Сергей Симонов - Дотянуться до звёзд

– Инна... – словно в трансе, повторил Хаяо. – Ин-на... Инари-но ками??!

(Инари – синтоистская богиня плодородия, изобилия, риса и злаковых культур вообще, лис, промышленности, житейского успеха, одно из основных божеств синтоизма. Роль посланников Инари выполняют лисы-оборотни кицунэ, и сама Инари, согласно некоторым поверьям может принимать облик высшей кицунэ, змеи или дракона. «Ками» – «богиня», яп.)

– Ага. Она самая, – Хоро стрескала уже четвёртое яблоко.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя.

– Инари-но ками... Но... как... что она здесь делает?

– Хоро! Ну кто тебя за язык тянул? – возмутилась Лариса. – Зачем ты ему всё выболтала? Теперь нам придётся его съесть...

Мозг Миядзаки был уже слегка затуманен от выпитого вина, и он не на шутку струхнул:

– Не надо! Не надо меня есть!

– Надо, Хаяо-кун, надо...

– Я никому ничего не скажу!

– Скажешь... Всё скажешь... Люди сейчас очень хорошо научились спрашивать. Даже лучше, чем наши «Приносящие ночь».

– Это ещё кто? – спросил Миядзаки.

– Это – те, кто нас защищают, – коротко пояснила Лариса.

– Угу. Лисьи ниндзя, так сказать, – добавила Хоро.

– А жаль, – Лариса задумчиво постукивала пальцами по столешнице. – Инари-но ками предсказала, что он будет великим мультипликатором...

Хаяо и раньше слышал, что высшие, девятихвостые лисы-оборотни могут предсказывать будущее. То, что сама Инари-но ками предрекла ему успех, не могло не радовать, вот только если его сейчас съедят...

– Да не надо его есть, – отмахнулась Хоро. – Всё равно ему никто не поверит, даже если он расскажет. Скажи Инари, что я, Хоро Мудрая, беру его под свою защиту. К тому же, он довольно большой, – она окинула японца оценивающим взглядом своих янтарных глаз, – а я вроде бы уже и наелась... – она отодвинула блюдо с яблоками и вытряхнула полное блюдечко огрызков в пластиковый мешок с надписью «Для пищевых отходов».

Миядзаки сидел, ни жив ни мёртв. Хоро, похоже, действительно наелась, и изрядно выпила, потому что её вдруг потянуло на воспоминания:

– М-м-м... как же называлась та деревня, где я столько времени прожила?... Пасро! Конечно, Пасро...

В представлении Хаяо богиня должна была жить очень долго, в пределе – вечно, но внешность Хоро никак не вязалась с её возрастом. Набравшись храбрости он спросил:

– А где была та деревня? И когда это было?

– Да кто ж его знает! Давно... – ответила Хоро. – Когда я осознала себя, люди ещё не умели сеять пшеницу. Они наматывали на себя шкуры зверей и бегали с кривыми копьями по лесам и полям. Я тогда ими не очень-то интересовалась. У меня были мои братья, моя стая. Юе, Инти, Паро, Миюри... – она перечислила эти необычные, древние имена так обыденно, будто встречала их только вчера.

– Мы жили в месте, которое называли Йойтсу. Я тогда не следила за течением времени. Когда вокруг тебя столетиями и тысячелетиями ничего не меняется, время не значит ничего, правда? Но однажды я забрела далеко, заснула, а когда проснулась и позвала братьев – никто из них не пришёл на зов. Я долго бегала по лесу, звала их, искала. Деревья ломались как прутики, под моими шагами... Но они ушли... навсегда. Йойтсу опустел. Я больше никогда их не видела.

Но это было потом. А тогда я пошла... куда глаза глядят, как говорят в сказках. Я вышла из леса на пшеничное поле. Тогда я впервые попробовала пшеничные зёрна... и вдруг поняла, что могу превращаться в человека, стоит только разгрызть несколько зёрен.

– Превращаться в человека? А кем ты тогда была? – не понял Хаяо.

– Волчицей, конечно! Ну, ты дурень! Тебе всё по десять раз объяснять надо? Я была огромной волчицей, такой огромной, что могла бы, стоя на улице, заглянуть в окна нашей комнаты.

– Не может быть!

«Логово» располагалось на третьем этаже «сталинского» дома. Хаяо прекрасно понимал, что волков такого размера не бывает. Да и хвост Хоро явно был не такого размера, каким должен был быть у гигантской волчицы.

– Твой хвост... – Миядзаки вспомнил, что надо его похвалить. – Он очень красивый, но ведь он не такой большой, как должен быть у волчицы величиной с трёхэтажный дом?

– Так это пока я в форме человека, – пояснила Хоро. – А если я превращусь в волчицу, хвост тоже будет больше.

– Я, всё-таки, не понимаю, как может девушка небольшого роста превратиться в огромную волчицу, – Хаяо слегка осмелел, сообразив, что есть его, вроде бы, не собираются. – Хоро-ками, а вы не могли бы показать превращение?

– Ты! Здесь тебе не цирк! И зови меня просто Хоро, я же не японская богиня, чтобы называть меня ками.

Она было рассердилась, но потом пояснила:

– Дурень, если я перекинусь в комнате, я в ней не помещусь! А на улице людей слишком много. Когда я полностью превращаюсь, я начинаю думать по-другому... по-звериному. Могу кого-нибудь порвать. Просто так, на инстинктах.

– Да покажи ему одну лапу, – предложила Лариса.

– Лапу? Гм... лапу можно.

Хоро вытянула из-под кофты висевший на шнурке у неё на шее кожаный мешочек, и вытряхнула из него несколько пшеничных зёрен. Закинула два зерна в рот, ещё два оставила на столе, остальные ссыпала обратно в мешочек и снова убрала его под одежду. На том же шнурке у неё рядом с мешочком висела небольшая, толстая медная монетка, явно старинная. Что на ней было изображено, Хаяо не разглядел.

Хоро положила правую руку на стол, левая лежала у неё на коленях. Она сидела за столом напротив японца. Девушка прожевала зёрна, и вдруг её скрючило так, что она уткнулась носом в стол. Хаяо дёрнулся:

– Что с ней? Хоро, вы в порядке?

– Спокойно, – одёрнула его Лариса. – Не мешай, ей сейчас и без тебя несладко.

Японец осторожно протянул руку к её ушкам.

Клац! Острые клыки прокусили воздух совсем рядом, и он тут же отдёрнул руку.

– Р-р-р!! Р-руками не тр-р-рогать! – прорычала Хоро.

Она выпрямилась, подняла левую руку и отёрла со лба выступивший пот. Руку? Это была уже не рука, а могучая, поросшая рыжевато-серой шерстью волчья лапа, толще человеческой руки. Миядзаки в ужасе отшатнулся назад.

– Доволен? – спросила Хоро.

– Да поможет мне великая Аматэрасу... – пробормотал японец.

– Это вряд ли. Не успеет, – зверски ухмыльнулась Хоро, обнажая клыки. – Да не бойся, я не голодная.

Японец изумлённо разглядывал лежащую на столе лапу. Она уходила в короткий, чуть выше локтя, рукав кофты Хоро. Лапа была тяжёлая и до ужаса настоящая, с крупными острыми когтями.

– Хватит цирка.

Хоро встала, правой рукой взяла со стола пшеничные зёрна и вышла, на ходу закинув их в рот. Хаяо повернулся к Ларисе, но не успел сформулировать вопрос. Хоро вернулась в комнату, обе руки у неё были снова человеческие.

– Убедился?

– Да... Это невероятно! – пробормотал Миядзаки.