Сергей Зеленин - Реинкарнация

Фёдора, вообще — отнесли и положили в Петрухину, бывшую Лузеровскую телегу. Не скоро ещё сам двигаться начнёт… Месяц — как минимум, проваляется.

Я завёл мотопомпу и накачал в деревянную ёмкость воды, чтобы напоить лошадей. Налил и, «налётчикам» бочонок, для питья на дорожку — с опохмела да звездюлин, так пить хочется… По себе знаю! Проинструктировал «раненых» как им себя вести, чтобы побыстрее выздороветь. И, бросая на меня угрюмые взгляды, «налётчики-залётчики» отправились в обратный путь…

Мягко я их наказал? Да, практически, чисто символически! А, что делать? Убить, что ли? Ну, во-первых: всё село знает, куда они поехали! А, во-вторых: не умею я убивать людей и, не уверен, что мне стоит этому учиться… Ну, не моё это! А обложить данью покруче — значит загнать их в угол. Этого тоже делать не стоит по многим причинам… А так, пока — на время хотя бы утихнут, радуясь, что легко отделались! А там посмотрим…

Утром Громосека, не успев проснуться, докопался до меня:

— Вова! Мы, что? В прошлом?!

Шила то, в мешке не утаишь, как любила поговаривать моя покойная бабушка.

— Да, Борис Михалыч, мы в прошлом! В тысяча восемьсот девяносто втором году…

— А, обратно можно?

— Можно, можно… Мне можно. И, тебе можно… Через два года, как договорились. Уже, даже меньше двух лет осталось! И мой совет тебе, Громосека: ни по пьяни, ни по трезвяне, не вздумай ляпнуть, что ты из двадцать первого века! И, ничего такого… Этакого. Доказать ничего не докажешь, а попадёшь или, в местный дурдом или в монастырскую тюрьму. Дурдом здесь — это просто подвал, где тебя посадят на цепь и будут каждый день …издить. Это — метод лечения в этом времени такой. Других то лекарств, пока ещё не изобрели! Некоторым, говорят, очень помогает… Особенно, от депрессии. Поможет ли тебе — не знаю. В монастырской тюрьме из тебя бесов будут изгонять — то есть, тоже…издить. Иначе, без этого — бес не изгоняется. И, главное: никто тебе там ничего, кроме воды не нальёт… А, оно тебе надо?

— Нет, не надо! — испугался Громосека.

— Ну и, помалкивай!

— Да считай, что я умер!

Ещё почти две недели я прожил в прошлом, только периодически переходя в своё время — в основном, чтоб «разгрузиться» или принести оттуда какую-нибудь вещь. Пока Лузер отходил после удара оглоблей по голове, мы с Громосекой восстановили крольчатник, как смогли помогли Дуне и детям навести порядок на огороде. Ну и, дом Лузерам потихоньку помаленьку ремонтировали… Где сделали, где доделали крышу, двери и окна. На окна я дал им не стекло, а толстую полиэтиленовую плёнку. Недолговечно, конечно, но после бычьего пузыря, что был у них раньше — это просто, абздец! Потихоньку принялись за печь, которую я им решил переделать под вид моей — иначе дров зимой не напасёшься…

Очко, конечно, всё равно поигрывало — а, вдруг те «терпилы», какую гадость замутят. Поэтому я, «отксерив» через портал, притащил сюда «Сайгу». С патронами решил не экспериментировать, вдруг порох или капсюля свои свойства за сто лет поменяют и, принёс из будущего полсотни оригинальных. Но, сомнения всё равно душу грызли. Ладно, если каких отморозков натравят — я, может и, отобьюсь… А, если жандармы на горизонте появятся, тогда что делать? Отбиваться, сдаваться или бежать в будущее? И, то и, то и, то — как не крути, одинаково хреново…

Так и, не решив, что в таком случае делать, я неделю провёл, как на иголках. Огромным облегчением было, когда через оговоренный срок появились «гонцы». Сын Фёдора — быковатый двадцатилетний парень, злобно глядящий исподлобья, пригнал корову с телёнком и дал тридцать рублей за папашину и Петрухину одёжу. Практически, час в час с ним, два ферапонтовских шныря привезли на двух телегах кучу жратвы — в основном рожь да овёс, мешок муки да немного яиц. Ну и, овощи кое-какие… Мяса вообще не привезли — да и, ладно! По такой жаре мясо всё одно не довезти — протухнет. Мы тут рыбой пока вместо мяса питаемся, что я нарыбачил. Отмачиваем и, жарим, варим… Раз в неделю я даю Лузерам банку тушёнки.

Получив наказ, что привезти в следующий раз, шныри отбыли восвояси…

Ещё, через неделю заявился сам Ферапонт. Промежность его, в смысле — яйца, вроде отошла — зажили, в смысле. Не знаю, как там функционально — но, на ногах держится и движется вроде, нормально. Он привёз одежду Лузерам, ещё еды — даже, копчёного мяса немного… Ну и, отдал мне деньги — десять тысяч рублей, как и договаривались. Степан меня уже проинструктировал по местным ценам, поэтому за одежду я содрал с Ферапонта, поторговавшись, целых сто пятьдесят рублей. За лошадь и тарантас поимел я с него две тысячи рублей.

Ну, всё — это край! Пора легализироваться, пока я всерьёз в какую-нибудь нехорошую историю не залетел.

Степан практически выздоровел. Прошедшие события доказали, что его можно оставить на хозяйстве на длительный срок. Дождусь, когда Автопром «драбаган» мне смастырит и, вперёд в Нижний, а то мой «племянник» — он же мой прадедушка, поди заждался «дядюшки-миллионера» из Америки… А, пока — в прошлое ни ногой!

Автопром Петрович он ведь, как чёрт — помяни его, он и явится… Ну, или позвонит. Вот и, сейчас — не успел я, вернувшись в своё время толком очухаться от приключений, как он позвонил:

— Ну что, Вова? Приезжай, забирай свою «красавицу»… Денег, главное, побольше захвати.

Было ранее утро, я ещё не успел продрать как следует очи:

— Что? Уже сделал?! Правда, что ли, сделал?! Какая, хоть она?

— Какая, какая… Такая, какую заказывал — чёрная! — и, скотина Петрович издевательски заржал.

На радостях любил Медвежонка на час дольше обычного и, после обеда выехал на «Мерсе» в Тверь.

…На вид чудо Автопрома — но, не отечественного, а того — который Петрович, напоминало странную помесь советской инвалидки и немецкого «Кюбельвагена» периода Второй Мировой войны. И даже, ещё примитивней… Кроме фар и колёс — ни одной закруглённой детали. Открытый бездверный кузов — из одних только плоских металлических панелей, заднее расположение двигателя, скошенный — как лобовая броня танка Т-34, передок с прикреплённой сверху запаской.

Я смущёно кругами бродил вокруг, не зная, как отнестись к такому деянию рук человеческих… Автопром, довольный как кот навернувший ведро холявной сметаны, двигался за мной следом. Два молодых парня, лет по двадцать пят — по ходу, те самые конструкторы-программисты, про которых Автопром упоминал в прошлый раз, расположились неподалёку, боясь пропустить бесплатное представление. Вон, даже сотки приготовили — снимать… Я их Винтиком и Шпунтиком прозвал — очень, на мой взгляд, похожи.