Борис Батыршин - Крымская война. Соотечественники [litres]

– Вот доложимся, отпрошусь в город, – размечтался Михеев. – Может, и вы, граф, со мной? Татьяна-то свет-Игнатьевна, наверное, свои прекрасные глаза выплакала – куда делся рыцарь на горячем броневике?

– Острите-острите, мон шер… – добродушно огрызнулся Адашев. – И, главное, не забудьте хоть ведро воды опрокинуть на свою трепетную личность, а то барышне от запахов газойля и трехдневного пота с портянками может и дурно сделаться!

– Можно подумать вы, граф, благоухаете лавандой! – огрызнулся Михеев. – Жаль, противогаза нет – самое оно, в обществе вашей светлости.

– Ладно, Никол, хватит зубоскалить, и поворачивайте. К Графской во-о-он по тому бульвару. Смотаемся на «Алмаз», примем душ, переменим платье. Ставьте броневик у колоннады, попросим во-он того жандарма приглядеть за нашей боевой колесницей.

Увы, план Адашева провалился в самом начале. Вместо нарядной алмазовской гички (трофей с «Фьюриеса»!) у ступеней из белого инкерманского камня покачивался ярко-оранжевый катерок с «Адаманта». Сторожевик стоял на обычном месте, а вот «Алмаза» не было – лишь сиротливо прыгала в волнах бочка, за которую обычно заводили швартовые концы.

Состоявший при катере матрос, высоченный, стриженный под машинку парень в легкомысленной шапочке с козырьком и рубашке с короткими, выше локтя, рукавами, не обратил на юнкеров внимания. Он был занят – зубоскалил с черноволосой девицей, торговавшей сбитнем из огромного медного самовара. Второго видно не было: над дутым, словно пневматическая шина, бортом торчали только ноги, обутые в тяжелые армейские ботинки с рубчатыми подошвами.

Юнкера подошли. Так и есть, не матрос, а боец особого рода войск, «спецназа». Притомился и заснул на солнышке – вон как мерно вздымается грудь, под рукой увешанный непонятными приспособлениями автомат. Унтер-офицер? Поди разбери нашивки на пятнистом, словно лягушачья кожа, обмундировании…

– А-а-а, господа юнкера? С возвращением! Собираетесь на «Адамант»?

Боец, оказывается, не спал. Он как бы ненароком пододвинул поближе оружие и уселся, свесив ногу через надувной борт.

– Нет… простите, не знаю вашего звания?

– Прапорщик Дмитрук. Да вы полезайте в катер. Сейчас только доложу дежурному офицеру…

И потянулся к черной коробочке.

– Нет-нет, – заторопился Коля Михеев. – Мы, вообще-то, собирались на «Алмаз». Не знаете, куда он подевался? Мы трое суток в горах, а там рация не берет..

– «Алмаз» уже сутки как ушел, – охотно объяснил прапор. – Он… вы в курсе, что два наших миноносца пошли на разведку к Констанце?

– «Казарский» и «Котка», – кивнул Адашев и тут же вспомнил про Штакельберга. – А что с ними? Попали в переплет?

– Вроде пока целы. Вчера было радио с «Казарского» – встретили отряд английских кораблей, идущих к Одессе, попросили помощи. «Алмаз» сразу поднял на борт самолеты и вышел в море.

– А англичан много? – встревожился Коля Михеев.

– Винтовой линкор, с полдесятка фрегатов, транспорта. Целая эскадра! Но ничего, «Алмаз» им устроит…

– С ним и «Живой» ушел, – добавил подошедший матрос. – Они как раз ремонт закончили. А сегодня утром еще отряд Бутакова следом отправился. Справятся!

– А больше с «Казарского» ничего не сообщали? – спросил Михеев. – У нас там товарищ служит радиотелеграфистом…

– Это Петька, что ли, юнкер? – обрадовался матрос. – Как же, знаю. Я сам связист, из БЧ-4, учил его с рацией работать. Толковый малый!

И в доказательство ткнул пальцем в нашивку – пучок перекрещенных молний в черном круге.

– Что у них там творится мы, уж простите, не в курсе, – добавил спецназовец. – Да вы не волнуйтесь раньше времени, – поспешно добавил он, увидав встревоженные физиономии константиновцев. – Что им сделается? «Алмаз» с «Живым» любую эскадру порвут!

– Если успеют… – покачал головой матрос. – Вот не нагонит их «Алмаз» до Одессы, – придется драться одним.

– А самолеты на что? Подвесят нуры с бомбами – мало не покажется!

– Ну, если самолеты, тогда конечно, – согласился матрос.

– То-то! – наставительно сказал прапорщик. – А ты людей пугаешь! Тебе все шуточки, а у них на «Казарском» товарищ. Понимать надо, что говоришь…

– Что-то неспокойно мне за барона, – сказал Коля Михеев. – На суше он из любой передряги вывернется, бывалый, а вот на море… Это его первый боевой поход – и сразу целая эскадра!

– Сказано тебе, помогут! – решительно оборвал товарища Адашев. – И вообще, думай лучше, где бы помыться и постираться? А то и правда разит, как в зверинце!

Коля напряг память.

– У меня в «Остине», в инструментальном ящике, есть кусок мыла. Найдем местечко поукромнее и искупаемся. В соленой воде мылится неважно, ну да уж как-нибудь. Все лучше, чем явиться к Геллерам эдакими армеутами!

– Черт дернул нас тащить с собой это корыто! – кипятился Зарин. – Полсотни миль не прошли, и на тебе! А Глебовский, гений ваш бесценный, как клялся? «Все в порядке будет, Алексей Сергеич, не волнуйтесь, я лично проследил…»

Андрей, не удержавшись, хмыкнул. Зарин весьма похоже изобразил полесский говор инженера, уроженца Черниговщины.

На самом деле было не до смеха. Не успели корабли удалиться от Севастополя, как посыпались мелкие поломки. Какое-то время машинная команда пыталась справиться с ними на ходу, но примерно к полуночи сдалась, и с «Живого» по рации запросили о помощи. Зарин, кляня себя за то, что сразу не отправил чертово корыто в Севастополь при первых признаках неполадок, приказал подать на миноносец буксирные концы. Бросить его посреди неспокойного моря, как сделал это когда-то врангелевский буксир, было немыслимо – самое позднее, через три часа его расколотило бы о камни подветренного берега. Всю ночь крейсер тащил «калеку» за собой; наконец с «Живого» передали, что готовы дать ход, но время было упущено: за четверть часа до этого пришло сообщение с «Казарского», следовавшего за британской эскадрой: «На горизонте Одесса».

Шутки кончились. Скоро вражеская эскадра встанет на рейде напротив Практической гавани. Вряд ли англичане решатся высадить десант, ограничатся бомбардировкой, но уж постараются произвести в городе как можно больше разрушений. Иконников, разумеется, не будет любоваться на это издалека. Но у «Казарского» и «Котки» всего две торпеды на двоих, и даже если обе поразят цели, останется не меньше полудюжины крупных кораблей. Гочкисовскими пукалками и «максимами» их не отогнать.

Зарин раздумывал недолго.

– Радируйте на «Живого», пусть на полных оборотах идут на помощь «Казарскому». Мы следом, только выпустим летунов.

– А вы, Реймонд Федорыч, – обратился он к Эссену, – готовьтесь к вылету. Постарайтесь помочь миноносникам, а там, глядишь, и мы подоспеем. Надо хоть часа два выгадать. К «Алмазу» не возвращайтесь, у нас не будет времени вас подбирать. Садитесь прямо в Практической гавани или еще где.