Сергей Зеленин - Реинкарнация

Если честно, с братом мы с момента моего рождения… Ну, точнее — с момента моего осознания этого бытия, «бодаемся». «Бодались», то есть…

Я, как уже говорил — феноменально упрям с детства, а мой брат Герман — так же феноменально, любил кем-нибудь покомандовать. По причине самых близких родственных отношений, этим «кем-то» был чаще всего я. И, как я себя в детстве помню, он всё пытался заставить меня — воспитывая, сделать что-нибудь полезное. С его точки зрения, конечно, полезное… Я ж, бывало, с рёвом: «Ты мне не папа!», отказывался наотрез. Иногда, если сильно доставал и, с кулаками на него кидался! Ну, огребал подзатыльников, конечно — разные весовые категории!

Вот, родителей — я всегда безоговорочно слушался… Ну, почти всегда, а брата — почему-то, практически никогда. По крайней мере без «боя», он ничего меня заставить делать не мог… Ну, не было у человека педагогического таланта и, всё тут!

Когда я закончил среднюю школу, приехал Герман из Москвы и, на семейном совете сообщил, что договорился об моём поступлении в престижный московский ВУЗ:

— …Ну, а что? Учишься ты хорошо — до «золотой» медали, правда, не дотягиваешь, так большинство таких… Я даже знаю, Володька, куда тебя устрою — как диплом защитишь! — заговорнически подмигнул он мне, — «хлебное» место, я тебе скажу! В смысле, без хлеба будешь чёрную игру есть и, красной её заедать…

Лучше бы он мне такого не говорил! Лучше б, как-то молча — через отца, всё делал:

— Не буду я поступать ни в какой ВУЗ!

— Как, это не будешь? Что ж, ты — в армию собрался, что ли? — удивился брат.

Лучше бы он и, это не говорил! Вообще то, в армию я не хотел. Просто стоял на перепутье: не знал куда поступить, то ли в мореходку, то ли ещё куда…

— Да, в армию! Настоящий мужик должен отслужить в армии! Вот я и, хочу проверить — настоящий я мужик или нет! — это я намекнул на то, что сам, то Герман не служил.

Ошарашенный Герман беспомощно посмотрел на отца. Он то — уже взрослый был, даже — сам папой успел стать! Ему просто на ум не пришло, что у меня — до сих пор ещё, в известном месте, детство не отгуляло…

Папа мой тоже — царство ему небесное, хорош был! Нет, чтобы сказать: «Давайте не будем торопиться, пусть ещё подумает». Папа мой был мужик реальный — принципиальный, резкий и прямой:

— Ну, если мужик — да ещё и, настоящий, то пускай идёт служить в армию!

После таких его слов — сдавать назад, как говориться, мне было в падлу…

Бедная моя мама, попыталась, что-то там вставить, но папа рявкнул:

— Ничё, послужит! Я же, своё служил, три года даже — не два! У меня дефекты какие-либо, заметны? Нет? Вот и, Вовка пускай послужит. Тем более, сам хочет!

— А, если в Афганистан пошлют?

— А, ты помнишь, что он здесь вытворял? Как молдаван «терроризировал»? — папа, несколько злорадно усмехнулся, — так что, афганским душманам очень сильно не повезёт! Ха-ха-ха!!!

Душманам, всех национальностей и мастей, очень сильно «повезло» — ибо, меня в Афганистан служить не направили… Даже, в ВДВ или в морпехи, не взяли. А, служил я в Архангельске, на аэродроме — в батальоне обслуживания. Пока служил, сдружился с одним тверичанином, с Серёгой. Тот, дембельнулся раньше меня на полгода — осенью, и я после собственного весеннего дембеля, заехал по пути погостить к нему в Тверь.

Город понравился, тут ещё друг Серёга надумал поступать в местный Технологический. Ну и, я с ним — чисто за компанию… Ну, а чё бы, нет?! Надо же было мне куда то определяться — возвращаться и жить в Молдавии, я не хотел…

Серёга провалился на вступительных, а меня приняли. Успел ещё съездить к родителям, на недельку, повидаться. Мама плакала от радости, папа тоже ходил довольный, как новый паровоз:

— А я, то думал, сын, ты в деда Степана пошёл — такой же безбашенный… А ты, оказывается, в деда Алексея — тот был тоже боевой, но с головой дружащий!

Больше я их — своих родителей, ни живыми, ни мёртвыми не видел… Поступил в Технологический я в восемьдесят девятом. Следующие два года летом были практики — съездить погостить да повидаться, не удавалось. Переговаривались по телефону да мать письма часто писала, на которые мне — поросёнку этакому и, ответить — чаще всего, лень было. Ну и, деньги родители слали исправно. Немного, правда — не баловали особенно… Брат, так тот вообще, на меня обиделся. Не звонил даже… Так, заехал разок на часок, посмотреть как живу — по просьбе матери.

Потом девяносто первый, путч, распад Советского Союза и, будь он навеки проклят, девяносто второй…

По СМИ довольно подробно освещали, что делалось в Приднестровье, Бендерах, Тирасполе… А, что творилось в маленьких городках по всему бывшему Союзу, как-то освещалось не очень. Кому это интересно! Это, если в Москве или Питере доморощенные скинхеды убьют таджикскую девочку — наша же «демократическая общественность» на весь мир клеймит русский национализм с фашизмом. А, сколько в Таджикистане и в других бывших «братских» республиках убили русских девочек — так это, никого не интересует… Ну, убили и убили — да и, хрен с ними! И никакого национализма! Как будто так и, надо — можно даже и, не упоминать про такие пустяки…

Связь с родителями пропала ещё до событий в Приднестровье. Зато, стал звонить обеспокоенный брат… Дедушка, тоже. Поехать туда… Но, как? Пока думали, пока собирались — пока то, пока сё… Уже стрельба шла вовсю! Всё ждали, может с беженцами выйдут…

Наконец, брат самолично, ко мне явился в общагу. По его виду, я сразу же обо всём догадался. Попросив всех выйти из комнаты, он сказал:

— Осиротели мы с тобой, Володя… Нет у нас тобой больше родителей…

Как, только всё хоть немного успокоилось, мы с братом выехали в Молдавию. Долго мы искали если не правду, то хотя бы тела родителей… От нас или шарахались или в открытую угрожали. Со мной вообще, даже знакомые русские и бывшие друзья-молдаване разговаривать наотрез отказывались, а с Германом разговаривали только за его деньги. Наконец, где-то под вечер, Герман привёз в квартиру, что мы снимали, два небольших одинаковых ящика из оцинкованного железа:

— Вот, братишка… Это наши с тобой папа и мама…

Я спросил, в полном ступоре:

— А, который из них — папа, а который — мама?

Герман ответил… Похоже, он тоже был в шоке, к тому же, в хлам пьян:

— Вот это — папа, а вот это — мама… Или, наоборот… А, скорее всего они и, там и там все вместе, вперемежку! Кости, брат, не сортировали… Тебе, не всё равно? Или, ты кого-то из них больше любил?

А, действительно, а не всё ли равно?

— А, это точно они?

Генрих пожал плечами:

— Да в тот день, вроде, только их убили… Других, то — только избили да выгнали, кто не успел спрятаться. Вроде…

— Может, генетическую экспертизу провести?