Иван Оченков - Конец Смуты

Анисим Пушкарев, командовавший стрельцами, подошел к делу творчески. Не понаслышке зная тактику мекленбуржцев, он приказал своим людям изготовить некоторое количество гренад. Достать или изготовить железные корпуса не было никакой возможности, но, как говорится, голь на выдумку хитра. Стрельцы ухитрились обойтись небольшими глиняными кувшинами, внутрь которых насыпался порох вперемешку с речной галькой, а в заткнутой горловине устраивались фитили. Пока осадные пищали посылали во врага свои последние гостинцы, импровизированные гренадеры где ползком, где бегом подобрались к бойницам на башнях и перед самой атакой закинули внутрь свои «чертовы яблоки». Что характерно – добровольцев не было, а охотники в гренадеры были выбраны по жребию. Как ни несовершенны были эти самодельные гренады, но свою роль они сыграли. Не знаю, удалось ли кого убить из оборонявшихся, но оглушить или просто напугать грохотом и дымом определенно получилось. Так что пока стрельцы и посоха засыпали ров фашинами, им почти никто не мешал, а когда пришедшие в себя поляки все же открыли огонь, ратники стремянного полка уже были на полуразрушенных стенах, рубя бердышами обороняющихся ляхов.

Впрочем, легкой победы не получилось. Командовавший польской артиллерией маэстро Пелегрини довольно быстро сообразил, чем именно грозят осажденным выдвинутые вперед контрбатареи, и принял меры. Несколько снятых со стен малых пушек были водружены на самодельные лафеты и приготовлены на случай штурма. Как только атакующие начинали одолевать, подчиненные хитроумного итальянца выдвигали вперед свои импровизированные полевые орудия и брали немцев и русских на картечь. Не все сделанные на скорую руку лафеты выдержали более одного-двух залпов, но первую атаку полякам почти везде удалось отбить со значительным уроном для атакующих. Однако Ван Дейк тоже не даром ел свой хлеб, и, как только отбитые немцы скатились в ров, рикошетирующие батареи смели своим огнем торжествующих жолнежей.

Пока наемники, казаки и стрельцы отчаянно дрались на стенах, Корнилий вывел свою хоругвь оврагами к башне под странным названием Веселуха, рядом с которой стена была немного ниже. Взятые ими с собой лестницы все равно оказались коротковаты, но с них нескольким удальцам удалось закинуть «кошки», зацепившиеся острыми крюками за зубцы стены. У осажденных были в этом месте лишь несколько часовых, в основном из числа легкораненых. Те, впрочем, успели поднять тревогу и попытались дать отпор обнаглевшим казакам, карабкающимся по веревкам на стены. Одного из нападающих застрелили, второго скинули вместе с «кошкой», но остальным удалось взобраться на верх стены. Федор Панин, Ахмет и еще несколько человек, хорошо владеющих луком, прикрывали их, посылая в редких защитников стрелу за стрелой, и вскоре участок стены был занят. Вслед за первыми туда поднялись еще несколько человек во главе с самим Михальским. Быстро оглядевшись, они двинулись по крытой галерее в сторону ближайших ворот. Подоспевшие к месту прорыва жолнежи быстро очистили стену от нападавших. Однако сам Михальский и его люди остались незамеченными.

Отчаянными усилиями каштеляну и его подчиненным удалось отбросить остервенело рвущихся вперед «людоедов». Как ни старались те пробиться сквозь ряды защитников, но на сей раз, поддержанная пушками итальянцев, польская доблесть взяла верх над немецкой муштрой. Вырубив в яростной схватке успевших взойти на валы наемников, жолнежи и шляхтичи заставили остальных обратиться в беспорядочное бегство. Однако торжествовать им пришлось недолго, ибо тут же заговорила ужасная русская артиллерия. Огромные каменные и железные ядра с грохотом врывались в брешь, занятую горсткой защитников. Летящие во все стороны осколки и поднятая пыль, казалось, закрыли небо и погрузили грешную землю во тьму. Одно особенно удачно пущенное русскими ядро ударилось в стену, окатив защитников кучей битого кирпича. Отскочив от стены, оно продолжило свой путь, прокладывая просеку между считавших, что находятся в полной безопасности, жолнежей. Наконец, уже потеряв свою убойную силу, злосчастный снаряд ткнулся в наскоро сделанный лафет польской пушки и, сломав ему колесо, остановился. Пока немногие уцелевшие с изумлением смотрели на проклятое ядро, обстрел снова затих, и немецкие наемники опять поднялись в атаку.

Перекрестившись, Мелешко поднял саблю над головой, пытаясь подбодрить соратников.

– Смотрите, братья панове, – кричал он держащимся вокруг него жолнежам и шляхтичам, – эти немецкие собаки уже знают вкус наших сабель и не так охотно идут в бой! Так давайте скинем их в ров еще раз, только не будем выходить вперед, когда они побегут, тогда пушки этого проклятого мекленбургского еретика не будут нам страшны.

Поляки, и впрямь приободрившись, кинулись на врага так, словно и не было этих ужасных потерь. «Людоеды» же, в свою очередь, не так рьяно атаковали, и казалось, что еще минута – и атака снова будет отбита, но к пролому уже подходили стройные ряды мекленбуржцев.

Пока остатки венгерско-немецкого полка в очередной раз прыгали в ров, к пролому на прямую наводку подкатили пушки, и по торжествующим полякам хлестнула картечь. Такой подлости защитники не ожидали, и многим из них подобная непредусмотрительность стоила жизни. Я в этот момент, не иначе как сдуру, прошел галереей в ров и тут же оказался в окружении прыгающих отовсюду беглецов. Наступил решающий момент: я знал, что солдаты Гротте уже рядом, и если мы все вместе атакуем – победа у нас в кармане.

– Стойте, мерзавцы! – закричал я на сбившихся в кучу наемников. – Вы что, сукины дети, и вправду думаете жить вечно? Тогда вы нанялись не к тому человеку! Vorwärts!!! [44] Вперед, пошли ( нем. ).

С этими словами я, поскальзываясь на неровностях, начал карабкаться на вал. Рядом шумно пыхтел Миша Романов, которого куда-то запропавший Корнилий накануне слезно просил взять назад.

– Что застыли, или вы не слышали, что нам велел Странник? – услышал я за спиной голос Курта. – Вперед, если не хотите повторить судьбу Енеке!

Сначала всего несколько человек, а затем и все остальные наемники двинулись за мной. Взойдя на вал, я подобрал глефу у убитого и ринулся вперед. Изрядно прореженные картечью поляки попытались сомкнуться, чтобы отбросить нас, но через ров уже перебирались мекленбуржцы, и вскоре мы начали теснить отчаянно сопротивлявшегося противника. Вокруг меня творилась настоящая вакханалия, со всех сторон сыпались удары, на которые я остервенело отвечал своим оружием. Гремели выстрелы, звенели клинки, жалобно стонали умирающие и отчаянно сквернословили еще живые. В какой-то момент моя глефа с треском сломалась, но, пока я доставал шпагу, меня со всех сторон окружили мекленбургские мушкетеры.