Александр Михайловский - Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока [сборник]

– Как вы сказали, обычная пехота – это самый многочисленный род войск в любой армии мира. Поэтому линейные пехотные части предназначены для ведения оборонительных боев в чистом поле и для занятия территории, уже оставленной противником.

Для таких частей рекомендуется усилить огневую мощь за счет производства носимых единых пулеметов типа немецкого МГ-34 или пулемета из будущего «Печенег». Два пулемета на отделение – это огневая мощь, способная остановить наступательный порыв вражеской пехоты. В качестве ручного противотанкового средства предлагается производить одноразовые и многоразовые ручные гранатометы с кумулятивными и осколочно-фугасными боевыми частями.

Шапошников задумался.

– То есть мобильность обычной пехотной части не изменится, а только увеличится ее огневая мощь…

– Вы правильно все поняли, – кивнул Верховный, – только надо будет составить для командиров такие наставления, чтобы все свободное от наступления время пехота совершенствовала бы свою оборону. А то вопиющие вещи выясняются. Стоят, понимаешь, в обороне неделю, а окопы только по пояс, сектора стрельбы не размечены, НП и КП не замаскированы, дескать, послезавтра все равно наступать. А когда завтра немец наносит упреждающий удар – имеем разгром и повальное бегство. Такое больше не должно повториться!

– Товарищ Сталин, – кивнул маршал, – я обратил внимание на то, что особая бригада на каждом промежуточном рубеже вкапывалась в землю, как немцы и французы в ту войну под Верденом. Потому-то и их потери в людях были минимальные, а противнику наносился существенный урон.

– Кроме того, – сказал Берия, – вам необходимо определить потребность в чисто танковых частях и соединениях, которые могут быть применены для встречного удара по вражеским моторизованным частям, уже прорвавшим наш фронт. В той истории, знаете ли, были прецеденты, когда недооценка этого момента приводила к большим потерям. Мы не имеем права наступить на эти грабли еще раз.

Шапошников кивнул, и Сталин с довольной улыбкой подвел итог всему сказанному:

– Вот видите, Борис Михайлович, вы все правильно поняли. Поезжайте в Крым, лечитесь и заодно займитесь этим вопросом вплотную. Мы с нетерпением ждем от вас результатов. Чем быстрее и с меньшими потерями мы разгромим фашистов, тем лучше будет наше положение в послевоенном мире.

Товарищ Берия позаботится, чтобы вы как начальник Генштаба даже там получали всю оперативную информацию по фронтам, на этот раз полностью и без купюр.

Все, товарищ Шапошников, идите и готовьтесь к отъезду. А ваш рапорт я порву как написанный в момент резкого ухудшения самочувствия.

Когда маршал Шапошников вышел, Сталин посмотрел на Берию и удовлетворенно кивнул. Была решена судьба еще одного хорошего человека.

26 января 1942 года, утро.

Севастополь, Северная бухта, крейсер «Молотов»

Посол по особым поручениям Андрей Андреевич Громыко

Палуба крейсера подрагивала под ногами. Свежий морской ветер пополам с мелким, как пыль, дождем хлестал в лицо. Берега прикрывали бухту от крутой волны, но море впереди все было покрыто белопенными барашками.

Позади был внезапный вызов в Москву и многочасовой перелет на пилотируемом прославленным полярным летчиком майором Энделем Пусэпом четырехмоторном бомбардировщике Пе-8 по маршруту Вашингтон – Галифакс – Рейкьявик – Лондон – Москва. Заунывный гул моторов, белый облачный ковер далеко внизу. Избегая капризов погоды, майор Пусэп забрался на звенящую двенадцатикилометровую высоту. Самолет не был оборудован герметичной кабиной, поэтому от того перелета на всю жизнь осталось ощущение сушащей глотку кислородной маски. Вместе с посадками для дозаправки – сорок восемь часов в воздухе…

В конце перелета Андрей Андреевич, шатаясь, как пьяный, сошел на московскую землю, точнее на снег. Последний участок перелета проходил над захваченной фашистами Европой, но двенадцатикилометровая высота и ночь – достаточная гарантия того, что самолет даже не будет обнаружен. Гарантия гарантией, но все равно как-то не по себе.

Но на аэродроме приключения не кончились. Там его уже ждал «Паккард» из гаража Совнаркома, на котором он был немедленно доставлен в Кремль, по засыпанной снегом Москве, синеватой в бледном предутреннем свете.

В приемной известного всей стране кабинета Андрея Андреевича уже дожидался нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. В кабинет Верховного Главнокомандующего они вошли вместе.

Громыко был потрясен тем, что несмотря на столь ранний час, Верховный был на рабочем месте. Андрей Андреевич уже встречался со Сталиным осенью 1939 года перед отъездом в Соединенные Штаты в качестве советника при постпредстве в Вашингтоне. Сейчас же было видно, как устал этот уже немолодой человек, несущий на своих плечах ответственность за самую тяжелую войну в истории России.

Сталин внимательно посмотрел сначала на Молотова, потом на Громыко.

– Товарищи, буду краток, ибо времени нет совершенно. Ситуация на фронтах требует, чтобы Турция пропустила отряд наших боевых кораблей через Босфор и Дарданеллы в Средиземное море. Они уже впустили в Черное море итальянскую эскадру и знают, чем это закончилось для итальянцев. Мы хотели бы поручить вести переговоры с турками нашему молодому, но весьма перспективному дипломату товарищу Громыко.

Кстати, о нем заслуживающие доверия люди мне говорили много хорошего. Так что же товарищ Громыко должен передать президенту Иненю? Наверное, то, что мы готовы забыть о его необдуманном поступке в случае пропуска через Проливы наших кораблей. В противном случае мы будем считать Турцию враждебным нам государством со всеми вытекающими из этого последствиями. Товарищ Громыко, вы пойдете к Стамбулу на крейсере «Молотов». Очень символично. Можно сказать, что Вячеслав Михайлович в своем стальном воплощении тоже будет рядом с вами.

Корабли, которые должны выйти в Средиземное море, будут сопровождать вас в качестве почетного эскорта. Всю дополнительную информацию для переговоров, находящуюся в настоящий момент под грифом ОВ, вы получите в запечатанном пакете уже на борту самолета.

Сталин посмотрел на наркома иностранных дел.

– Товарищ Молотов, вы должны были подготовить для товарища Громыко все необходимые документы. Приготовили?

В ответ на вопрос главы государства нарком иностранных дел передал Андрею Андреевичу толстую картонную папку, перевязанную белыми тесемками. На этом прием у Сталина был закончен, и сотрудники НКВД, разлучив Андрея Андреевича с наркомом, повезли его уже на другой машине на другой аэродром.