный ученый, но очень замкнутый, даже можно сказать, странный человек. Говорят, что в последнее время его донимали тяжелейшие семейные проблемы. Но ведь это не повод для того, чтобы крушить лабораторию!

– Барсуков разгромил лабораторию? – спросила Вероника, одним движением снимая и надевая очки.

– Разгромил, – плаксиво сказал бровастый. – Мне кажется, он применял те же приемы, что и вы против меня.

– Не сердитесь, я инстинктивно. Когда на меня прут вот так буром, я за себя не отвечаю.

– А я отвечаю за всю материальную часть. Вот здесь, – ученый потряс папкой, – отражена вся балансовая стоимость. Поверьте, не одна, не одна тысяча рублей.

– Так это бухгалтерия, – презрительно протянула Вероника.

– А вы, я вижу… где ваши удостоверения?

Выяснив отношения, стороны мгновенно потеряли друг к другу всяческий интерес. Леонид напоследок спросил лишь:

– Так Барсукова здесь нет?

Разоренный завлаб прямо-таки прорыдал в ответ:

– Если бы он был здесь, я бы с наслаждением отдал его тем, кто приезжал до вас.

Усевшись за руль, Вероника не спешила трогаться с места. Молчала, растирая лоб указательными пальцами обеих рук. Леонид сидел рядом и тоже молчал. Минуту, две. Потом все-таки нарушил молчание:

– По-моему, Арсений Савельевич добрался до последней тетрадки доктора Креера.

– Это я давно поняла. Пытаюсь вспомнить, что отец говорил на этот счет.

Она снова потерла лоб.

– Нет, не вспомню.

– Тогда поехали.

– Куда?

– Тебе лучше знать.

Вероника посмотрела на часы.

– Никогда бы не подумала, что Арсений Савельевич способен на убийство.

– Ну, если это он, нам беспокоиться нечего, с ним и без нас разберутся. Компетентные органы.

– Ты говоришь так, как будто не рад, что все кончилось.

Леонид удивленно посмотрел на Веронику, подтекст сказанной ею фразы явно был ему непонятен.

Она завела машину и резко рванула с места.

– Куда мы едем?

– Займемся наконец делом, ради которого выбрались сегодня в город.

Очень скоро Леониду стало ясно, что направляются они к центру. И вот уже снова они на Гоголевском бульваре, снова судорожно паркуются.

– Теперь пойдешь ты.

Амалия Петровна встретила его как родного.

– Вам позвонить?

– Нет, я хотел бы узнать, не появился ли здесь Валерий Борисович.

– Сходите посмотрите.

Леонид сходил поблуждал по закоулкам Домжура, но не обнаружил ни Валерия Борисовича, ни его брата Виталия.

– Пусто, – сказал он, сев обратно в машину.

– Что значит пусто?

– Это значит, там нет ни одного из твоих дядьев.

– Говоришь вроде по-русски, а думаешь как белорус.

– Слушай, хватит!

– Нет, не хватит. Сейчас мы заедем еще в одно место.

– Какое?

– Злачное.

Крутнув пару раз рулем, попетляв по пасмурным переулкам, Вероника выскочила на улицу Герцена.