Жюль Лермина - Парижский кошмар

С каждым прикосновением жезла крыша чуть отделялась от опор. Она перекосилась, и зазор между нею и стенками с одной стороны увеличился.

— Месье Лаберже, — сказал сэр Атель, — не будете ли вы так добры передать мне вон тот инструмент, напоминающий букву S? Не бойтесь, он безобиден…

Инструмент оказался ближе к Бобби. Детектив, торопясь помочь, бросился вперед, схватил инструмент и, наклонившись над краем воронки, протянул его сэру Ателю…

Но Бобби совсем забыл о предательском песчаном склоне… Он поскользнулся и покатился, как мяч, на дно воронки…

Бобби упал между ног сэра Ателя, и тот, потеряв равновесие, был отброшен к аппарату. Прут в его руке со всей силы хлестнул по машине…

Лаберже кинулся вперед и, нагнувшись, ухватил Бобби за ноги, пытаясь вытащить его из воронки…

Что было потом?

Громоподобный удар — очевидно, прут заставил аппарат вырваться из земли. Врилиолет закрутился в воздухе.

Затем на острие шлема, еще державшегося на опорах, мелькнула ослепительная вспышка, и к небу взметнулись метровые языки огня…

Раздался чудовищный треск…

Земля в радиусе более десяти метров внезапно провалилась… поднялись и с угрожающим гулом осели волны песка и камней…

Казалось, разверзлась бездна…

Страшный провал поглотил все — и Врилиолет, и трех человек…

Камни и песок летели в неожиданно открывшуюся пропасть… Когда префект, министр и полицейские прибежали на шум, они не увидели ничего, кроме хаоса земли и камней и провала глубиной более десяти метров, закрывшегося за тремя храбрецами…

Послышался хор отчаянных криков…

Сэр Атель Рэндом заплатил жизнью за героическую попытку спасти Париж — и с ним погибли два мужественных спутника, детектив Бобби и репортер Лаберже.

Ужасающая трагедия!

Катастрофа оказала на Париж самое удручающее влияние. Газеты осыпали власти оскорблениями, виня их в том, что не были приняты самые элементарные меры предосторожности.

Несмотря на все опровержения, ходили слухи, что чиновники отказались предварительно укрепить почву, как требовал несчастный сэр Атель.

«Это истинное убийство! — восклицал «Репортер». — Неслыханное легкомыслие! Что делало все это время управление дорог? Почему не вызвали квалифицированных инженеров? Стоит произойти какой-то мелочи на общественной дороге, как вызывают пожарных, но сейчас, пред лицом такой серьезной задачи, была проявлена преступная халатность».

Под критический огонь попала и префектура департамента Сены. Означает ли все это, что подземный мир Парижа совершенно не изучен? Для чего же тогда издавать за большие деньги и за счет налогоплательщиков бесконечные карты и чертежи? Неужели Франция снова станет посмешищем для всей Европы?

«Нувеллист» вышел в двойной траурной рамке. Да, Ла-берже был сотрудником газеты (его биография заняла три колонки на первой полосе!) — но разве и Бобби не был своим, разве «Нувеллист» со всем пылом не защищал его от позорных нападок жестокой и лживой прессы?

Не пора ли всем разделить ответственность? Возьмем министра, который с такой легкостью допустил к опасной машине человека, чью опытность подтверждали лишь его собственные заявления!

А так называемые ученые? Они с небывалой доверчивостью поверили в фантастические бредни и, ничем их не подтвердив, позволили людям рискнуть жизнью!

О да, они поверили во всемогущество врилия!

Эти вольнодумцы вдруг проявили веру! На сей раз наука поистине потерпела грандиозное поражение. Совершенно ясно, что несчастный Рэндом был всего лишь безумцем и сумел провести ученых с помощью каких-то фокусов. Подобным фокусом и была так называемая «диссоциация» мраморной чернильницы — но почему-то в этот трюк поверили все, включая префекта полиции, которого никак нельзя назвать человеком наивным.

Эхо скандала гремело и в палате депутатов [29] В описываемое время — законодательная палата французского парламента, избиравшаяся всеобщим голосованием и составлявшая вместе с Сенатом Национальную ассамблею. , где лидер крайних левых буквально набросился на правительство, громя все министерства, службы и руководителей армии, флота и общественных работ.

Что можно ожидать от правительства, не сумевшего даже защитить землю парижского квартала? Сегодня рухнул в пропасть участок XIX арондисмана, завтра в нее рухнет вся Франция! (Громкие аплодисменты со скамей крайне левых и правых, оратор возвращается на место, осыпаемый теплыми поздравлениями).

Главе кабинета министров потребовалось все умение, ловкость и приправленная иронией горячность, чтобы отразить атаку. Воплощая собой известную метафору непоколебимой скалы, он решительно встал на защиту превосходного государственного здания нашей страны.

— Какая польза в адресованных нам горьких словах? К чему эти несправедливые нападки, которым мы можем противопоставить только спокойствие чистой и незапятнанной совести? Спасут ли слова несчастных, провалившихся под землю? Допустим, мы выпустим из рук министерские портфели, этот предмет мечтаний некоторых из собравшихся — но разве земля по такому случаю разверзнется и выпустит жертв? Мы без колебаний, с твердым сердцем берем на себя всю ответственность за случившееся — ибо мы готовы принять и ответственность за те меры, что уже были приняты и предстоит принять ради трудной задачи спасения трех людей, трех мучеников Науки! (Громкие аплодисменты со скамей левых и центристов. Оратор возвращается на место, осыпаемый теплыми поздравлениями).

Вотум доверия правительству был принят большинством в 293 голоса.

Тем временем работы продолжались.

На пустошь была вызвана вся когорта парижских инженеров: специалисты по рытью колодцев и туннелей, прокладке канализационных труб и каналов. Не было никакой надежды спасти жертв катастрофы, но общественное мнение необходимо было успокоить, доказав всем, что правительство не дремлет.

Посреди пустоши виднелась дыра, большая, гигантская дыра глубиной метров в двенадцать, окаймленная довольно прочным на вид валом земли и камней. На дне ее высилась бесформенная гора камней и песка, казалось, уходившая с каждой минутой все ниже.

Оказавшись под этой массой, сэр Атель и его спутники — к их счастью! — даже не страдали. Очевидно, катастрофа была мгновенной, молниеносной.

Оставался ли хоть малейший шанс изменить их судьбу, которая была решена, вероятно, с первого же мгновения? Никто из инженеров не был готов ответить на этот вопрос утвердительно.

Более того, характер почвы свидетельствовал, что любые работы лишь вызовут новые обвалы и увеличат объем каменной массы на дне; жертвы же под ней, скорее всего, давно мертвы.