Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

– Ну ты и хитер, Иван Петрович! Но в твоих речах я ни разу не услышал о претензиях на трон представителей княжеского рода Шуйских, а именно Василия Ивановича.

Губанов встал, прошелся по комнате.

– Ты прав, Константин Константинович, конечно, Шуйские – опасные соперники. Они куда более влиятельны, чем я, все же Рюриковичи долгое время у трона. Но зачем был бы нужен поддельный Дмитрий, коли у меня хватило бы сил свалить Годунова и убрать с дороги тех же Шуйских?

Острожский внимательно посмотрел на Губанова.

– Вот ты что задумал. Всех твоих соперников должен будет убрать Гришка, когда станет русским царем.

– Да, – ответил Губанов.

– А почему ты так откровенен со мной, Иван Петрович? Твоя игра слишком рискованна. Вдруг я испугаюсь и выдам твои намерения Годунову? Вместе с Гришкой, когда тот окажется в моей власти? За это царь Борис отдаст мне все спорные земли.

– Нет, Константин Константинович, ты не испугаешься и уж тем более не выдашь мои намерения Годунову. В первую голову потому, что знаешь – Бориска болен, жить ему осталось недолго. Если не выводить к престолу Дмитрия, то царем точно станет Василий Шуйский. А у него к полякам и литовцам претензий не меньше, чем у Бориски. Он помнит многое. Одной Ливонской войны хватит. Так что тебе выгодней поддерживать меня, а со мной и тех вельмож, которые не приемлют ни Годунова, ни Шуйского, ни кого-то еще, кроме царевича Дмитрия. Тем более что весть о его смерти уже обратилась в прах. Люди по всей Руси говорят одно и то же – царевич Дмитрий жив. Ты хорошо знаешь, что народ у нас темный, слухам верит куда охотней, нежели бумагам. Но главное в том, что за сына Ивана Васильевича Грозного он сметет любую власть. Нужен только наследник, а он у нас есть.

– Ты убедил меня. Я на твоей стороне, но все же действовать буду осторожно.

– Это и требуется, дорогой мой Константин Константинович. А теперь мне хотелось бы отдохнуть.

– Извини, Иван Петрович, за разговорами совсем из головы вылетело, что ты приехал издалека.

Губанов был проведен в богато обставленную опочивальню. Ивану Петровичу требовалось еще проехать в Брагин для встречи с князем Адамом Александровичем Вишневецким. Но он не стал говорить Острожскому о своих планах.

Во второй половине ноября 1601 года беглые монахи под предводительством Григория Отрепьева продолжали свой путь. Шли, как и прежде, то на повозках, оплаченных в ямах, то на телегах местных крестьян, но больше пешком. Дорогу до Брянска они одолели за две недели. Граница была рядом.

На юго-западной окраине города им удачно подвернулся крестьянин, ехавший в приграничную деревню Белоречка. Он не хотел брать попутчиков, но деньги сыграли свою роль. Беглые монахи устроились в телеге и двинулись из Брянска.

Отрепьев замечал, что последние дни Варлаам кашлял, сейчас же он не мог сидеть, прилег на солому.

– Что с тобой, Варлаам?

– Худо мне, Гриша, – слабым голосом ответил товарищ, – то в холод бросает, то в жар. Мослы ноют так, будто их в пыточной избе ломали.

Повадьин приложил руку ко лбу Яцкого.

– Ого! Да у него жар.

Крестьянин остановил лошадь, наклонился к Варлааму.

– И то правда, занемог товарищ ваш.

– И чего теперь делать?

– С ним вы далеко не уйдете. Лечить его надобно.

– Да где ж лечить-то? Впереди только деревня твоя да леса! – воскликнул Мисаил.

– Есть у нас знахарка бабка Агата, да только жадная она. Коли гроши имеются, поднимет хворого, а нет, то и говорить не станет. Всю жизнь одна, знахарству от матери научилась, замужем не была, оттого, видать, и остервенела. Но дело свое знает.

– Сколько еще верст до твоей деревни? – спросил Отрепьев.

– Да считай, приехали. Как лес закончится, сразу озеро, на берегу деревня.

– Ты, Богдан, давай сразу к знахарке вашей.

– Ладно. Отвезу.

Вскоре повозка остановилась у плетня, за которым стояла хата, самая обычная для этих мест.

– Тут, – сказал возница.

– Агатой знахарку зовут?

– Агатой. Да вот она на крыльцо вышла.

– Чего надо? – крикнула неопрятная старуха.

Отрепьев подошел к калитке.

– Здравствуй, бабка Агата.

Монашеское одеяние смутило ее.

– Здравствуй, отец… как тебя там?

– Григорий, – подсказал Отрепьев.

– Здравствуй, отец Григорий. Чего явились?

– Товарищ у нас занемог, помощь твоя требуется. Наслышаны мы о тебе, как о знатной лекарке.

Старуха улыбнулась.

– От Богдана, что ли?

– Не только. И в Брянске о тебе говорят.

– Да? Ну и чего с товарищем?

– То в жар его бросает, то в холод, ломота в костях.

– За лечение платить надо.

– Не беспокойся, заплатим. Побыстрее бы его на ноги поднять.

– Эка какой ты шустрый, отец Григорий. В первую голову надо знать, что за хворь у него.

– Так погляди.

– Давайте-ка в хату вашего хворого.

Варлаам с трудом поднялся и, поддерживаемый Мисаилом, прошел до хаты знахарки.

Отрепьев дал возчику денег и спросил:

– А где тут, Богдан, можно на постой встать? Одним днем лечение не закончится.

– Вот с этим у нас трудно, отец Григорий. Семьи у всех большие, а хаты, сам видишь, крохотные, в тесноте живем. Чужих и поместить негде. У Агаты баня просторная и сарай такой же, но она за постой еще больше, чем за лечение, запросит. Ты деньги-то при ней особо не показывай. Вытянет все до копейки.

– Я понял тебя, Богдан, спасибо, езжай домой, а мы тут разберемся. Храни тебя и семью твою Господь.

– Угу! Поехал я. – Богдан развернул повозку и двинулся по улице.

Отрепьев с Ивашкой прошли в хату знахарки, в сенях столкнулись с Мисаилом.

– А ты чего тут?

– Так дальше бабка не пустила. Варлаама забрала, мне велела ждать.

Ивашка почесал свалявшуюся бороду и заявил:

– Цену набивает.

– Варлааму на самом деле худо. Как бы не помер, – сказал Отрепьев.

– Все там будем.

Тут в сени вышла Агата.

– Собрались? Значится, так. У товарища вашего простуда. Излечу за три дня.

Отрепьев вздохнул.

– Ну и хорошо.

– Хорошо станет, когда заплатите.

– Сколько? – спросил Григорий.

Бабка прищурила глаза.

– Полтину.

– С чего так дорого? – возмутился Мисаил.

– А ты, милый, по лесу да по полям походи, нужную травку найди, собери, принеси, высуши, отвар сделай. И все сама. Посиди с хворым денно и нощно, напои, накорми, вынеси из-под него. Так будете платить?

– Будем, – сказал Отрепьев. – Пусть полтина, но нам надо где-то жить, покуда ты товарища нашего подымать будешь.

– В хату не пущу, в баню тоже, только в сарай. Солома там есть, тряпья дам. Насчет еды уговор особый будет.

– Ты за все цену назови.

– Рубль.

– Слишком дорого за постой берешь.

– Я свое слово сказала. Согласны – платите, нет – забирайте товарища и идите отсюда. Только через неделю хоронить его будете.