Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

— Это очень просто, — ответил Луи. — Хозяин когда-то был кукольником, бродил со своей ширмой по свету, показывая представления детишкам и взрослым. А тряпичную куклу держат ведь тремя пальцами, вот его так и прозвали.

— Забавно, — усмехнулся Тибо. — Но меня больше интересуешь ты, друг детства Луи Ландо. Сколько мы не виделись, года два?

— Да, примерно так.

— И где ты теперь живешь?

— Знаешь, постоянного места у меня нет, — вздохнул Луи. — То у кого-то из приятелей переночую, то на постоялом дворе.

— Выходит, семьей не обзавелся еще?

— Нет угла — нет и семьи. — Луи вздохнул и сжал губы. — Такая вот жизнь…

— А дома бываешь? Как там твоя мать? Все работает на мельнице?

— Умерла в прошлом году, — произнес Луи, — мне передали…

— Жаль, хорошая она была женщина. Меня всегда чем-то угощала.

— Ну, а ты? — переключился Луи. — Сам-то как? По-прежнему с тамплиерами? Орден ведь запретили… Сам король и папа занимались этим.

— Да, и три дня назад казнили Великого магистра.

— Я был там, — сказал Луи. — Знаешь, в большой толпе бывает особенная удача.

— Ты и во время казни занимался своим ремеслом!

— А что такого? Каждому своё, как говорится.

— Нет, бог тебя непременно накажет, Луи. Ты подумай об этом.

— Ну, это еще когда будет! — воскликнул тот, потом оживился, переводя разговор на другую тему. — Ну, а ты? Великого магистра сожгли, и что теперь? Как собираешься жить дальше? Ты ведь у кого-то из рыцарей служил?

— Да, служил, — осторожно сказал Тибо, вглядываясь в лицо приятеля. — Оруженосцем.

— И в походах участвовал? — оживился тот.

— Приходилось.

— И убивал?

— И это приходилось.

— А теперь? Твоего тоже арестовали?

— Нет.

— Убежал?

— А почему ты спрашиваешь?

— Из чистого любопытства, Тибо! Да не бери в голову! Выпьем!

Они дружно отпили из кружек, немного помолчали, приглядываясь друг к другу.

— Вот мы с тобой выросли вместе, во многом были одинаковыми, согласись, — сказал, наконец, Луи.

— И что?

— А то, что я, например, если кошелек срезать или с прилавка что-то потянуть, так у меня рука не дрогнет, а вот чтобы убить кого-то, даже врага… Не смог бы я, наверное…

— Поэтому сержантом в Ордене тамплиеров был я, а не ты, — сказал Тибо. — У каждого свой путь.

— Эх! — воскликнул Луи. — Если бы можно было жизнь как-то прожить заново!

— Ты бы не стал воровать, что ли?

— Может быть… А что ты усмехаешься, Тибо? Может, я бы и с тобой подался. У вас хоть идея какая-то была, а у меня что… Да и деньги водились немалые, я что, не слышал об этом? Все только о сокровищах тамплиеров и говорят! А я больше двух ливров никогда в руках не держал…

— А ты бы хотел больше?

— А кто бы не хотел?

— И ты серьезно считаешь, что у меня тоже водятся деньги?

— Про тебя не знаю. Сам расскажешь, если захочешь.

— А жизнь прожить другую — это ты сейчас придумал?

— Не другую, а эту заново… Ты что, не понял?

— Да все я понял, дружище, — сказал Тибо. — Но я ведь не Господь, и предложить тебе то, что ты хочешь, не могу. А вот кое-что другое…

— А что другое, Тибо? — Луи оживился. Его светлые глаза прищурились и будто потемнели. — Говори, не тяни.

Тибо неторопливо допил вино, показал приятелю, что его кружка пуста.

— Давай еще по полштофа, — сказал он.

Луи подал знак хозяину, и через минуту им в кружки налили новую порцию откровений.

— Есть дело, дружище, — тихо сказал Тибо после паузы. — Есть хорошее дело. И я очень рад, что тебя встретил, потому что в этом деле мне нужен помощник. И не просто случайный человек, а тот, кому я смогу доверять.

— Вот как! — Луи отхлебнул вина, встряхнул рыжей головой. — Говори, Тибо. Со мной ты можешь быть откровенным.

— Может, выйдем на улицу? Душновато здесь всё же, — предложил Тибо. — Да и ушей лишних полно…

— Я вижу, у тебя серьезное дело!

— Серьезней не бывает.

— И ты не боишься довериться мне, вору?

— Боюсь, — прямо ответил оруженосец. — Но мне просто не к кому обратиться, а ты… ты же не предашь друга детства… Ведь так? Есть же вещи, которые сильнее денег и амбиций — это общая память о тех далеких светлых временах, когда житейских забот гораздо меньше, чем ожиданий. Я так понимаю…

— Можешь не переживать, Тибо, — поспешил заверить Луи. — Во мне ты найдешь надежного друга или партнера в любом деле, каким бы опасным оно не оказалось, какие бы непредвиденные обстоятельства не вставали у тебя на пути.

— У нас на пути, — поправил Тибо.

— Да, у нас. — Луи поднялся, уже стоя допил содержимое своей кружки и хлопнул Тибо по плечу. — Что ж, пошли на набережную.

Пусть говорят, что бескорыстие отжило свой век, но нет чувства благороднее любви, ничего не требующей взамен. А она возникла, она родилась, она вспыхнула, она уже была! Она не могла не возникнуть, не родиться, не вспыхнуть, не быть! Она просто жила в каком-то потаённом уголке души и терпеливо ждала своего времени — того самого, которое неумолимо… А что до взаимности… Как можно чего-то требовать — на неощутимом, необозримом расстоянии, до умопомрачения плотно заполненном единичками и нулями? Этими странными, по сути, примитивными значками, из которых, наверное, состоит Космос, из которых теперь вырастает всё…

И потом, есть мораль, есть ведь какие-то жизненные принципы, есть однажды установленная граница дозволенного — как же без неё… Это на других сайтах, в других чатах присутствует, но не здесь, и не сейчас, и не с нами…

Здесь — другое. Здесь — прикосновение эфемерных материй, кармических, нет, даже интуитивных тел, здесь — непорочное зачатие подаренных Богом отношений…

«Я перечитала стихи, вернее — прочитала вновь. Кусочек жизни, который притягивает и не отпускает, завораживает, как блеск родника среди травы, как бормочущий неразборчиво его исток, и чтобы услышать, чтобы разглядеть, надо очень низко склониться над ним, ощутить его на вкус, от которого ломит зубы, но хочется пить и пить, по капле согревая на языке, ибо, не поняв вкуса, не расслышишь его голоса. Не знаю, может, слишком мудрёно написала, но я ТАК чувствую тебя.

За окном — темно, потому что пасмурно. Город экономит на фонарях. Машины проносятся мимо… редкие. Надо идти спать, говорю я себе… надо идти. Что тут ждать ещё? И почему ожидание повергает в отчаяние? И куда уходит радость? Радость, которой я была так полна весь день? О, раньше, в молодости, я решала эти вопросы гораздо легче… просто в омут с головой… только вечер, только раз… как поёт Пугачёва в какой-то старой песне. Пойти куда-нибудь с кем-нибудь…(еще было — с кем…) посидеть за бокалом вина сладкого, поплакать, посмеяться, развеяться, разменять обиду на монетки слов и рассыпать щедро из горсти… Только не хочется сейчас ничего этого. Хочется всё сберечь в себе… Потому что всё, что происходит — это что-то особенное, неправильное, и от того еще больше к себе манящее…