Геннадий Марченко - Чистилище

Только здесь я познакомился со своим адвокатом, который, по идее, должен был, сука такая, навестить меня ещё в СИЗО. Плюгавенький мужичонка с бегающими глазками зачитал свою версию «преступления», причём получалось, что он как бы и не защищал меня, а, наоборот, обвинял. Вот же гнида! Понятно, защищать здесь меня никто не собирался. Хотя нет, вон парторг несколько слов сказал в мою защиту, и Варя выступила, рассказала, как обстояло дело. Заодно припомнила мою положительную характеристику с места работы, которая должна быть прикреплена к моему личному делу. В последнем слове я повторил свою версию случившегося и заявил, что виновным себя не признаю. Не знаю, повлияло всё это на вердикт тройки или нет, мне впаяли шесть лет с конфискацией с отбыванием срока в исправительно-трудовом лагере.

Я мысленно выдохнул. Было бы что конфисковывать… А если серьёзно, то вполне могли присудить контрреволюционную деятельность, как хотел вменить прокурор, считавший, что я преднамеренно причинил физический ущерб сыну партийного работника, и требовавший для меня 25 лет лагерей по 58-й статье. Ещё и начальника порта приплёл, обвинив его в пособничестве врагу народа. Вот уж не хотелось бы, чтобы и Тёмкин пострадал, а заодно и Лексеич. Надеюсь, для них всё обойдётся.

Что же касается моей персоны, то спасибо судье, не повёлся, хотя и шесть лет я считал чрезмерным приговором. Вполне вероятно, что они вообще заранее всё решили, до суда, а сейчас лишь разыграли спектакль, поиграли на моих нервах. Как бы там ни было, ещё неплохо, что меня судили по уголовной статье. Опять же, появилась возможность окончательно обрубить концы биографии Ефима Сорокина. Надеюсь, засунут меня в лагерь и забудут о моём существовании. Хотя, конечно, тянуть шесть лет в зоне тоже приятного мало. Раньше мне не доводилось пребывать в местах не столь отдалённых, хотя наслушался много чего от людей, когда-то туда угодивших. В принципе имел представление, как себя там вести, правда, нынешняя зона может серьёзно отличаться от зоны будущего.

Перед тем как конвоир увёл меня из зала, я обменялся взглядами с Варей. В её глазах стояли слёзы. Блин, самому бы не разрыдаться. Но я нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться, прежде чем меня вытолкнули в коридор.

Из зала суда меня в уже знакомом автозаке отправили обратно в СИЗО. На вопрос, когда мой этап, конвоир вякнул что-то вроде «В ИТЛ всегда успеешь, отдыхай пока» и закрыл за мной дверь камеры.

– Сколько? – спросил меня Лёва Одессит.

– Шесть, – так же коротко ответил я и добавил: – С конфискацией.

– Легко отделался… Хотя по уголовке всегда сроки меньше. Это вот им, – презрительный кивок в сторону политических, – дадут на полную катушку. Нашего брата советская власть больше любит. – И заржал аки конь, демонстрируя окружающим чересполосицу гниловатых зубов.

Наутро я был огорошен известием, что мне принесли передачку. Лёва Одессит заявил, что, если бы я был осуждён по пресловутой 58-й статье, хрена с два приняли бы для меня посылочку с воли. Поинтересовался у надзирателя именем благотворителя и услышал, что узелок с нехитрой снедью «на дорожку», несколькими пачками папирос «Сальве» – хотя я и не курю, но в качестве универсальной валюты самое то – и комплектом нижнего белья передала какая-то девушка в красной косынке. Ясно, Варя заглядывала. Неужто и впрямь так ей приглянулся? Эх, жаль девчонку, когда она меня ещё дождётся, если и впрямь решит ждать… Ведь между нами по существу ничего и не было, может, зря я себя тешу надеждой, что хоть кому-то в этом мире я небезразличен?

Хоть бы письмо ей написать, признаться в чувствах, да не положено. Ни письменных принадлежностей нет, ни возможности передать послание. Раньше, чем по прибытии в ИТЛ, написать не придётся, да и не факт, что и оттуда будет возможность отправить письмо. И вообще интересно, в какие края меня направят. Не хотелось бы загреметь на Крайний Север.

Проговорился о своей беде Одесситу, и тот сразу оживился:

– А что, могу организовать доставку малявы на волю по нужному адресочку. Только, извиняй, не за просто так.

В надёжности блатной почты я почти не сомневался, а расплатиться пришлось парой пачек папирос из Вариной посылки, которые тут же исчезли под матрасом Лёвы. Я предложил было поначалу расплатиться одним из двух шматков сала, но опытный в таких делах Одессит сказал, что они мне ещё в дороге пригодятся.

– Тут харч хоть и небогатый, а дают исправно, – сказал Лёва. – А вот на пересылках, по этапам, с кормёжкой дело обычно обстоит туго. Сало и сухари – самое то.

Заручившись обещанием старожила хаты – Одессит куковал здесь уже полгода, – я сел писать письмо Варе. Огрызок карандаша и пару листов помятой, но пригодной для письма бумаги одолжил всё тот же Лёва.

«Милая Варя! – начал я, сам себя удививший такой манерой обращения. – Пишет тебе твой хороший знакомый К. К., волею судьбы оказавшийся по ту сторону решётки. Получил от тебя посылку, за что огромное спасибо. Твоё выступление на суде было выше всяких похвал, хотя, думается, ты зря так рисковала, я ведь не хотел тебя впутывать во всю эту историю. Надеюсь, серьёзных последствий за хождение по увеселительным заведениям в обществе „уголовного элемента" для тебя не последует.

Пока я ещё нахожусь в камере, жду свой этап. Не имею ни малейшего понятия, куда меня отправят, хотелось бы избежать холодных краёв. Но даже там мысли о тебе будут меня согревать. Прости, если я покажусь тебе пошлым, но чувства не скрыть. Я и сейчас постоянно вспоминаю наши встречи, как провожал тебя до дома, как ты поцеловала меня в щёку… Твой поцелуй был для меня самым счастливым моментом в жизни!

Хочется верить, что судьба нас снова когда-нибудь сведёт, но это не просьба меня дожидаться, тем более что в ИТЛ может случиться всякое, не все оттуда возвращаются живыми и здоровыми. Ты – хозяйка своей судьбы, вольна строить её по своему желанию. Да и не было между нами ничего такого, что бы обязывало нас к долгим и тесным отношениям. Однако хочется верить, что я тебе небезразличен. Надеюсь, из ИТЛ мне удастся тебе написать, хоть так мы станем поддерживать нашу связь. Твой К. К.»

– Ну что, намалевал? – поинтересовался Лёва, когда я свернул листок вчетверо.

– Ага. Адрес написать?

– Лучше не надо, так шепни. Сегодня и отправим твою маляву.

Своё обещание Одессит сдержал, на прогулке передал послание вместе с пачкой папирос нескладному конвоиру с вороватыми глазами, который пообещал всё исполнить в лучшем виде.

И вновь потянулись однообразные дни в ожидании этапа. Оправка, поверка, пайка, обход фельдшера, оправка, обед, прогулка по внутреннему дворику, ужин, вечерняя поверка… Изредка эта рутина нарушалась получением передачи, посещением тюремного библиотекаря, записывавшего пожелания сидельцев, и мытьём в бане. От нечего делать я заказал «Трёх мушкетёров». Толстенная книга оказалась изрядно потрёпана, но все листы на месте, и я с охоткой принялся за чтение. Погружение в жизнь Франции XVI века с её интригами при королевском дворе хоть немного скрашивало мои серые тюремные будни.