Сергей Зеленин - Реинкарнация

Му-му всё больше и больше выдыхался и, стал всё чаще и чаще пропускать удары… Вот, он уже зашатался…

Вмешаться или нет? Конец моим сомнениям положил Барон. Тому, видимо, надоела эта мышиная возня и, он вынул из-за голенища нож. Ну, это уж слишком! Так не честно… Мало того, что ввосьмером на одного! С детства подобное ненавижу… Сделав несколько стремительных широких шагов, я пробил по почкам паре нищих, оказавшихся ближайшими. Третий повернулся ко мне лицом и, получил удар ногой сбоку в голову… Челюсть его хряснула, а мои штаны одновременно треснули по швам:

— Ну, суки!!! Держитесь теперь — я на вас разозлился!

Барон на время оставил намерение прирезать Му-му и, первым решил прирезать меня. Ненавижу, когда меня режут!

— Шёл бы ты своей дорогой, барин! — предложил мне Барон, поигрывая своей «приблудой».

Но, во мне уже клюкатала холодная боевая ярость:

— Куда, куда ты меня послал, убогий?!

Тем временем, откуда ни возьмись, набежала ещё человек пять нищих и что, сцуко, характерно — все достали из своих лохмотьев свои свинорезы!

— Катись, сказал! — Барон, получив поддержку, не по-детски осмелел, — мы тут не в бирюльки играем…

— Конечно, нет. Какие, такие «бирюльки»? Всё по-взрослому: сношаться будем без трусов!

Пока Барон осмысливал мною сказанное, выхватил «Осу» и выстрелил тому два раза в правое плечо. Нож из руки вывалился… Боковой подсечкой свалив Борона на землю, я подобрал с земли его «перо» и, с каким-то смачным хрустом, всадил его — по самую рукоятку, тому в …раку.

Дальше произошло нечто очевидное-невероятное: по всем законам физики, Барон должен быть надёжно и надолго обездвижен! Тот, же — наоборот! С визгом, переходящим в турбореактивный рёв, соскочил и ломанулся куда-то вдаль… В сторону горизонта. Однако, железные люди живут в этом столетии: с ножом в …опе и, так быстро бегать! Должно быть, жизненно важные органы не задеты.

Разбежались и «подданные». Правда, некоторые недалеко… Остановились и, за нами с Му-му наблюдали. Послышался полицейский свист, где-то совсем рядом… В те времена полицейские — во время большого атаса, в специальный свиток свистели. Очень забавно, когда тебя не касается!

Хотел и, я уйти знакомым маршрутом — по которому сюда пришёл, но Му-му повёл меня куда-то в сторону, потянув за рукав. Может, он прав? Надо уходить огородами, кто знает, сколько этих утырков, ещё подтянется, очухавшись… А, в толпе легче лёгкого какому-нибудь отморозку, мне нож в спину воткнуть.

Долго мы шли, пока вообще, в каких-то трущобах не оказались…

— Ну и, зачем ты меня сюда притащил?

Ну, спрашивать бесполезно — мычит что-то и, настойчиво приглашает за собой следовать.

Хотел уж послать его и, идти своей дорогой, да одна мысль сверкнула — как метеор на ночном небе: а, мужик, то весьма здоров! Вот бы откормить его, да приручить… Очень бы мне в кой-каких делах пригодился. Например, мой хабар из погребка таскать. Немой, вот ещё… Это, вообще — хорошо! Прости меня, Господи!

Если ещё и, неграмотный — а, скорее всего это так — то и, не расскажет и, не напишет ничего и никому. Очень полезным для меня может быть… Ну, уж очень полезным!

Короче, иду за ним. Ну, не убивать же, в самом деле, он меня тащит — после того, как я его жизнь спас! Таких людей не бывает — длительный промежуток должен быть, между спасением и попыткой убийства своего спасителя… Это однозначно!

Долго ли, коротко, но Му-му привёл в какие-то развалины с подвалом… Ничего себе! Тут, что? Люди живут?! Однако, живут… Множество глаз уставилось на меня, как будто бы — если б, к серым мышам в нору залетел разноцветный попугай… И, причём, много людей здесь… Живут. И, не только живут, но ещё и плодятся… Судя по количеству бледных, худосочных детей. И… …Умирают! В подвале стоял весьма специфический запах тления человеческого труппа. Подрабатывая санитаром на «скорой», приходилось бывать в моргах… Вот — то же, самое… Ни с чем не перепутаешь!

В одной из комнатёнок этого подвала, отделённой от остального подвала только подвешенной к потолку дерюжкой, с подслеповатым крохотным окошком на самом верху, находилась худющая бледная женщина и трое её, по ходу, дочерей, тоже очень обесцвеченных и обезжиренных, на вскидку — от восьми до двенадцати лет:

— Принёс? — поднявшись с какого-то лежака, заваленного разнообразным тряпьём, с надеждой спросила эта женщина у Му-му.

Жена, что ли? Ну, а кто же ещё?!

Тот, что-то замычал угрюмо и протянул женщине горсточку медяков. Взяв деньги, та подошла к широкой лавке у стены — откуда шёл запах мертвечины и откинула нечто вроде одеяла… На лавке лежал труп девочки-подростка лет четырнадцати. Положив на глаза покойнице по медяку, она тихонечко крикнула вглубь подвала:

— Тихоновна! Подойди-ка, сюда!

Через минуту из темноты, как дружелюбное приведение, возникла какая-то невзрачная бабка. Сунув той мелочь, жена Му-му сказала:

— Вот деньги, делай что надо…

Получив деньги, бабка куда-то шмыганула. Я осмотрелся. Обстановка напоминала декорации к книге Гиляровского «Трущобные люди», прочитанную мною в детстве. Это, не бедность и, даже, не нищета! Это… Я не знаю, как «это» называется… Что б, понять и описать, надо увидеть своими глазами!

Тем временем, женщина посмотрела на меня, как будто только что увидела.

— Егор, кто этот господин? — спросила она у Му-му.

Не успел я ответить, как тот что-то замычал.

— Спасибо большое, господин…

— Стерлихов Дмитрий Павлович…, — представился я.

— Спаси Вас Христос, что помогли нашему горю… Третий день, как Наташеньку — нашу первеницу похоронить не можем — денег нет… Вон, уже крысы обглодали ноженьку моей доченьке…, — слёз у женщины, похоже не осталось.

— Да как, такое может быть?! Как можно дойти до такой жизни?!

— Вот, так — видно, можно… Видать, прогневали чем-то, мы Господа нашего…, — и женщина вполголоса начала неторопливый рассказ.

Егор, в смысле — Му-му, был кучером у одного богатого купца. Причём, потомственным кучером. Она — у этого же купца, служанкой. Всё было хорошо, до поры и до времени… Ну конечно, не совсем гладко: купчиха, по какой-то причине ревновала купца к ней… Ну, это так — мелочь!

Потом, ранней зимой — три года назад, всё перевернулось, всё пошло наперекосяк! Всего один лишь случай и, ВСЁ!!! Несчастный случай — когда Егор переезжал реку по тонкому льду, тот не выдержал и купеческая коляска, вместе с лошадьми, им самим и купцом, провалилась под лёд…

— Купец, как угорелый, носился повсюду на своих рысаках…, — Му-му, подтверждающе замычал, — ни Бога не боялся, ни… Погубил и, себя и нас!

Купец не смог выплыть, хоть Егор и нырял за ним в ледяную воду. Не получилось купца спасти — утянула того на дно тяжёлая шуба, да унесло течение. Но, от купания Егор тяжело заболел и потерял голос… Так значит, это у него не врождённая немота! Это ж, вроде лечится… Только наверное, не методами этого времени.