Александр Тамоников - Клад тверских бунтарей

Савельева не интересовало, при каких болезнях помогает средство, понадобившееся местному лекарю. Он хотел выяснить, кто этот человек.

Немец фамилии не помнил, слишком сложная она была для него, иностранца, а вот имя он назвал — Иван. Но самое главное состояло в другом. Гельмут сказал, что это снадобье нужно не самому местному лекарю, а человеку, чей ребенок сильно болен.

Савельев поблагодарил немца, быстро выяснил, кто таков этот лекарь Иван, и послал к нему Бажена Кулика. Тот скоро вернулся и сообщил воеводе, что снадобье купил Козьма Пурьяк.

Данные Агиша полностью подтвердились.

Утром одиннадцатого августа князь Савельев выехал в село Дубино. Трех ратников он отправил по избам, опрашивать местных жителей, сам же в сопровождении Осипа Горбуна направился к подворью боярина.

Тот встретил человека из Москвы приветливо и в то же время настороженно. Но Дмитрий показал, что объезжает поселения чисто формально, исполняя приказ. На предложение Воронова перекусить и выпить вина он ответил отказом и спросил, не происходило ли в селе чего необычного за последнее время.

Воронов чуть подумал и ответил:

— Не считая того, что сгорела изба одного из моих холопов, ничего.

— Что за холоп?

— Да был у меня такой Лавр Кубарь. У него жена Прасковья да дочь Варвара, жуткая уродина.

— А почему ты говоришь «был»? Он что, сгорел в избе?

— Пропал вместе с семейством. Когда мужики растаскивали пожарище, тел не нашли. Может, он сам и поджег дом, дабы бежать из села. Странный человек был, нелюдимый, работник так себе. Вся его семья — одно недоразумение. Я даже и в розыск подавать не стал. Пущай бегают.

— А к разбойникам в Черный лес он податься не мог?

Воронов внимательно посмотрел на Савельева и проговорил:

— Коли он знал тропу к ним, то мог и уйти.

— Значит, бежал. Ладно, это все?

— Больше ничего особенного вроде не происходило. Разве что у меня недавно новые люди поселились. Где-то в середине двадцатых чисел июля пришел ко мне ремесленник Гордей Бессонов, откупившийся от холопства. При нем сын Влас.

— Откуда появился этот Бессонов?

— Из Москвы. У него бумаги в порядке. Дал я ему землицы на отшибе. Это все. У нас, князь, тут скукота.

— Ну да, особенно у Гиблой рощи и Черного леса. Это же твой обоз разорили разбойники Меченого, не так ли?

— Да, было такое. Дело непонятное, темное. Мы не раз обсуждали его у князя Микулинского.

— Ну да, он говорил мне об этом.

— Это был единственный случай, когда разбойники подходили так близко к селу. Раньше они промышляли в стороне, моих людей и добра не трогали. Обозлились на меня, наверное, вот и отомстили мне.

Савельев изобразил удивление и спросил:

— А ты-то чем насолил им, боярин?

— Как же! Я же всегда открыто выступал против шайки, предлагал поджечь лес, да князь Дмитрий Иванович Микулинский не согласился.

— И правильно сделал. Коли пожар двинулся бы по лесам, то и до самого Новгорода дошел бы.

— Но ведь надо как-то бороться с шайкой Меченого. А если он решит на село налететь? Сожгли бы мы лес, так со временем вырос бы новый. Тогда отряд воеводы Кузнеца с сокровищами уберегся бы. А так лес цел, но нет ни отряда, ни сокровищ, ни моих холопов, ни товара.

— Ладно, мои люди тут людей опрашивают, ты не мешай им. Я проеду к твоему новому поселенцу, посмотрю, что за человек, заодно загляну на починок Долман. Это последнее место в округе, где я еще не был. Там ведь проживает гробовых дел мастер Козьма Пурьяк с семейством, да?

— Да. Хороший, скажу тебе, мастер. И семья у него крепкая, работящая. Мне бы побольше таких людей. Мужики совсем обнаглели. Работают из-под палки. А я ведь к ним не как к скотам отношусь. Все по-человечески. Не понимают. Им все плохо, даже когда хорошо. Думаю продать село и на Москву перебраться, пойти на государеву службу.

— Дай бог тебе успехов в этом, боярин. Но ладно, поехал я, не провожай.

— Свидимся еще во дворце.

— Конечно.

Савельев и Горбун проехали мимо пожарища к участку Бессонова. Отец и сын, выдававшие себя за переселенцев, очищали от коры бревна.

— Приветствую вас, бедолаги! — с улыбкой проговорил Дмитрий.

— Будь здоров, князь. Какие же мы бедолаги? Землю у боярина взяли, сруб скоро поставим, печь сложим и будем товар для купцов тверских делать.

— Ну, до этого не дойдет. Что видели, что слышали?

— Вчера ночью Влас заприметил человека, что на починок заходил. Хотел я сегодня послать его к тебе, сообщить о том.

— Наши татары тоже видели. Агиш его до починка проводил и обратно. — Савельев рассказал Бессонову обо всем, что происходило ночью и днем.

— Вот как? — воскликнул Гордей. — Это что же получается-то? Сам Меченый к хозяину починка приходил?

— Вряд ли. Этот человек вел себя не как главарь шайки.

— Но он пришел из леса. Мы теперь знаем, как пройти до разбойничьего стана. Так, может, заглянем к ним в гости? Там и проверим, Меченый приходил на починок или кто другой.

— Нет, Гордей, это невозможно. — Князь объяснил дружиннику ситуацию.

— Да, ты прав, воевода, — сказал Бессонов. — Загнанный зверь вдвойне опасен и непредсказуем. У тебя есть соображения насчет наших дальнейших действий?

— Есть. Если сделаем все так, как я задумал, то выполним задание государя.

— Это хорошо. А то как-то муторно на душе. Уж столько времени тут сидим, а все топчемся на месте.

— Ты давай-ка пройдись по селу да попади на Новика. Надо, чтоб Воронов видел, как Кузьма угостит тебя кнутом. Тогда боярин будет до конца уверен в том, что ты не заслан к нему специально, а действительно переселенец.

— Сделаю. Потом, на Москве Воронову должок верну.

— Разберемся. Мы в гости в твоему соседу.

— К хозяину починка?

— Да. Надо посмотреть, что это за гробовых дел мастер, к которому с просьбой обращается разбойник, пришедший из леса и считающийся главарем шайки.

— Вы там поосторожней.

— Кому ты это говоришь, Гордей?

Савельев и Горбун поехали на починок. Там уже было тихо. Возле мастерской стояли два свежих гроба.

Горбун поежился.

— Ты чего? — спросил Савельев.

— Не люблю я эти дела похоронные.

— А кто любит? Но без них никак. Ты побудь тут, присмотри за двором, я к гробовщику.

— Коли посторонний человек появится, задержать?

— Только легонько, а то ты так задержишь, что этот самый посторонний разом богу душу отдаст.

— Я нежно.

— Смотри!

Видимо, гостей увидели из дома. На крыльцо вышел мужик в лаптях и рубахе без пояса.

Дмитрий напрягся. Физиономия гробовых дел мастера была в шрамах.

«А не это ли Меченый?», — подумал Савельев.

— Кто такой? — спросил его хозяин подворья.

— Воевода царской дружины. Ты, Пурьяк, ворота-то открой!

— Воевода, стало быть? Извиняй, не знал я, что ты ко мне заедешь. А ворота, так это мигом. — Он сбежал с крыльца, приоткрыл створку.