Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

Отрепьев на некоторые вопросы отвечал спокойно, другие отвергал и игнорировал.

Князь Вишневецкий слушал его внимательно. Он умел это делать.

Где-то через час князь поднялся. Встал и Григорий.

– Тебе, царевич, будут предоставлены отдельные палаты. Товарищи твои и казаки будут жить у пана Гритенского. Мне требуется уехать по делам. В замке в твоем распоряжении всегда будет Богуслав. Смотреть здесь, в городе, особо нечего, а вот охота знатная. В лесах много живности, от лосей до зайца, и птицы. Козур все устроит, если захочешь. Да и просто прогуляться по окрестностям довольно приятно. Так что буду рад, если тебе в Брагине понравится.

– Вообще-то, князь, я не для развлечений к тебе прибыл.

– Знаю. Но покуда дел не будет, отдыхай, развлекайся. На сегодня все. Мне надо ехать. Обживайся.

– Да, князь.

– Богуслав покажет тебе палаты. Служанка приготовит постель.

– Я могу выезжать за пределы замка?

Этот вопрос удивил князя Вишневецкого.

– Конечно.

– Я имею в виду без твоего помощника.

– Как решишь, но с Козуром надежнее.

– У меня своих людей хватает.

– Насчет двух твоих товарищей ничего сказать не могу, а вот появление казаков в городе нежелательно. Учитывая то, как они привыкли вести себя на Сечи.

– Да, князь, я понял тебя. До свидания.

– До свидания, царевич.

Козур проводил Отрепьева в отведенные ему палаты.

В опочивальне стелила постель молодая девушка.

Она поклонилась и сказала:

– Прости, пан, я быстро застелю и уйду.

– Кто ты? – спросил Отрепьев.

– Служанка твоя, пан. Дита Снежко.

– Снежко? Хорошее прозвание. Вспоминается суровая русская зима.

Девушка была стройна и красива.

– Ты, пан, из Москвы? – спросила она.

– Да.

– У меня там родственники по материнской линии.

– А сама почему здесь?

– Так вышло.

– Ну не хочешь говорить, не надо.

– Это печальная история.

– Настаивать не буду. Ты живешь в замке?

– В доме для прислуги.

– Вечерами, наверное, скучно такой красавице?

Девушка зарделась.

– Тоскливо, конечно. Нам редко разрешают выходить. Да и город-то небольшой, пойти некуда.

– А ты приходи сюда, как стемнеет.

Девушка взглянула на Отрепьева большими карими глазами.

– Я не знаю.

– Повторюсь, настаивать не в моих правилах.

– Не знаю… хорошо, приду, только прошу, пан, чтобы об этом никто не узнал, иначе князь меня изведет. Это он с виду добродушный. Характер у него строгий.

– Ты его боишься?

– Как не бояться, пан?

– Не бойся, никто ничего не узнает.

– Хорошо.

– Как стемнеет, приходи. Ты ведь знаешь, как обойти стражу?

– Знаю, пан.

– Для тебя, Дита, просто Дмитрий.

– Да, Дмитрий.

– Смотри, буду ждать.

– Приду. – Девушка потупила глаза.

Проводив ее, Отрепьев потянулся.

Наконец-то он сможет провести время с женщиной. И никаких дел. Надоели они. Надо же, как легко согласилась эта Дита. А что за имя? Хотя какая разница, главное, что она хороша собой и ни в чем не откажет.

Григорий выехал в усадьбу пана Гритенского, чтобы собрать вещи. Там разговаривали между собой Холодов и Костыль.

Отрепьев подошел к ним, усмехнулся и спросил:

– Ну и как вы, бояре? Хорошо устроились?

– Да нам-то что? – ответил Холодов. – Расскажи, как тебя принял вельможный пан?

– Очень хорошо. Я ожидал увидеть заносчивого вельможу, ан нет, добродушный, спокойный человек.

– Будешь спокойным и добродушным, имея такой замок и целое войско. Это ж сколько у него денег? – заявил Костыль.

– Помолчи, Фадей, – прервал его Холодов. – Так о чем был разговор, Гриша, коли, конечно, не тайна?

– Какая тайна? – Отрепьев изложил товарищам суть беседы с князем Вишневецким.

Холодов выслушал его и проговорил:

– Значит, поверил тебе князь, признал?

– Вроде признал. Как крест наперсный увидел, повел себя почтительно.

Костыль усмехнулся.

– Это же надо! Гришке нашему вельможный пан! Кто мог бы представить себе такое два года назад?

Простившись с самозванцем, князь Адам Вишневецкий спустился на задний двор. Там стояла повозка, окруженная десятком верховых гайдуков.

К нему тут же подошел мужчина средних лет.

– Долгих лет, князь!

– Тебе тоже, Каспер.

Каспер Дабул являлся доверенным лицом князя, отвечал за его охрану и всегда сопровождал в поездках. – Ты готов?

– Как всегда, князь!

– Тогда в путь. Да, я не сказал куда.

Князь Вишневецкий всегда называл конечный пункт путешествия только перед самым выездом. Такова была привычка осторожного и умного вельможи, вынужденного вести борьбу со многими внутренними и внешними врагами.

– В Самбор, Каспер.

Вишневецкий собирался ехать к Юрию Мнишеку, давнему своему товарищу. У него было весьма серьезное дело к нему.

5 июля Юрий Мнишек встретил дорогого гостя и провел его в замок. Вельможи устроились в гостевой зале, сели в кресла.

– Я к тебе, Юрий, приехал не просто так и уже на рассвете уеду, – сказал Вишневецкий.

– Что так, Адам? Хоть недельку погости. Погуляем знатно.

– Не до того, Юрий. Ты знаешь, что сотворил Годунов с моими городами?

Мнишек вздохнул.

– Да, я слышал эту печальную историю. Ничего, Адам, построишь новые.

– Это так, но Годунов-то каков! У него на Москве дел невпроворот, по всей стране безобразничают шайки разбойников, а он старый спор вспомнил и решился на открытые действия. Никогда не забуду этой подлости!

– А что еще можно ожидать от него? Он и трон-то занял обманом да коварством.

– Кстати, о троне. Послушай меня внимательно, – Вишневецкий рассказал Самборскому воеводе о воскресшем царевиче Дмитрии, сыне Ивана Васильевича Грозного.

Мнишек был потрясен.

– Я, конечно, слышал о появлении в Московии Дмитрия Углицкого, но, признаюсь, не верил.

– Я тоже не верил, покуда сам не увидал его и не получил достоверных доказательств, что это и есть законный наследник русского престола. – Вишневецкий изложил собеседнику всю эту историю, выдавая ее за истину.

Он лгал убедительно, и Юрий ему поверил.

– Да, дела, – проговорил Мнишек. – Теперь Дмитрий желает вернуть трон?

– Это его право.

– Но как?

– Понятное дело не переговорами с Борисом. Царевич едва вырвался из Московии, где на него была устроена настоящая охота. Великий князь желает собрать в Речи Посполитой войско и с ним двинуться на Москву.

– Я сам склонен к авантюрам, но это серьезное дело, Адам, ой какое непростое.

– Никто и не говорит, что простое.

– Извини, Адам, а при чем тут я?

– Вот самый главный вопрос, который я и хотел поднять. Ради этого и приехал сюда. Как ты считаешь, мог царевич, скрывавшийся столько лет от Годунова, сам решиться на столь дерзкий поступок?

– Нет, это очевидно.