Анна Коэн - #Зерна граната [litres]

– Мало? Не те адреса? Что?

– Не в том… дело. – Она так сильно сдвинула брови, что превратила их в одну линию над переносицей. – Даже не знаю, плохо ли это…

– Так ты объяснишь или нет?

– Нет! Отстань, – рявкнула Анхен, и ее взгляд вновь обрел осмысленность. – Сейчас он сам все объявит, так что прячь свою пиликалку.

Она протиснулась к стойке корчмаря и затребовала большую кружку самого крепкого и горячего чая с мятой.

Олле чувствовал, как сгущаются тучи и приближается гроза. Это Король спускался с вершины своей пирамиды на самое дно, где в грязи копошились, сросшись хвостами, ничтожнейшие из его Крыс. Вымогатели, жулики, карманники – вся шушера.

Вскоре он действительно появился, стуча тростью о ступени и тяжело шаркая ладонью о перила. За ним угрожающе расслабленно шли его личные громилы. Даже в собственном «дворце» Теодор шагу не делал без охраны.

Все разговоры стихли, все глаза обратились к нему.

– Вы… все… – Теодора мучила одышка, он умолк на какое-то время.

Крысы смотрели на него не мигая.

– Сколько бы долга ни было за вами, какой бы контракт мы ни заключили, я забуду об этом. Прощу долг. Но только одному должнику. Тому, кто выполнит задание. Найдет убийцу моего брата раньше остальных.

Олле весь подобрался, будто пружина, – у него появился шанс избавиться от ярма и покинуть Хестенбург. Всего-то и нужно, что выследить убийцу, который либо слаб на голову, раз пошел против семьи Теодора, либо неопытен, как и он сам.

«Либо гораздо опаснее Крысиного Короля», – мелькнуло у него в голове, но он отогнал эту мысль как невозможную.

Тем временем один из охранников набросил легкий шерстяной плащ на перекошенные плечи Теодора, и тот скрепил его пряжкой под горлом.

– Всем, кто желает испытать себя, идти за мной. Я собираюсь забрать тело.

Кроме Олле за Крысиным Королем отправились еще двое: бывший моряк и средних лет женщина, которая вечно шмыгала бесформенным носом и теребила его татуированными пальцами. Чем они провинились перед Теодором и сколько ему задолжали, было неизвестно. Кроме того, их сопровождали Псы. Вся эта пестрая и отнюдь не благодушная компания вскарабкалась в телегу и затряслась по брусчатке вслед за экипажем Теодора.

Миннезингер снова почувствовал на себе неприязненные взгляды – пусть моряк и любил его байки, а Верелка (так, кажется, звали женщину) пьяно дергала плечами под визг его скрипки, сейчас они были соперниками. Анхен судорожно зевала, кутаясь в короткую двубортную куртку. Разумеется, она была не в восторге от ночной прогулки в городской морг. Разумеется, у нее не было выбора, кроме как следовать за Олле.

Мертвецкая в Хестенбурге являлась местом публичным и часто посещаемым – там постоянно сновали студенты-медики и липли носами к стеклам прозекторских уличные мальчишки, которым удавалось скопить десяток грошей на билет. Появлялись там и скучающие горожане среднего достатка, разглядывая анатомические атласы и синеватые тела в витринах.

По очевидным причинам повозки остановились не у парадного входа, закрытого в столь поздний час, а у заднего двора, где теснились катафалки и пахло конюшней. У тяжелой двустворчатой двери, наполовину открытой, тревожно светил фонариком в разные стороны щуплый человек в халате и с блестящей от пота лысиной. Человек время от времени поворачивал рукоять на фонаре, отчего луч света разгорался ярче.

Олле обратил внимание, как выпрямился Теодор, едва сойдя с повозки, как царственно зашагал навстречу своей утрате. Миннезингеру стало любопытно, каким же был брат Худшего из Худших.

– В-ваше п-превосходительство, – заикаясь, зачастил препаратор. – Б-боюсь, я не м-могу… – Ему понадобился глубокий вдох. – То есть м-меня известили, но меня же в к-клочья порвут! П-полиция, сыскное! Они к-как с цепи сорвались. С-с-скандал! Я еле выпроводил их!

– Десять тысяч. А будешь языком трепать – пришьем раньше легавых. С дороги.

Мужчина в халате вновь подавился каким-то несговорчивым звуком и замолчал. Впустив процессию, он пошел следом. Теодор прекрасно знал дорогу и не нуждался в подсказках. Как часто приходилось ему вывозить тела глухой ночью, подкупив здешних работников?

Олле с любопытством оглядывался. Его внимание привлекла нацарапанная гвоздем надпись на одной из дверей: «Царство Хель». Он усмехнулся черному юмору препараторов.

И все же – десять тысяч? Неужели труп брата Крысиного Короля настолько был нужен полиции?

Темный коридор то и дело сворачивал вправо, отчего казалось, что они движутся по спирали, прямо к центру лабиринта, к логову чудовища.

– Ягненок, – вполголоса обратился Олле к Анхен. – Подскажи мне, дурню, что за кренделем был брат нашего августейшего Крыса?

Оставалось только надеяться, что его никто не услышал за перестуком шагов. Анхен ответила шепотом:

– Шеф полиции Хестенбурга, Вильгельм Роттенмайр.

Олле едва сдержался, чтобы не расхохотаться.

– Что, как в сказке? Один ворует, другой караулит? Шу-утишь!

– О да, я же просто завзятая шутница!

– Сарказм, золотце, – первый шаг к взаимопониманию. Сработаемся! – Он похлопал девушку по плечу, но та сделала шаг в сторону. – Если я найду убийцу, то и твой контракт будет выполнен!

– Побольше уважения, – процедила она совсем тихо. – Не то отсюда вынесут не один, а два трупа.

Олле поднял обе ладони в знак примирения, и тут препаратор, умудрившийся обогнать их колонну и пойти рядом с Теодором, остановился у железной двери, выкрашенной в белый.

– Сюда, п-пожалуйста, – махнул он чудо-фонарем.

Охрана Короля осталась ждать в коридоре. В прозекторской было светло и тихо, только шумно дышала Верелка да постукивала об каменный пол трость Теодора. Он подошел к единственному столу под круглой лампой и откинул белую простыню с заломами с лица убитого.

Крысиный Король недолго вглядывался в его черты – он знал их не хуже собственных.

– Когда? – отрывисто спросил он, кладя руку на лоб покойного.

– П-предположительно, на рассвете, около п-пяти часов утра. Его нашли в п-переулке у Хофенгартен, за антикварной лавкой.

– Как он умер? – Теодор убрал простыню, обнажив труп по пояс. Стало видно, что левая рука отделена от тела чуть ниже плеча. – Потерял много крови? Почему никто не слышал?

Лицо моряка исказилось деревянной ухмылкой, словно он никогда прежде не видел мертвецов. Олле понял, к чему все идет, снял куртку, повесил на согнутую руку и сделал несколько шагов туда, где на оцинкованном столике со множеством ящиков поблескивал медными боками фонарь.

Он закончил приготовления как раз вовремя: пока препаратор объяснял, что Вильгельма умертвили ударом тупого предмета по затылку, а руку отделили чрезвычайно острой пилой уже после смерти, моряк покачнулся и рухнул на пол, будто ему подрезали сухожилия. Как и ожидал Миннезингер, в прозекторской поднялась суета, так что он беспрепятственно стащил со стола фонарь и спрятал его во внутренний карман куртки, а саму ее вручил Анхен. Та все видела, но даже бровью не повела, только перехватила куртку покрепче, чтобы не выронить. Четыре секунды – и Олле уже в самой гуще толпы поддерживал моряка за плечи, пока тому под нос совали нашатырь.