Анна Коэн - #Зерна граната [litres]

Девушка остановилась на середине пролета и кашлянула. Миннезингер не обернулся, прекрасно осознавая, что она пытается привлечь его внимание.

– Ты. Там.

– Что такое, ягненок? – Олле продолжил смотреть прямо перед собой. Ему уже почти удавалось не замечать собственный выдающийся нос: забавно, но люди с двумя глазами не видели его вовсе, а вот одноглазому он застил обзор.

– Он хочет тебя видеть, – злобным шепотом ответила она. – Сейчас.

– Не пойму, о чем ты толкуешь.

– Теодор велел тебе явиться к нему.

Он запрокинул голову и увидел Анхен висящей вверх тормашками.

– Зачем?..

– Не твоего ума дело! – огрызнулась она, но тут же осеклась. – То есть… А, заткнись! Идем, я провожу.

И она затопала по лестнице вверх, а ему не осталось ничего иного, как последовать за ней.

Миннезингер никогда прежде не поднимался на верхние уровни Угла. Даже первый этаж был доступен лишь частично – большая часть комнат стояла заколоченными, что позволяло зданию хранить нежилой вид. В основном Крысы собирались, суетились и мельтешили в подвале; их судьбы решались наверху, а свершались под полом.

Поэтому он с любопытством крутил головой из стороны в сторону, словно ребенок на прогулке в городе.

Второй этаж представлял собой лабиринт из коридоров, таких же пустых и заброшенных. Олле мимоходом толкнул одну из дверей – та была не закрыта. Потом еще одну и еще. Там, в пыльном полумраке, не было ничего выдающегося – лишь какие-то столы и коробки, хотя Олле надеялся увидеть скопище голов-болванок, на которых годы назад сшивались парики. Так, чтобы пощекотать нервы необычным и неуместным зрелищем.

Странно, но сердце его будто задубело, и он не испытывал страха перед встречей с самим Крысиным Королем. Страх умер. Олле даже не помнил, когда именно, хотя еще несколько месяцев назад он бы шел по этим изъеденным мышами и молью коврам, как на собственную казнь.

Анхен не заметила его манипуляций с дверьми, только шагала и шагала, и спина ее казалась одеревеневшей.

В глубине коридора, в той стороне дома, где верхние окна не были заколочены, слышалось какое-то движение и брезжил свет. Анхен решительно толкнула двойные створки, и они очутились в небольшом зале, перегороженном огромным овальным столом цвета слоновой кости, но настолько загаженным, что он казался серо-коричневым. За ним играли в карты, вели гроссбухи, ели, дымили вонючими сигарами и выпивали несколько Крыс покрупнее тех, что ошивались в подвале. Да и одеты они были приличнее. Если бы не кривые рожи, изуродованные промыслом и по традиции, их можно было принять за обычных горожан. Мелких клерков, к примеру. Анхен молча кивнула им, не встревая в тихий разговор, и проследовала к другой двери. Их крошечную процессию проводили взглядами.

За дверями оказались еще двери и еще коридоры. Теперь то тут, то там можно было заметить королевскую гвардию – здесь квартировали личные бойцы Теодора. Жили, как в общежитии какого-нибудь завода. Кто-то брился, кто-то дрых, у дверей испускали незабываемый запах чьи-то гигантские ботфорты, на другой болтались кальсоны с оттянутыми коленками и вислым задом. Один из охранников узнал проходящего мимо Миннезингера и высунулся, чтобы поприветствовать и заранее заказать балладу о Кровавом Петере и его красотке. Олле тут же заверил его, что непременно ее исполнит.

Здесь все было иначе, нежели внизу.

Но их путь лежал еще дальше. Анхен не оглядывалась и молчала. Может, потому что знала причину приглашения, а может, потому что ее саму терзало неведение.

В конце пути их ждала еще одна лестница, на этот раз винтовая.

Олле хмыкнул: немудрено, что Теодор так редко выходит к подчиненным, он ведь и шага не сделает без трости. Должно быть, королевские бойцы несут его на руках аж до самого последнего пролета.

Но вслух он высказываться не стал. Ни к чему.

– Я никогда не заходила так далеко, – вдруг призналась Анхен. – Мне аж не по себе.

– Но я думал, ты носишь ему деньги.

– Не лично в руки. Ты же не думал, что он спит на мешках «фиалок», – фыркнула она, заправляя волосы за чуть торчащие уши. – Все оседает в том первом зале, помнишь? Там сидят его счетоводы. – Девушка одернула куртку, подтянула рукава и зачем-то пригладила брови послюнявленным пальцем. – Там же я подслушала, что он собирается снять долг с того, кто найдет убийцу. Шушере здесь не место, так что…

– Вперед?

– Вперед.

Проводя рукой по отполированному тысячами касаний дереву перил, Олле пытался представить себе этот дом в лучшие годы. И не мог. Как не мог вообразить Теодора молодым.

У последнего рубежа их поджидали два охранника. Без лишних слов они отстранили Анхен в сторону, а та не посмела и пикнуть. Перед Олле оказалась дверь в личные покои Крысиного Короля.

Он взялся за бронзовую ручку, формой напоминавшую извивающийся крысиный хвост, и повернул ее. Шагнул внутрь и запер за собой. Анхен осталась позади, в последний миг он видел ее оскорбленное лицо.

Наконец он заставил себя повернуться и осмотреться.

– Долго же ты ходишь, парень.

Гобеленовые темно-зеленые портьеры были распахнуты, комната оказалась светлой и пыльной. Пыль висела в воздухе, будто застывший в падении пепел. Вдоль стен тянулись полки, заваленные книгами, шкатулками, стопками бумаг и фарфоровыми статуэтками. Старушечий хлам.

Теодор сидел в кресле у нерастопленного – видимо, чтобы днем не виден был дым, – камина. Здесь было так холодно, что изо рта шел пар. Но Крысиного Короля, похоже, это совсем не смущало. Он завернулся в халат, больше похожий на лохматое меховое пальто, больная нога покоилась на отдельной скамейке, обитой пурпурным бархатом, у подлокотника притулилась трость с золотым набалдашником. Его колено, обтянутое домашними брюками, сильно распухло и будто состояло из двух чашечек.

– Так исторически сложилось, что ваши приказы слишком долго спускаются до Мидгарда по всем этим лестницам, – ответил Олле.

И тут же спохватился – не слишком ли дерзко?

– Да уж, есть такое. Исторически… – Король закашлялся.

– Холодно здесь. – Миннезингер поежился.

– Верно. К вечеру камин совсем остывает. Но, думаю, вскоре мы решим и эту проблему. Садись. – Он указал на простой, но мягкий стул напротив своего кресла. Олле повиновался. – Тебе так любопытно, зачем ты здесь, того и гляди из штанов выскочишь.

Прав, старая Крыса. Не страх, а именно любопытство запечатывало рот Миннезингеру, чтобы не сболтнуть чего лишнего.

– Давай начистоту, парень. Посмотри на это дерьмо. – Теодор ухватил себя за колено и слегка оттянул его в сторону с тошнотворным звуком. – Это называется «большая проблема».

– Вы бы обратились к врачу, – с сомнением протянул Олле.