Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

– О лечении разговора нет.

– Не устраивает цена за постой и харч, то и в лесу люди живут. Ступайте со двора, через три дня придете за другом.

– Ладно, бабка, показывай сарай, тащи тряпье и еду. Будет тебе плата за все.

– Поначалу деньги давай!

Отрепьев отдал ей серебряными копейками.

Знахарка провела путников в сарай, принесла старую одежду, подушки, тулупы, каравай хлеба, копченую рыбу, квас и скрылась в своей хате.

Прав был Богдан. Знахарка действительно знала свое дело. Как она и обещала, через три дня Варлаам вышел к братии здоровым.

К вечеру святые отцы пришли на постоялый двор, крайний на русской стороне. Большой дом, высокая изгородь, летняя кухня, чистый двор, теплая конюшня, откуда доносилось ржание коней. Посреди двора колодец.

У раскрытых ворот путников встретил детина годов двадцати, по виду работник.

– Здравствуй, молодец, – поприветствовал его Отрепьев.

– И вам здоровья, иноки. Издалека ли и куда идете?

– Издалека и далеко, – ответил Отрепьев.

– Понятно. А у нас решили на ночевку остановиться?

– Да! Коли хозяин примет.

– Отчего же не принять?

От крыльца дома донесся голос мужика, вышедшего во двор:

– С кем говоришь, Евсей?

– Путники к нам, Пров Прохорыч!

– Так чего в воротах держишь? Пусть в дом идут.

– Ступайте, отцы, хозяин на крыльце, Пров Прохорович Сабаш. – Работник сказал это так, словно представлял не владельца постоялого двора, а по меньшей мере знатного и влиятельного купца.

Монахи подошли к крыльцу.

– Долгих лет тебе, Пров Прохорович, – сказал Григорий.

– Тебе тоже…

– Меня зовут отец Григорий, со мной Варлаам, Мисаил и Иван.

Сабаш осмотрел путников и спросил:

– На Литву собрались, что ли?

– В Киево-Печерский монастырь. Из Москвы.

– Ого! Из самой Москвы? И как там, отец Григорий?

– Может, ты нас в дом впустишь?

– Да, конечно, извиняйте, проходите.

Внутри было просторно и чисто. Голытьба здесь не появлялась, лишь степенные купцы и другой уважаемый люд.

Монахи расселись на скамьях вдоль длинного и крепкого стола.

Рядом с Ивашкой, напротив Отрепьева устроился хозяин двора и спросил:

– На ночь желаете встать?

– Да, – ответил Григорий.

– Можно. Проголодались?

– Есть такое дело.

– Сейчас. – Он глянул в сторону кухни, где что-то варилось, жарилось. – Рада!

В проеме показалась молодая девушка.

– Да, батюшка.

– Что у нас есть для гостей?

– Суп гороховый с бараниной, щи с говядиной, куры вареные, жареные, пироги разные. Да, еще забыла, матушка уху сварила. Из деревни рыбки привезли.

Сабаш перевел взгляд на Отрепьева, в котором сразу признал старшего.

– Слыхал, отец Григорий?

– Слыхал.

– Что будете есть?

– Суп гороховый, потом по курице на двоих и по пирогу.

Девушка от дверей подала голос:

– Есть с зайчатиной, с капустой, с луком.

– Тогда с зайчатиной. Квасу.

Ивашка сморщился и спросил:

– А как насчет винца, Гриша? Погода изменчивая, сегодня сносно, завтра мороз разыграется, не дай-то бог. Так и простудиться недолго. Одежды теплой у нас нет.

– Да, легко вы одеты, путники. Замерзнуть и хворь подцепить можете, – сказал Сабаш. – Могу шубы из овчины продать, хорошие, теплые, новые, шапки.

– Шубы нам не помешали бы, Гриша, – произнес Мисаил.

– В них идти труднее.

– А коли мороз? Тогда мы вообще никуда не уйдем.

Отрепьев подумал и спросил у хозяина двора:

– Сколько за шубы хочешь?

– Тридцать копеек за штуку.

– Недорого.

– Овцы свои, а шьет сын мой младший, Николка.

– По тридцать копеек возьмем.

– Шапки?

– Не надо.

– Ну тогда рубль двадцать. Завтра поутру посмотрите товар, оцените.

– Добро. За ужин и постой сколько? Желательно, чтобы ты разместил нас в одной комнате.

– Комната есть, там как раз четыре лавки. Теплая, чистая. За обед с хлебным вином и постой по пяти копеек с человека. Осилите?

– Осилим. Цены божеские.

– Что, прежде дороже платили?

– Где как, Пров Прохорович. Где больше, где столько же, – уклончиво ответил Григорий, вполне довольный таким приемом.

– Располагайтесь, святые отцы. Сейчас все будет.

Вскоре на столе появились блюда.

Монахи выпили по чарке, принялись за еду.

Вскоре со двора донесся стук в ворота.

– Евсей, пойди глянь, кого это в ночь принесло.

– Ага, – ответил тот, зевнул, надевая тулуп, – с Литвы, что ли, кто-то пожаловал?

– Не болтай попусту, пойди и глянь. Коли люди на постой, впусти.

Отрепьев почуял неладное.

– Я до ветру, – сказал он, встал, двинулся следом за работником и спрятался за сараем у изгороди.

Евсей открыл ворота, во двор въехали шесть всадников. Они спешились. Четверо пошли в дом, двое остались во дворе.

Отрепьев даже присел от неожиданности, когда на его плечо легла чья-то рука.

Он хотел вывернуться, но услышал знакомый голос:

– Чего ты, Гриша, испугался?

Отрепьев резко повернул голову.

– Андрюша, ты?

– Я, кто ж еще. Костыль за воротами. Ты иди в дом. Мы, если что, с этими ребятами разберемся.

– Да, я знаю, что вы все время рядом. А кто эти люди? Может, нас ищут?

– Пограничная стража, Гриша. Разъезд. Он тут часто бывает. И на путников посмотреть, и пожрать задарма. Кто им откажет или деньги с них возьмет? С ними связываться себе дороже выйдет.

– Значит, не по нас они?

– Нет. Но деньги с вас могут потребовать. С них станется. Держись с ними пожестче. Ступай, а то искать начнут.

Отрепьев вздохнул и пошел к дому.

Его увидели люди, оставшиеся во дворе.

– А ты откуда взялся, чернец? – спросил один из них.

– По нужде ходил.

– Ага. Ну ступай, коли так.

Григорий зашел в дом.

Там старший допрашивал его товарищей:

– Значит, из Москвы в Киев идете?

– Именно так. У нас все бумаги есть, какие нужны, – сказал Отрепьев.

Старший резко обернулся.

– А ты кто такой?

– Я-то буду отец Григорий, а ты? – спокойно сказал Отрепьев, обошел этого типа, подчиненные которого сбились у двери, присел на скамью рядом с товарищами.

– Я Ефим Рыбник, старший разъезда. Давай-ка свои бумаги. – Он посмотрел документы, вернул их и спросил: – По дороге сюда лихих людей не видели?

Отрепьев усмехнулся и ответил:

– Теперь не узнать, кто лихой, а кто смирный. Все злые, недовольные, голодные.

– Только не вы, святые отцы. Пируете как вельможи. Тут и пенник, и куры, и пироги. Откуда у монахов такие деньги? Надо разобраться, что вы за люди. Долго ли бумаги подделать да рясы нацепить? Придется мне взять вас. Если, конечно, не договоримся.

– Чего ты хочешь?

– Мошну с пояса сними да брось на стол. На том и поладим.

– Ну все, служивый, надоел ты мне.

На физиономии Рыбника нарисовалось неподдельное удивление.