Владимир Мельник - Оперативный простор [СИ]

– Прицел пять! Упреждение — полфигуры! Бронебойным! – скомандовал лейтенант Пузырев, после чего то же самое отрепетовали командиры орудий. – Огонь!!!

- Выстрел!!! – раздались крики наводчиков.

Раздались сухие хлопки «сорокопяток». Головной танк резко завернул вправо после того, как снаряд перебил правую гусеницу и повредил передний каток. Остальные два снаряда взорвались в промежутках между наступающими немецкими «панцерами». Залязгали латунные цилиндры стреляных гильз, выпадавших из казенников, чтобы через пару секунд на их место дослали новый снаряд. Следующий залп заставил задымить еще один танк, из которого, как испуганные зайцы, выскочили гитлеровцы в черных мундирах. Возле позиций батареи начали вырастать взрывы — засекли, суки! Похоже взяли «в вилку». Надо сматывать удочки! Менять позицию, но не успеем... Следующий залп заставил «споткнуться» и задымить еще один танк. Удачно выпущенный бронебойный снаряд сорокапятки вошел ему под погон башни, завершив свой смертоубийстенный полет в боеукладке. Взрыв сдетонировавшего боекомплекта сорвал угловатую «голову», отбросив ее на десяток метров, а из туловища поверженной “четверки” полыхнул голубоватый столб загоревшегося синтетического бензина, немного напоминая жерло вулкана. О экипаже, само собой, речи уже не шло – славные наследники древнего Зигфрида отправились в свою Валгаллу кратчайшим путем... Неожиданно танки начали поворачивать в разные стороны небольшими группами. Четырнадцать штук ползло прямо на НП полка, еще шесть начало утюжить позицию 7-й роты, а четверка Т-IV добивало из пушек и пулеметов остатки наблюдательного пункта 3-го батальона.

– Снаряды!!! Быстрей шевелись, мудак нерусский!!! – орал Свешников на Балумханова, который тащил к пушке за собой в обеих руках сразу два ящика с бронебойными снарядами.

«Панцеры» уже настолько близко подошли, что на броне невооруженным взглядом можно было различить намалеванный черный щит с белым ключем — эмблемы дивизии СС «Адольф Гитлер». Раздался взрыв и пронзительный вой — Зитоев катался по земле, зажимая обрубок правой руки, из которой торчала, сверкая пронзительной белизной, кость и хлестала темная кровь. Все произошло настолько быстро, что Лев даже и не успел испугаться, когда рядом с его головой в бруствер с кровожадным вжиканьем вонзился осколок. Поправив, съехавшую на лицо, каску, он метнулся к орудию, отпихнул наводчика Варсаева и сам стал наводить на ползущий в их сторону танк. Выстрел! Мимо! Да что это за ёб вашу мать!!!

– Снаряд!!! Быстрее, сволочи, а то эти фрицы нас тут похоронят!!! – проорал артиллеристам Лев Самойлович.

В душе появился какой-то охотничий азарт. Уже плевать было на близкие разрывы снарядов — главное, чтобы орудие продолжало борьбу. Голос охрип от постоянного крика и гари бушевавших вокруг пожаров. Неожиданно, пушка замолчала.

– Снаряд!!! Снаряд!!! Быстрее, еб..ные дети великих народов!!! – кричал во всю глотку Свешников, стараясь перекрыть шум боя. – Шевелитесь, несусветные папаши!!!

Лев, не отрываясь от панорамы, протянул руку назад за ожидаемым цилиндром смертоносного металла, оглянулся: вокруг лежали окровавленные и обезображенные трупы бойцов расчета, вперемежку с землей и гильзами снарядов. Неожиданно душу солдата заполнил страх, липкий, противный страх одиночества и почти непреодолимое ощущение... наготы, неприкрытости. Прямо на него полз немецкий танк, чтобы одно штампованное, клепанное и сварное железо раздавило другое. Взгляд неожиданно упал на нишу в командирском окопчике, где лежала РПГ-40. Прыжок... Рука моментально выхватила смертоносный «гриб», пальцы отогнули предохранительный шплинт на рукоятке, выдрали «с мясом» матерчатую петлю чеки. «Железный гроб на гусеницах» уже был в метрах двадцати. Резкий замах, ладонь выпустила согретую теплом солдатской руки рукоятку и, описав короткую дугу, граната разорвалась под левой гусеницей Т-IV. Пригнувшись, Лев нащупал в кармане ребристую поверхность Ф-1. Вытащив ее, отогнул усики, выдернул кольцо и стал ждать, пока откроются люки немецкого танка. Откинулась крышка и высунулась чумазая голова в пилотке. Бросок! «Лимонка» шарахнула на крыше башни. Больше оттуда никто не вылез, но Свешников на всякий случай подтянул к себе за ремень валявшуюся рядом «мосинку». Проверил затвор — винтовка была повреждена осколком — пришлось выкинуть. Короткий осенний день сменился быстро навалившейся вечерней мглой, которая усугблялась жирным, черным дымом пожарищ. С наступлением темноты еще кое-где продолжалась борьба, но основная часть ударной группировки ушла дальше. Полк попал в окружение и был вдребезги разбит. Поблизости ни одного живого человека... Подождав с пяток минут, Лев подбежал к единственной уцелевшей «сорокапятке». Бросать пушку не хотелось, подорвать ее тоже нечем, а вдруг кто-то увидит, что он оставил врагу абсолютно целое, пригодное для стрельбы орудие. К тому же, если особисты словят без оружия сразу к стенке поставят да в расход пустят «за дезертирство». Не-е-е-е! Так не пойдет! Быстро, почти «на автомате», привел орудие в походное положение, а взгляд искал лошадей из упряжки. Хоть бы одну! Но в поле только чадила густым маслянистым дымом подбитая техника, лежали тела убитых красноармейцев и немцев. Никого... Поплевав на ладони, Лев взял в подмышки обе станины пушки. Через материал гимнастерки он почуствовал холод металла, который спас ему жизнь в бою и теперь является «пропуском» к своим, при выходе из окружения, чтобы особисты не растреляли. А то, что полк разбит и уже, что называется, «в колечке» – это к гадалке не ходить, как говорится. Свешников с натугой уперся и потащил орудие. Крепко держит, землица-то сырая! Не хочет отпускать. От напряжения он аж зарычал... Не получилось. Погоди, отдохни чуток и снова попробуй. Он уселся прямо на землю и уперся спиной в колесо. Просидел без движений не больше пары-тройки минут. Снова эти стальные оглобли в обхват, раскатал пушку... Пошла, родимая!!! Пошла!!! Как теща под лед!!!! Полтонны холодного, некогда разящего смертоносными «кулаками», железа стронулось с места. Темно. Какое-то неведомое, можно сказать, «звериное» чутье направляло Свешникова. Он шел на грохот все больше удаляющейся на восток канонады. Хотелось пить... Несмотря на холодную ноябрьскую ночь и то, что Лев Самойлович был в одной гимнастерке, ему было очень жарко. От усталости уже мотало из стороны в сторону. Но надо идти, иначе... Он даже и думать об этом не хотел, что будет если... Надо дойти живым к своим. Неожиданно почва под ногами солдата поехала вниз, станины больно ударили по внутренним сторонам предплечий и чуть не вывернули руки «с мясом». Он покатился по склону небольшого оврага. Отплевавшись от попавшей в рот земли, Свешников полез обратно вверх, за орудием. Наощупь снял панораму и дулом вниз начал осторожно скатывать «сорокопятку» на дно неожиданно найденного укрытия. Руки ужасно болели от постоянного напряжения. Под своей тяжестью пушка почти через полтора метра спуска вырвалась и самостоятельно скатилась вниз, едва не покалечив Льва станинами. Кое-как добравшись до нее, красноармеец бессильно упал на землю возле нее и провалился в забытье. Проснулся от сковавшего судорогой все конечности озноба от первого ноябрьского утренника. Зуб на зуб не попадал. Костер развести нельзя — авиация накроет или «гансы» нагрянут. Солдат медленно открыл глаза: над головой проносились тяжелые снежные тучи. Уже достаточно рассвело, чтобы осмотреться. Лев попытался встать, но не получилось — гимнастерка примерзла к земле. Дернулся сильнее и на этот раз успешно удалось сесть. Тело все болело и не было понятно от чего: либо от перенапряжения, либо от холода. При попытке вытереть лицо он увидел неестественно скрюченные в судороге пальцы, которые абсолютно отказывались слушаться. С глухим стоном удалось подняться. Надо двигатья! Иначе околеешь тут! И Свешников... пустился в пляс вокруг пушки по дну оврага. Каждое движение вызывало мучительную боль. Это надо видеть: отплясывающий солдат, который при этом вслух витиевато матюгается, а лицо исказила гримаса страдания. Минут через пять он опять в бессилии упал на землю, судорожно выдыхая пар. Но стало гораздо теплей! Отдохнув с минуту, пустился в пляс снова. Послышался до боли знакомый рокот танковых моторов. Красноармеец пополз по склону и осторожно выглянул из-за края оврага. Невдалеке пролегала дорога, по которой шла колона немецких танков. По обочинам валялись разбитые телеги, грузовики, невдалеке еще слабо дымилась развороченная взрывом эмка, кое-где лежали неприбранные тела людей в советской форме и гражданской одежде, а также трупы лошадей, овец и коров. Фашисты двигались на юго-восток, к Ростову. По самым минимальным подсчетам до своих еще топать не меньше двух десятков верст. Перемещаться с пушкой Свешников решил по ночам — так безопаснее...