Валерий Красников - Кроманьонец

В ту ночь, когда Лило пришла ко мне я услышал от нее признание в любви. Любит… думал я, не испытывая от этого особой радости, напротив, ощущая перед ней неясное чувство вины и молчал. Она вся была – ожидание. Еще мгновение – и она станет самой счастливой на земле или этот момент отодвинется на неопределенный период, а возможно, и навсегда. А счастье – это, как ни странно, был я. Тогда мне захотелось обнять ее и прижать к себе, хотелось, чтобы ей было лучше, чтоб ей было хорошо.

Плыть оставалось совсем недолго. Я надеялся вскоре увидеть Утаре и сокрушался, что для Лило все вдруг снова изменится. Я представлял, как она, затаившись зверьком, будет плакать, тихо, совершенно безмолвно. На душе было скверно…

Низкое серое небо засеяло мелким дождиком. Показался долгожданный холм у воды. Над жилищами пусто, не горят костры, не дымят очаги. Тихо вокруг, только плещутся о воду весла. Сердце забилось бешено и нервно. Не дожидаясь пока долбленка причалит к берегу, я прыгнул в ледяную воду. Добрел по пояс в воде до суши и побежал к нашему с Утаре дому.

Шкуры, посуда, вяленое мясо и сушеные травы исчезли, но прикопанные у стен вино и кое-какие инструменты остались нетронутыми. Значит Утаре не ушла сама! Кто-то чужой напал на поселок! В какой-то мере тогда меня обнадежили отсутствие крови и относительный порядок в поселке. Хотя, мысли сменяли одна другую самые скверные…

Когда я вышел из жилища соплеменники уже были на берегу. Той надевал кожаный доспех, охотники проверяли луки. Они все сами поняли. Да и как не понять – так много жилищ, а вокруг – ни души!

— Угли в доме давно остыли. Мы не станем спешить. Нужно устроить женщин и детей, потом пойдем искать следы.

Той услышал, хоть голос меня подвел, сорвался, и я практически прохрипел, озвучивая свои мысли. Он кивнул, и соплеменники стали разгружать долбленки. Я смотрел на бородатого вождя и видел его не таким, как раньше – большим и сильным. Сейчас он мне показался тонким и уставшим. И в тот день я понял, что произошло со мной, — я постарел. Вот так, внезапно. Ведь быстрее всего старишься, когда остаешься один. Мир изменился, точнее – вдруг изменился я.

Задымили в чумах очаги, запылал на дюне племенной костер, и мне показалось, что где-то неподалеку заблеяла коза. Я отложил кинжал и точило, вышел из жилища. Дождь закончился, но Солнце по прежнему пряталось за серыми тучами, белело за ними словно бельмо на глазу и совершенно не грело. Порывы холодного ветра царапали шею и грудь. Поежившись, я направился за поселок к горам. Едва вышел за сенник, как увидел вдали стадо – темное пятно на пожелтевшей земле и маленькие фигурки людей. Сердце от радости чуть из груди не выскочило. Я припустил навстречу пастухам и не сразу заметил Лима и Бреха, бегущих за мной. Нужно было остановить их сразу же, как заметил. Пастухи испугались и, бросив на землю тюки и корзины, оставив стадо без присмотра, трусливо бежали от всего трех мужчин! Меня они, наверное, не узнали. Я выкрикивал их имена, и хвала Всевышнему, Туро узнал мой голос.

Встреча с пастухами не принесла радости. Утаре среди них не оказалось. Я понял, что не увижу ее, едва они побежали, испугавшись «чужаков». Уро прятался за женщинами, чтобы не отвечать на мой пронзительный взгляд. А неприязнь к нему я тогда скрыть не смог. Как мог он оставить Утаре одну?! Ко мне подошел Туро и, взяв за руку, спросил:

— Утаре вернулась?

— Нет, — ответил я и, подавив гнев, разрывающий грудь, спросил: — Что случилось?

Вчера, позавчера и завтра горцы не знали. Они говорили, когда речь шла о вчера – было светло или темно и – будет светло, когда подразумевали – завтра. Туро поведал, как сумел о том, что вчера ближе к вечеру Утаре вернулась в поселок без добычи и взволнованная. Она собрала горцев и рассказала, что в лесу видела много чужаков. Собрав ценное имущество, горцы отогнали в степь стадо, а Утаре с волчицей вернулась в лес. Племя переночевало в степи, греясь теплом от животных, а увидев над поселком дымы, горцы решили вернуться.

Выслушав историю Туро, я подошел к Уро, оглядел его с ног до головы, потом с головы до ног, опять посмотрел в глаза. Он стоял, уныло спрятав голову в плечи, уставившись под ноги.

Надо ли заставлять человека лгать, когда ты все сам заведомо знаешь? Недолгое, но выразительное молчание, после которого я бросил последний уничтожающий взор на вожака горцев подействовали. Он вдруг отважно вскинул голову и сразу стал большим, уверенным в себе и неприступным.

— Утаре твоя женщина. Женщина вождя! Она сказала, Уро сделал… — ноздри его трепетали, глаза метали молнии, — Уро пойдет в лес, найдет чужаков и всех их убьет!

Мне пришлось бежать за рванувшим вдруг к лесу великаном, чтобы остановить его. Потом еще и уговаривать подготовиться к мести и пойти всем вместе.

Резкие порывы ветра утихли, и снова захлестал весенний дождь. Уро постоял какое-то время недвижимо, как изваяние, не обращая внимания на пляшущую под ногами воду, обдающую брызгами его чуни и крупные капли, стекающие по лицу, и посмотрел мне в глаза, грустно и горько…

Следы чужаков мы искали недолго. На поиски Утаре со мной отправились все мужчины нашего племенного союза. Туро и тот увязался. Всего нас было двенадцать – по меркам того мира большой отряд! Сырые дорожки-бороздки на рыжей подстилке из дубовых листьев, будто кто-то шел шаркающей походкой, еще были отчетливо видны. Будь я один, наверняка обнаружил следы раньше и, наверное, смог бы представить, что происходило в лесу вчера, но то будь я один… Норх и Брех из племени Лося обнаружили тропу чужаков и громкими криками известили об этом остальных преследователей. Собравшись вместе, мы побежали вдоль разворошенной листвы, не заботясь о скрытности. Наверняка пришельцы успели уйти далеко.

Когда над лесом закружили сырые сумерки, мы обнаружили холодное кострище. Я закричал, чтобы все оставались там, где стояли и, убедившись, что соплеменники меня поняли, сам стал кружить по округе, вглядываясь в землю. Вскоре на опавшей листве у дуба-великана чуть в стороне от углей я увидел кровь. Она успела высохнуть, потемнеть, но все равно мне стало понятно, что лежавший тут человек – не жилец. Можно сказать, что он истекал кровью, пока его соплеменники грелись у костра. А рядом листва тоже была примята, почти так же, как и окровавленная. Тут тоже кто-то лежал… Я верил, что Утаре и боролся с желанием тут же продолжить преследование.

Сумерки сгущались, и я знал, что очень скоро лес погрузится в зловещую черноту. Мои соплеменники уже разбрелись по округе, собирая валежник, Той «колдовал» над кострищем, пытаясь развести огонь.

Пока перекусывали вяленой рыбкой и не менее твердыми лепешками, я поделился с соплеменниками своими догадками. Что, мол, один из чужаков истекает кровью, а Утаре, наверное, с ними. Объяснил, почему я так думаю. Соплеменники молчали, работая челюстями, а потом и вовсе вповалку завалились у костров спать. Тогда мне пришла в голову мысль, что раз чужакам для ночевки хватило одного костра, то их меньше, чем нас.