Геннадий Марченко - Чистилище

К лагерю подъехали в метель, хорошо хоть, дорогу не успело замести, иначе хрен его знает, на сколько застряли бы. В нашем автозаке я видел лопату. Наверное, и в двух других тоже имеется шанцевый инструмент, и тоже, скорее всего, в единственном экземпляре. Но что такое три штыковые лопаты против метровых сугробов на протяжении нескольких километров! Мы бы точно сдохли, не исключено, вместе с конвоем, потому что подмога неизвестно когда появилась бы, возможно, что и покрышки к тому времени стопили бы в костре в попытке хоть как-то согреться. Вспомнилась песня Высоцкого «Кругом пятьсот», ну точно была бы наша ситуация.

– Выходим строимся, – перекрывая метель, кричат конвойные.

Подняв воротники, пряча лицо от ледяного ветра и колючих снежных игл, стоим нестройной шеренгой и кричим: «Здесь!», услышав свою фамилию. Снова, как странно, всё совпадает, никого в пути не потеряли. Тут вперёд вышел невысокий круглолицый человек в круглых очках без оправы. Он не кричал, как перед ним начальник конвоя, но нам при этом его было прекрасно слышно.

– Я – начальник лагеря Яков Моисеевич Мороз. Рад приветствовать пополнение, надеюсь, сработаемся. Если среди вас есть специалисты нефтяного и угольного промысла – шаг вперёд…

Вот уж не знал, что в Коми нефть добывали. В моё время нефтепромысел был развит в Татарстане и Сибири, на Крайнем Севере… Но, видно, сейчас и тут есть что качать.

– Нет специалистов? – продолжил Мороз. – Что ж, позже выясним, кто из вас на что годен, или будете трудиться на общих основаниях. Сейчас отмоетесь в бане, поужинаете и будете размещены по баракам. Прожарить одежду, к сожалению, пока нет возможности, поскольку вам нужно в чём-то ходить, но скоро обещают с Большой земли подвезти бушлаты, ватные штаны и прочие нужные на севере вещи, тогда и займёмся вплотную вашей гигиеной. В случае возникновения каких-то проблем все вопросы – к вашему начальнику отряда. Вот он, капитан госбезопасности Северцев Андрей Петрович, прошу любить и жаловать. Он вам теперь и за мать, и за отца, и за Господа Бога. И запомните: органы не только карают, но и дают возможность искупить свою вину. Надеюсь, что, отсидев положенный срок, вы выйдете из стен нашего лагеря совершенно другими людьми.

Ого, тут и баня имеется! Это здорово воодушевило этапников, которые уже все исчесались из-за вездесущих клопов.

Мороз между тем повернулся к Северцеву, что-то негромко ему сказал, и тот скомандовал:

– Одиннадцатый отряд, направо! За мной шагом марш!

Первым делом нам устроили шмон. Пока один вертухай заглядывал мне в рот и задний проход, второй потрошил узелок. Потом заглянув в него, что называется, не отходя от кассы, я недосчитался последнего шматка сала и двух пачек папирос.

– Начальник, чё за беспредел?! – возмутился я.

– Ты у меня сейчас договоришься, урка, вообще без штанов останешься, – пообещал упитанный отморозок с кубиками лейтенанта в петлицах.

– Хоть бы одежонкой какой потеплее снабдили, – подал голос один из ожидавших шмона зэков. – В нашем-то рванье и окочуриться недолго.

– На вас, троцкистов недобитых, ещё и обмундирование переводить? Ничего, так походите.

– Какой я тебе троцкист, начальник, я честный урка!

– Знаем мы вас… Давай сюда свой вещмешок, проверим, что там у тебя лишнего завалялось.

Перед помывкой нам выдали по алюминиевой миске, ложке и кружке. Судя по их внешнему виду, ими пользовались несколько поколений зэков, некоторые даже оставляли свои инициалы. Предупредили, что всё подотчётно, не приведи бог потерять или, что ещё обиднее, стать жертвой вора. Поэтому я на всякий случай найденным тут же гвоздём нацарапал на миске и кружке свои инициалы и номер отряда. На ложке уже просто не хватило места, может, повезёт и не сопрут.

В бревенчатую баню нас заводили тремя партиями, потому что весь этап она не могла вместить ни при каких условиях. Мыться приходилось в потёмках и под окрики то и дело заглядывавшего с улицы вертухая, требовавшего ускорить процесс. Мол, не дома, нечего намываться. Я оказался во второй партии. Дорвавшись до горячей воды и мыла, принялся за процесс с удовольствием.

– Жаль, веничков не выдали, – прокричал Федька Клык, демонстрируя свои уркаганские наколки. – А ну-ка, Витёк, поддай жарку, плесни на камни!

В предбанник я вышел одним из последних и не обнаружил своей кепки.

– Какая сука… Эй, алё, это же моя кепка!

Головной убор я увидел на одном из харьковских зэков, который появился из моечной раньше меня и уже успел одеться, готовясь выйти на улицу. Урка, нагло щерясь, притормозил:

– Было ваше – стало наше. Ты фраер беспонтовый, а я блатной. Так что нишкни. – С этими словами наглец вознамерился покинуть помещение.

Я настиг его одним прыжком и в полёте так впечатал ногой в спину, что блатарь просто влип в дверной косяк. Не иначе, зашёл лбом, потому что медленно сполз вниз в бессознательном состоянии.

Кепка вернулась к законному хозяину. Конечно, предназначена она явно не для местных морозов, надо бы со временем разжиться ушанкой, особливо если и впрямь отправят лес валить. Но всё же лучше, чем с непокрытой головой.

Харьковчанина кое-как привели в чувство. Как раз вовремя – заглянул конвойный.

– Ну вы чё, урки и враги народа, долго ещё?

– Всё уже, начальник, – пробурчал Федька Клык, покосившись на харьковчанина.

Тот, пошатываясь, прошёл мимо вертухая.

– А ну стоять! Что это за ссадина на лбу?

– А это он, гражданин начальник, в потёмках поскользнулся, – под смешки остальных прокомментировал Клык.

– Аккуратнее надо… Давай, шевели лаптями, встал тут в проходе.

Ещё минут десять – пятнадцать ждали на морозе, пока помоется третья партия. Затем нас строем отвели в столовую, где мы с удовольствием покидали в себя по миске пшённой каши на прогорклом масле с куском селёдки, залив её неким напитком, по недоразумению именовавшимся чаем. Да, соскучились наши желудки по горячей пище.

После этого нас, опять же, строем отконвоировали в одноэтажный барак. По виду недавно выстроенный, возможно специально для новой партии заключённых, свежеотёсанные бревна ещё пахли смолой. Вот только проконопачены они были так себе, я видел местами щели невооружённым глазом. Ладно, как-нибудь займёмся дырами, а пока хотелось выспаться за весь этап.

Нары напоминали виденные мной на старых фотографиях и кадрах хроники из нацистских концлагерей. Сооружённые из грубосколоченных досок, располагались они в два уровня, а при желании можно было ютиться и под нарами, прямо на дощатом полу, для удобства кинув под пузо или спину телогрейку. Впрочем, такая участь светила лишь опущенным и прочим провинившимся неудачникам.

Чёрная масть и блатари тут же заняли дальний угол. Я осмотрелся и вскарабкался на верхние нары в центре барака, особо не заботясь о соседях. Главное – не внизу спать. Наверху всегда теплее, поскольку тёплый воздух легче холодного. Опять же, многие зэки страдают расстройством мочевого пузыря, и если такой болезный окажется над тобой, то мало приятного, когда среди ночи на тебя вдруг польёт. А то, что снизу поднимаются и выхлопные газы, – на такую мелочь можно не обращать внимания.