Александр Михайловский - Творец государей [СИ]

– О, Господи! – воскликнул прапорщик Шубин и, выпустив из руки эфес шпаги, брякнулся на колени.

– И опять ты ошибся, господин прапорщик, – с легкой насмешкой произнес тот, который назвался великим артанским князем, – я далеко не сам Господь, хотя служу ему своим мечом верой и правдой. А нечистого тут как не было, так и нет, а то бы я сказал ему пару ласковых. Но он, паскуда, боится меня больше, чем ведра святой воды, потому и прячется. Ну да ладно…

После этих слов раздался звук, как будто лезвие меча или шпаги снова ввели в ножны, после чего угас и яркий свет. Цесаревна приободрилась. Кто бы там ни стоял за спиной, он явно не хотел ее смерти. Но все же стоило поставить на место нахала, вломившегося в дом к молодой одинокой девушке.

– Любезный Лешенька, – сказала она своему любовнику, – дайте мне, пожалуйста, свою руку, чтобы я могла встать и глянуть в лицо этому невежливому господину, который разговаривает с вами, совершенно не обращая внимания на хозяйку этого дома.

– О, простите меня, любезная Елисавет Петровна, один момент! – воскликнул Артанский Великий князь, и цесаревна почувствовала, что кресло под ней приподнимается, оторвавшись от пола, и начинает разворачиваться «к Леше задом, ко мне передом». Прежде чем означенный красавчик Леша скрылся из ее поля зрения, Елизавета успела увидеть его широко раскрытый, в стиле «ворона залетит», рот, что выражало беспримерное удивление этого вполне достойного человека. Но, в общем-то, Елизавете было уже не до Леши, по крайней мере, в настоящий момент, потому что кресло наконец-то полностью развернулось – и она увидела то, что прежде скрывалось за ее спиной.

А там имелась дверь в стене, ведущая в какое-то иное место; причем там, за стеной, на самом деле был только заснеженный луг. Но самым удивительным было даже не это. Помимо двери, там имелся плечистый и мускулистый мужчина среднего роста, экипированный в странный чешуйчатый доспех серого цвета – очевидно, великий Артанский князь; и рядом с ним стояла таким же образом обряженная черноволосая коротко стриженая женщина, небрежно держащая на сгибе локтя длинноствольную фузею весьма причудливого вида. Взгляд у этой особы был независимый, насмешливый и малоприятный, и они с Артанским князем были как два сапога пара. А за их спинами, почти на пороге двери, переминался странный ящичек на четырех длинных суставчатых ножках, как у паука-сенокосца.

– Ну вот, – сказал Артанский князь малопонятную фразу, опуская вытянутую вперед руку, – я хоть и не магистр джедаев Йода, но тоже кое-что могу. А вы, молодой человек, уже закройте рот, чудес больше не будет. И вы, Елисавет Петровна, тоже. Предстоит серьезный разговор.

– Любезный Сергей Сергеевич, – произнесла собравшая в кулак остаток духа Елизавета, – надеюсь, что вы пришли в этот дом не для того, чтобы убить его хозяйку?

– Да Господь с вами, Елисавет Петровна, – рассмеялся Великий князь, – зачем мне вас убивать? Я вообще стараюсь пореже заниматься этим малоприятным делом и сохранять жизнь даже самым последним уродам и мерзавцам – а вы и не то, и не другое. Напротив, я хочу вас некоторым образом облагодетельствовать, если, конечно, престол Российской империи, самой большой и запутанной страны мира, можно назвать благодеянием.

У Елизаветы от волнения даже перехватило горло, и некоторое время она не могла вымолвить ни слова. Не то чтобы она рвалась на престол, совсем нет. Но в той схватке гиен, которая разыгралась вокруг трона ее отца, правым всегда оказывался победитель, хотя и само это предложение несло в себе немало опасностей.

– Я слабая женщина, – произнесла Елизавета, как только смогла справиться с волнением, – а враги мои сильны и опасны.

Артанский Великий Князь в ответ на эти слова хмыкнул.

– Верховный Тайный Совет в полном составе – разве ж это враги? – развел он руками, – да еще опасные… Неужто офицеры и солдаты в Семеновском полку не зовут тебя «матушкой» и не грозятся пойти за тобой в огонь и в воду? А ну, господин прапорщик, ответь на мой вопрос, любят семеновцы твою зазнобу али нет?

– Любят, да еще как, – зажмурив глаза, в восторге выкрикнул прапорщик Шубин, – больше самой жизни любят, тако же, как люблю ее я сам. Ты только скажи, матушка – и мы любого порвем багиникетами* в клочья, кто бы он ни был.

Примечание авторов:* багиникет – разновидность штыка, чье древко вставлялось прямо в ствол гладкоствольного дульнозарядного ружья.

– Вот именно! – подтвердил Артанский князь. – Главные и самые опасные твои враги – на Долгоруковы и не Голицыны с канцлером Головкиным; главные и самые опасные твои враги, Елисавет Петровна – это лень, женские капризы, эгоизм, безалаберность, отсутствие силы воли и необразованность. Да, действительно, можно говорить на пяти европейских языках, уметь танцевать все разновидности танцев, писать замечательные любовные стихи и при этом оставаться дикой деревенской простушкой, которую норовит обмануть каждый встречный. Учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал нам один умный человек после того, как набил немало шишек и наломал немало дров.

– Да, – воскликнула Елизавета, – но как учиться и чему, я же совсем ничегошеньки об этом не знаю!

– Ну, знания – это дело наживное! – хмыкнул Артанский великий князь. – Идемте со мной, ваше императорское пока что высочество, и я вам все покажу и расскажу. А вы, господин прапорщик, ступайте в полк и передайте своим товарищам, чтобы они ждали с прикладом у ноги. Время действовать может наступить в любую минуту.

Как завороженная, цесаревна Елизавета Петровна встала со своего кресла, сделала шаг, другой, третий – и вместе с Артанским князем и его спутницей скрылась за дверью, ведущей неизвестно куда. Прапорщик Шубин протер глаза. Никого. Только заячья шубейка брошена у самой стены. Все выглядело так, будто дорогая Лизанька оставила здесь то, что ей будет не нужно другой жизни, ибо из-за той двери веяло жаром, как из финской бани. Встрепенувшись, прапорщик кое-как натянул зимний кафтан, нахлобучил на голову треуголку и по морозцу побежал в расположение полка выполнять поручение Артанского князя.

Четыреста двадцать пятый день в мире Содома. Заброшенный город в Высоком Лесу.

цесаревна Елизавета Петровна.

Цесаревна, не оглядываясь, прошла по чуть изгибающемуся деревянному коридорчику и как есть очутилась в тридевятом царстве тридесятом государстве, где было жарко, как в бане, и как в церкви воздух благоухал миррой, ладаном и чем-то еще неуловимо приятным. Вышедший следом артанский князь галантно подал Елизавете руку.

– Сударыня, – сказал он ей, – не соблаговолите ли вы составить мне компанию в прогулке по нашему прекрасному волшебному городу?