Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

Князь Харламов встретил путников и тут же закрылся в зале вместе с Губановым. Отрепьев ушел в комнату. Холодов смотрел, как ставят коней в конюшню, сколько кладут сена, чистой ли воды льют.

Фадей же нашел Закатного у новой только что построенной бани.

– Кого я вижу? – воскликнул тот, завидев Костыля. – Здорово, друг!

– Рад видеть тебя, Степа. Ну и как тут у вас на Москве?

– Да мы-то на подворье князя нужды не знаем. На посаде хуже, на окраине вообще плохо.

– Не хватает хлеба?

– Хлеб-то еще есть, только не каждый может купить его. Люди рыбу ловят, благо той хватает, грибы пошли. Народ скотину режет.

– А давай-ка мы с тобой выпьем по чарке за встречу.

Тут к ним подошел Андрюша и сказал:

– Фадей, нас с тобой князья к себе зовут. Идем. Сам знаешь, они ждать не любят.

– Вот и выпили, – буркнул Фадей. – Ладно, успеется.

В зале уже сидел на лавке Отрепьев. Холодов и Костыль устроились рядом с ним. Вельможи, конечно же, расположились в креслах.

Губанов поднялся, прошелся по зале и проговорил:

– Дело наше продвигается. Пришла пора Григорию уходить не только из Москвы, но и вообще с Руси.

Отрепьев, Холодов и Костыль переглянулись.

Губанов же продолжил:

– Потому вам, Андрюша и Фадей, надо сейчас ехать в город, к торговым рядам. Закатный растолкует вам, где там отыскать пекаря Емельяна Лопыря. Вы скажете ему, чтобы вечером монахи Мисаил и Варлаам, которые выказали готовность бежать с Григорием, вышли к берегу реки у Варварки, где раньше подворье Романовых было. Пусть они будут там, как пробьют колокола в храмах, после молитвы, да посматривают, чтобы никто из людишек Семена Годунова к ним не прицепился. Ясно?

Холодов кивнул.

– Это ясно, но вопрос у меня имеется.

– Спрашивай, – разрешил князь.

– А коли пекарь Емельян станет пытать, для чего монахам на Варварку идти?

– Не тот он человек, чтобы нос не в свои дела совать, ничего спрашивать не будет.

– Понятно.

– А коли понятно, то отправляйтесь на Москву. Идите пешком, так будет неприметнее. За все в ответе Андрюша, он старший. Ты, Фадей, слушай его, как меня.

– Да так оно завсегда и было.

– Ты понял?

– Понял, князь.

– Ступайте.

Костыль с Холодовым покинули залу, прошли двор, оказались на улице.

– Андрюша, князь сказал, что пора Гришке надолго уезжать из Москвы и с Руси. А ведь нам придется быть с ним рядом. Князь об этом не говорил, но оно и без того ясно. И чего нам с тобой так не везет? Дал бы Иван Петрович хоть месячишко спокойно пожить.

– Князья сами торопятся. Вот только куда? Это узнаем позже. Начинается самое главное в деле Григория – царевича Дмитрия.

– Оно сильно попахивает плахой.

– Ничего. Сдюжим.

– Мы-то сдюжим, а Гришка? Лично у меня на него особой надежды нет. А повяжут его, и всем нам конец. Даже князьям.

– Ты думаешь, что они не просчитали все до мелочей?

– Они-то, наверное, просчитали, да Гришка может всех под монастырь подвести.

– Эх, Фадей, товарищ ты мой дорогой, чему быть, того не миновать. Все мы в руках Божьих. Как решит Господь, так и будет. Милость невиданная или казнь лютая.

– Это так.

За разговорами друзья вышли к Кремлю, к торговым рядам.

Степан Закатный рассказал им, где стоит пекарня. Костыль и Холодов вошли в заведение и увидели человека в хорошей одежде, приглядывавшего за работниками, месившими тесто.

– Долгих лет тебе, Емельян Егорыч, – сказал Андрюша.

На лице пекаря нарисовалось удивление.

– Вам тоже, – машинально проговорил он и тут же спросил: – Мы разве знакомы?

– Не важно, – сказал Холодов. – Мы к тебе по делу явились.

– Лишнего хлеба нет, сразу говорю. И муки осталось дня на два. Потом закрывать пекарню придется.

– У нас к тебе другое.

– Да? Ну давай, говори.

– Ты слушай, не перебивай, не задавай ненужных вопросов.

– А вы не обознались? Вам точно я нужен?

– Не обознались. Значит, так. Сегодня, лучше прямо сейчас тебе надо пойти в Чудов монастырь, найти там монаха Мисаила или Варлаама либо обоих и передать втайне, чтобы после вечерней молитвы они вышли к реке, там, где раньше подворье бояр Романовых было. Это все. Ты понял?

– Братья спросят, от кого весточка. Что им сказать?

– Они сами это поймут.

– А коли не смогут выйти?

– Тогда пусть передадут, когда выйдут. Не явятся сегодня, завтра опять придем в это же время.

– Ладно, пойду передам. Только сразу говорю, что если за это люди Семена Годунова возьмут меня, то укажу на вас, таить ничего не буду.

– Да, если возьмут, то так и сделай.

– Пошел я. И вы ступайте.

Вечером, как отзвонили колокола храмов и монастырей, на берегу реки, недалеко от Варварки, где когда-то стояло подворье Романовых, появились трое всадников. Это были Холодов, Костыль и Отрепьев.

Григорий оставил спутникам коня и прошел к проулку, идущему от Варварки. Было прохладно, небо затянуло черными облаками.

«Снег пойдет», – подумал Отрепьев.

Воды потемневшей, принявшей свинцовый окрас реки накатывали на берег. Вокруг никого.

Но вскоре в проулке появились два монаха в рясах. Отрепьев узнал Варлаама Яцкого и Мисаила Повадьина. Они подошли к нему, поприветствовали своего товарища и предводителя.

– Давненько тебя не было видно, брат Григорий, – сказал Мисаил.

– Да, пришлось помотаться по Руси. Люди Семена Годунова искали меня?

– Да так, без усердия, – ответил Варлаам. – Поспрашивали, куда ты делся, дядю твоего, я слышал, потрясли. На том все и закончилось. Зачем звал-то, брат Григорий?

– Вы по-прежнему со мной?

– Об этом нас уже спрашивал человек от тебя. Да, мы с тобой.

– Ну и хорошо. Послезавтра уходим из Москвы.

– Послезавтра? Почему так рано?

– Время пришло. Пойдем в Киев.

– Вот и славно, – сказал Варлаам. – На Москве скоро есть нечего будет. В монастыре запасов до весны хватит, коли урезать пайку, а потом что? Озимые уже не взойдут. У купцов хлеба много, да не укупишь. Уходить надо немедля, покуда голод не настиг. До него недолго. Но сомнения одолевают.

– В чем? – спросил Отрепьев.

– Дойдем ли до Киева сами, без провожатых?

Отрепьев знал, что беглых монахов будут тайно сопровождать Холодов и Костыль, которые знали дорогу, но не подал вида, подумал и переспросил:

– Провожатый, говорите, нужен? Это верно, да где же взять его?

– Есть один, – ответил Мисаил, – Иван Семенов. Он прежде в монастыре обретался, потом ушел.

– Откуда он дорогу в Киев знает?

– Так годов ему много, везде побывал. Его теперь старцем Ивашкой люди называют.

– Я недавно в торговых рядах его видел, – сказал Варлаам.

– И что, раскрыл ему наш замысел?

– Нет, конечно, просто спросил, как живет. А он в ответ, мол, уходить собираюсь в южные края. Тут оставаться – смерть. Я намекнул, дескать, люди говорят, в Польше хлеба в избытке. Он ответил, что можно и в Польшу. А как пройти? Ивашка мне: это не сложно, были бы деньги на дорогу.