Борис Батыршин - Крымская война. Соотечественники [litres]

В ответ с полубака «Невки» солидно бабахнули салютационные карронады. Канониры тут же принялись шуровать прибойниками, утрамбовывая новые картузы. «Синоп» уже откатывался назад. Еще немного, и пароход, на котором правители Российской империи и Российской Федерации принимали парад Балтийского флота, поравняется с очередной многопушечной махиной.

Залп. И снова небо обрушивается над Кронштадтом.

– Вы знаете, а я ведь вырос в Санкт-Петербурге, – сказал президент, когда орудийный раскат растаял вдалеке. – И мальчишкой бывал на экскурсиях в Военно-морском музее. Там стоят модели таких вот кораблей. И как жалел, что никогда не увижу их своими глазами, а не на музейных полках!

– Поистине, чудесам господним несть числа, – улыбнулся император. – Но вам, Ваше Превосходительство, грех жаловаться, ваши корабли неизмеримо мощнее этих. Я не забыл, как мы с вами принимали парад вашего Балтийского флота – вот здесь, на этом самом месте.

– Только спустя сто шестьдесят лет?

– Разумеется.

Долгая пуза, прерываемая ревом корабельных орудий.

– Разве дело в лошадиных силах или классе ракет? Настоящая сила и флота и страны – в людях.

Новый залп. Эхо звонким шариком отскакивает от куртин батареи «Меньшиков» и укатывается на юг, к Ораниенбауму.

– «Константин», – пояснил император. – Паровой военный корабль. К сожалению, у нас их слишком мало, чтобы дать достойный отпор англичанам.

– Не страшно, – улыбнулся президент. – Во-первых, это скоро изменится, а во-вторых, нашлись ведь и другие средства?

Над мачтами «Невки» пронеслись три крылатых силуэта. Звено летающих лодок описало над ордером эскадры дугу; из кокпитов то и дело вылетали и тут же рассыпались веерами огоньков разноцветные ракеты.

– Черноморцы. Это они намяли бока британцам.

– Я знаком с их капитаном, – ответил президент. – Достойный офицер и отличный моряк.

– Теперь он контр-адмирал, командует новым родом войск – морской авиацией.

– Надеюсь, скоро вы сами будете строить для нее самолеты.

– С вашей помощью, господин президент, непременно.

– Разрешите, Ваше Величество? Благоволите шинель накинуть, зябко, не дай бог, простынете…

Император принял у адъютанта длинную шинель с пелериной. Октябрьские ветра на Балтике мало похожи на ливадийский зефир: он поплотнее закутался в теплое сукно и надвинул на лоб парадную шляпу-двууголку.

– Да, вы правы, Ваше Превосходительство, главное – это люди. Нам с вами повезло, что у нас такие прекрасные советчики.

– Несомненно. Хотя порой они слишком… инициативны.

– Это не так уж страшно, раз в итоге дело оборачивается к пользе государства. Согласитесь – без них наш союз вряд ли состоялся бы так скоро.

– Два с половиной месяца на соглашение, которое изменит судьбы двух держав? – усмехнулся президент. – Пожалуй, нас с вами трудно обвинить в медлительности.

«Невка», хлопая плицами, шла вдоль бесконечной шеренги, и все новые корабли салютовали флагам, развевающимся на ее гафелях – бело-желто-белому имперскому полотнищу и украшенному двуглавым орлом триколору Верховного Главнокомандующего.

«Эмгейтен»… «Лефорт»… «Фершампенуаз»…

Залп! Залп! Залп!

– Кстати, о людях. Мы, конечно, дадим тому господину политическое убежище. Он может даже уехать на свою родину, уверен, его там с радостью примут. Он даже сможет заново начать политическую карьеру. У наших европейских партнеров… – при этих словах президент чуть заметно приподнял уголки губ, – дефицит ярких, сильных лидеров. Надеюсь, появление на политическом горизонте такой фигуры станет для них приятным сюрпризом.

– Но ведь во Франции, кажется, республика?

– И что с того? Императором он, конечно, не станет, зато может создать политическую партию, опираясь на приверженцев истинно французских, христианских ценностей. Есть там одна дама-политик… Разумеется, все это случится не раньше, чем мы предадим огласке наш союз. Впрочем, такие вещи невозможно долго хранить в секрете.

Император трижды кивнул.

– Рад, что вы отнеслись к моей просьбе с пониманием. Слишком много венценосцев закончили свои дни на эшафоте или расстались с жизнью иным, тоже насильственным, путем.

– В нашем мире коронованным особам мало что угрожает – не то что другим, облеченным реальной властью. Вы бы видели, сколько охраны возит с собой американский президент!

Император удивленно поднял брови.

– Право же? Кому придет в голову покушаться на правителя столь незначительного государства? Разве его же соотечественникам?

– Мир сильно изменился, Ваше Величество. Поверьте, у американского президента хватает врагов.

– Вряд ли у нас с вами их меньше.

Президент испытующе посмотрел на собеседника. В обоих определенно угадывалось сходство: длинное лицо, аккуратный нос, высокий, с залысинами лоб, чуть впалые щеки. И острый, пронзающий насквозь взгляд серых глаз.

– Неважно, сколько врагов будет лично у нас с вами, – ответил он негромко, чтобы не слышали приближенные, толпившиеся на крыле мостика. – Главное, чтобы у наших народов их было как можно меньше.

Император покачал головой.

– Боюсь, это утопия. Насколько я помню историю, ни одно десятилетие не обходилось без войны. И вряд ли в вашем будущем дело обстоит иначе.

– Вы правы, Ваше Величество. У России, как известно, всегда было только два союзника – ее армия и ее флот.

– Как вы сказали? – оживился император. – «Только два союзника – армия и флот»? Надо будет запомнить.

– Это сказал ваш… погодите… да, ваш внук. У нас он известен как Александр Третий, Миротворец.

– Маленький Саша? – удивился император. – Всегда полагал, что из него выйдет толк.

Линейная шеренга закончилась. Нос «Невки» покатился в сторону широкой циркуляции. Теперь порывы ветра стегали пароход с левого борта. Президент чуть передернул плечами и вжикнул «молнией» флотского бушлата.

– Да, Ваше Величество, выигрывать мы войны научились, – сказал он, глядя на проплывающий мимо форт «Павел I», от самого уреза воды одетый в серый гранит. – Остался, в сущности, пустяк: научиться выигрывать мир.

– Ну вот, а ты опасывался! – сказал Андрей. – Я, как понял, что предлагает великий князь, сразу перестал волноваться!

– Во-первых, не «опасывался», а «опасался», – желчно отозвался Велесов. – Что за манера коверкать родной язык? Тоже мне, одессит…

– А во-вторых?

– А во-вторых, не доведи я дело до такой крайности, Николай Николаевич вообще не стал бы вмешиваться.

– Ну и что? Было бы то же самое, только позже. Не верится мне, что он, – Андрей указал на одного из двоих мужчин, стоящих на мостике, – что он положился бы в таком деле на чьи-то доклады, а не захотел увидеть все сам.