Борис Батыршин - Крымская война. Соотечественники [litres]

Доклад принял юнец Корнби, единственный, кто оставался в сознании на мостике. Зажав ладонями разорванный живот, путаясь в вываливающихся кишках, он дополз до переговорных труб, кое-как приподнялся, зубами выдернул затычку из амбушюра и прохрипел: «Машинное, правый винт на реверс! Машинное, правый на реверс!» Последний шанс – пустить машины враздрай в отчаянной попытке уклониться от идущих на корабль торпед.

Предсмертное усилие уоррент-офицера Томаса Корнби пропало втуне, как и бдительность сигнальца: несколькими ярдами ниже мостика переговорные трубы перебило осколками. Но если бы в машинном и услышали, что это могло изменить? Послушные гидроакустике рыбки шевельнули плавниками, корректируя курс, и на 68 узлах догнали цель.

Первую отбросило в сторону струей от винтов, и она взорвалась саженях в десяти от кормы крейсера. Взрыв трехсоткилограммовой БЧ, способной проламывать прочные корпуса атомных субмарин, сорвал перо, и баллер руля начисто снес правый винт, разворотил дейдвуд, скрутил в фигу лопасти левого винта. «Карадок» рыскнул, и тут его настигла вторая торпеда. Удар пришелся в левый борт, в районе дальномерного поста, впереди башни D, на два метра ниже ватерлинии.

Результат был ужасен. Примерно треть корабля отломилась и мгновенно пошла ко дну, унося с собой ста двадцать моряков из четырехсот. Остальных ждала мучительная борьба за спасение жалкой руины, в которую превратился один из лучших легких крейсеров Его Величества.

Но напоследок «Карадок» успел отомстить обидчику. Шестидюймовый снаряд, выпущенный, как и остальные, почти вслепую, нашел цель. Сработали законы статистики: кидая игральные кости, вы можете рассчитывать на три шестерки в одном случае из 216, но кто сказал, что заветное сочетание не выпадет, скажем, десятым? Наводчику с «Карадока» крупно повезло, но он об этом так и не узнал. Для него этот снаряд, как и все прочие, канул в «топленом молоке» дымзавесы.

«Гостинец от Джона Буля» прилетел в носовую часть «Помора». К счастью, он оказался не осколочно-фугасным, а бронебойным – в спешке заряжающие подали из кранцев первых выстрелов не то, что было приказано. Наконечник из закаленной стали пронизал тонкий борт сторожевика, словно бумагу. Пройдя через подшкиперскую и превратив по пути в пыль хозяйственные запасы боцмана, он искорежил шпангоут другого борта, и только тогда (штатно, с положенным замедлением) сработал донный взрыватель, воспламенив заряд в три с половиной килограмма черного пороха.

Взрыв проделал в правом, подбойном борту дыру в метра полтора в поперечнике. От страшного сотрясения сами собой отдались стопоры, удерживающие якорь, и тот рухнул в воду, увлекая за собой разматывающуюся с грохотом цепь. Корабль вздрогнул всем корпусом, как боксер, пропустивший прямой в челюсть. Носовая спарка замолкла – электрика не выдержала встряски; люди на мостике, полетели с ног, а сторожевик упрямо шел вперед, сотрясаемый якорной вибрацией от антенн до киля.

Пожар, вспыхнувший в разоренной подшкиперской, был задавлен штатно сработавшей системой пожаротушения и прибывшим на место расчетом пожарного дивизиона. Потери в личном составе ограничились тремя легкоранеными и еще одним, получившим контузию и перелом ключицы. Кроме того, попадание стоило «Помору» якоря, утопленного вместе с изрядным куском цепи и полусотни лампочек, полопавшихся по отсекам.

Лейтенанту Парсонсу чертовски повезло. За несколько секунд до того, как два семидесятишестимиллиметровых снаряда один за другим взорвались на мостике, он отошел в дальний угол, чтобы вернуть на место справочник «Джейн».

Шкаф его и спас, приняв на себя осколки, но не уберег от взрывной волны. От удара о переборку лейтенант вырубился, а когда очнулся, глазам его предстало страшное зрелище.

Повсюду куски человеческих тел, лужи крови. Стены, оборудование иссечены осколками, перекручены слепой яростью взрыва. В центре, апогеем кошмара – растерзанное тело Корнби, валяющееся в собственных внутренностях. И над всем этим – тяжелый, сладковатый, густой запах скотобойни.

Парсонса вывернуло наизнанку. Он перешагнул через смятый куль тряпья – труп Рагнара Колвина. Оскальзываясь в кровяных лужах, хватаясь за какие-то покореженные трубы, лейтенант выбрался на крыло мостика. Рыжего сигнальщика взрывом отбросило к леерам, и тело его свисало вниз, вздрагивая от орудийного грохота: баковое орудие А с регулярностью метронома изрыгало огонь, и снаряды, вереща сорванными медными поясками, летели в дымную пелену, за которой прятались русские корабли.

Надо вызвать на мостик старшего офицера, подумал Парсонс. Расплывающееся сознание подсказало, что в момент попадания того не было рядом. Кажется, отправился на запасной дальномерный пост руководить стрельбой кормового плутонга? Переговорные трубы перебиты, коробка боевого телефона висит на одном проводе… Парсонс замахал руками, привлекая к себе внимание, и в этот момент за кормой взорвалась торпеда.

Толчок впечатал его в стену рубки. Он судорожно заскреб пальцами по железу, пытаясь встать, и тут крейсер получил нокаутирующий удар в левый борт. Голова Парсонса с сухим стуком, будто бильярдный шар, ударилась о комингс, и лейтенант потерял сознание.

Его привел в себя матрос, посланный на поиски хоть кого-то, способного взять на себя командование тем, что осталось от крейсера Его Величества «Карадок». Очнувшись от непочтительных ударов по щекам, Парсонс с трудом разлепил веки для того, чтобы услышать: «Сэр, остальные офицеры мертвы. Принимайте корабль!»

Крейсер дрейфовал с сильным креном на левый борт. Орудия молчали, но и противник больше не стрелял. На палубе царил бедлам: обломки шлюпок на рострах, изрешеченные кожуха палубных вентиляторов, пробоины в надстройках. С помощью матроса Парсонс добрался до башни С и остановился, как громом пораженный.

Дальше палубы не было. Не меньше трети корпуса: корма, дальномерный пост, радиорубка, башни D и E, торпедные аппараты – все исчезло. Великолепный легкий крейсер, один из лучших в своем классе, в мгновение ока превратился в жалкую развалину.

Когда полчаса спустя над полубаком «Карадока» завис вертолет, пилоты увидели, как на мачту рывками ползет белое, с косым красным крестом, полотнище. Флаг, V, «Виктор», по Международному своду сигналов, означал: «Мне срочно нужна помощь».

Андрей трижды наблюдал Перенос изнутри и не представлял, как это выглядит снаружи. Что ж, теперь он это увидел.

Тучи, нависшие над плоской «кастрюлей», образованной вихревыми стенами, извергли титанический столб. Он извивался, наподобие торнадо, образующие его потоки спиралями всходили вверх и разбегались голубоватыми змейками на фоне лилового мрака. В самом эпицентре «хроноклазма» находились «Можайск» и «Помор» – сторожевик едва успел занять позицию, прежде чем формирование Воронки вошло в финальную стадию.