Богдан Дорошин - В плену бессмертия [litres]

– Я… – тихо начал Макс; он не знал, что сказать.

– А ну убирайся! Убирайся, пока я не позвал стражу!

– Я убил твою сестру.

– Что? Что ты сказал?! Где Кейти, ты, ублюдок?!

Парень взревел и бросился на незваного гостя. Из-за пояса он выудил ржавый осколок железа, примотанный к деревянной ручке проволокой. С исказившимся лицом Ривьер хотел проткнуть наглого лжеца. С Кейт не могло случиться ничего плохого! Она… она теперь под защитой Орана Лаффе! Бусфа так сказал. Их нельзя теперь обижать. Он врет! Наглый обманщик.

Но Ривьер не успел добежать. На полпути он выронил самодельный нож и встал как вкопанный, встретившись глазами с незнакомцем. Они были совершенно чужими, но что-то в них угадывалось и свое, родное.

– Не глупи, букашка-дурашка, – произнес Аксир отстраненно.

– Откуда… откуда ты… Так называла меня лишь сестра…

– И тебе это всю жизнь не нравилось, – все так же без эмоций заключил Макс. – Я знаю. Помню.

– Откуда?!

– Сложно объяснить. В любом случае Кейт тебя очень любила. Цени эти воспоминания.

– Ты… убил ее? Зачем? Что она тебе сделала?!

– Спасла жизнь. Я… не хотел. Мне очень жаль.

– Я убью тебя!

– Разве сможешь? – Бровь Аксира скептически поднялась. – Ты всегда был добрым, Ривьер. Даже когда они забрали мать, ты не преисполнился ненависти. Только плакал. Потому что в тебе нет зла.

– Это было семь лет назад! Я изменился.

– Надеюсь, что нет. – Макс встал. – В любом случае я прибыл сюда не для того, чтобы утирать тебе сопли. Перед твоей сестрой у меня долг. Принеси книгу.

– Какую книгу? – Лицо Ривьера стало еще более подозрительным.

– Ту, что осталась от нашей матери и которую не смогла отыскать инквизиция. Ту, которую я долгое время изучала. Отдай ее ему. Этот человек… он распорядится ею как надо. Отомстит.

На глазах Ривьера проступили слезы, истерика была не за горами.

– Сестра?.. – жалобно молвил подросток. – Ты что… внутри этого… этого убийцы?

– Не совсем. Вскоре я растворюсь, покинув этот мир. Но пока… да, я все еще с тобой. А потому, букашка-дурашка, сделай, о чем тебя просят старшие. Хоть раз в жизни – без упрямства.

Жизнь в городе отличалась от таковой в деревнях. Она не подчинялась суровому циклу рутинных действий, без которых выжить невозможно. Но если кому-то покажется, что в городских стенах живется проще, то он ошибется. В городе работать приходится еще усерднее, еще тяжелее, ибо если крестьянина кормит земля, то горожанин обязан о себе заботиться сам. Пища, дрова, свечи, одежда и даже солома, чтобы набить тюфяк, – все имеет свою цену. А потому в Арсдане сложно найти такого человека, который бы бездельничал.

Кейт истерла ладони в мозоли еще в раннем детстве, и с тех пор руки ее нежными не были. После смерти отца семье стало совсем туго, и приходилось браться за любую работу. Неприятную и низкооплачиваемую, но благодаря которой с рынка можно было принести кувшин молока, свежий хлеб и немного козьего сыра. За дровами, как правило, приходилось идти далеко за город, ибо у перекупщиков стояли такие цены, которые бедная семья позволить себе не могла.

Правда, однажды случился один любопытнейший случай, который очень порадовал маленькую Кейт и заставил верить в чудо и добро. К ним домой пришел мужчина и с глуповатой улыбкой стал выгружать из своей тележки связки с хорошими сухими поленьями. От удивления Кейт даже не предложила благодетелю свою помощь, а Ривьер стоял позади, прижавшись к ее ноге. Странным было то, что мужчина их словно бы не замечал, глядя в одну точку и перетаскивая хворост из тележки в дом.

Потом пришла мать. Несмотря на годы и злую судьбу, она оставалась все еще красивой женщиной. Длинные черные волосы, впалые щеки и высокий лоб. Она могла бы выйти замуж вновь, и Кейт подумалось, что именно к этому идет. Кто бы еще стал привозить к ним столько дров; тем более девочке доподлинно было известно, что в семье денег нет.

– Благодарю, – улыбнулась мать, когда мужчина закончил. – Большое вам спасибо. Отправляйтесь домой. И… забудьте о том, что сделали.

Мужчина что-то промычал, подобострастно глядя на черноволосую женщину, а потом бочком выскользнул прочь из дома. Ривьер радостно завопил, бросаясь к матери: натасканных дров им хватит на целую зиму, если экономно ими распорядиться. Кейт же, привыкшая к тяжелому труду и знающая цену даже протухшей рыбе, подозрительно взглянула на мать. Но та ничего не сказала.

А дальше их жизнь разительно поменялась к лучшему. Кейт даже смогла бросить свои подработки и вернуться в воскресную школу, где обучалась чтению и счету. Теперь семья не нуждалась почти ни в чем: к их порогу приносили разные дары, а иногда мать возвращалась с полной корзиной продуктов с рынка. Странно было то, что большую часть времени она пропадала в своей комнате, закрываясь на щеколду. Что она там делала – для Кейт оставалось загадкой, и она поклялась, что узнает секрет матери. Ведь из-за него их жизнь наладилась. Теперь они питались почти как зажиточные и могли позволить себе жечь очаг и свечи хоть целую ночь. А еще в их доме появились книги, гобелены, ковры. Плотник притащил несколько резных стульев, подмастерье кузнеца выковал решетки на окна, и в душный день не нужно было закрывать ставни из боязни того, что в дом заберутся воры. Подачки сыпались на их семью градом, и это становилось все подозрительнее.

Однажды Кейт удалось подслушать на базаре любопытный слух, от которого ее спина похолодела. Товарки болтали, что ее мать не иначе как ведьма и что слуги Эркалота в последнее время плохо следят за вверенной им паствой. Не защищают ее от злокозненности нечистых сил.

Вся в слезах, Кейт бросилась домой, с твердым намерением узнать правду. Матери дома она не застала, но нашла в себе смелость пробраться в ее комнату и порыться в сундуке. Под ворохом одежды (в последнее время у матери появились даже шелковые платья) она отыскала массивный фолиант в черном переплете. От него веяло странной силой, и девочка на миг ощутила ужас. Ей показалось, что книга обладает голосом и зовет ее. Захотелось сразу же захлопнуть сундук, убежать и скрыться под одеялом. Но она не сделала этого.

Фолиант манил ее, звал, и девочка раскрыла его. Пожелтевшие страницы встретили ее мягким почерком рукописных строк, выведенных красными чернилами. Они мерцали и словно бы ухмылялись Кейт…

Не помня себя от ужаса, она схватила книгу, завернула ее в одеяло и бросилась прочь из дома. Пробежав несколько кварталов, девочка зашвырнула сверток на крышу покосившегося сарайчика. Тот давно пустовал, а стены его не примыкали к другим зданиям. Можно было рассчитывать, что фолиант не найдут. По крайней мере, какое-то время.

Дома Кейт ждала мать, разгневанная и напуганная одновременно. С яростью дикой кошки она набросилась на девочку и стала трясти ее за плечи, крича: