Константин Кураленя - Шаман-гора

— Тю! Напугала, скаженная. До свадьбы заживёт, — произнёс он повеселевшим голосом.

И не обращая внимания на неуверенное сопротивление девушки, приложил её палец к своим губам. Катерина свободной рукой попыталась оттолкнуть склоненную голову, но постепенно давление её руки ослабло, а ладонь украдкой затерялась в чубатых казачьих дебрях. Полностью отдавшись нечаянной ласке, Степан так и остался стоять со склоненной головой. Словно опомнившись, Катерина мельком взглянула по сторонам и, оторвав свою ладонь от головы казака, легонько хлопнула его по чуприне.

— Ты чегой-то? Пригрелся, словно кот. А ну ходи отсель, — прикрикнула она, пытаясь настрожить свой голос.

Но моего слуха явственно коснулось довольное урчание разомлевшей кошечки.

— Погодь, не трепыхайся. Счас зараз заврачую. Будет ещё лучшее, чем раньше. А ты пальчик к своим устам не прикладай.

Не гоже это, — проговорил Степан совершенно серьёзно.

— Пошто так? — встревожилась Катерина.

— Слюна у тебя дюже ядовитая. Заражение могёт приключиться. А там и отрежут, — продолжил серьёзным тоном Степан.

Смысл сказанного наконец-то дошёл до ушей Катерины.

— Ах ты, варнак лампасный! — воскликнула она в негодовании. — И как токмо твой язык поворотился на такие глупости?

«Всё, — подумал я, — пропал казак. Околдовала его девка.

Мелит языком сам не знает что».

Степан с испугом отпустил руку девушки и, не сводя с разгневанной красавицы глаз, неловко попятился назад. Шашка, висевшая на боку казака, эфесом зацепилась за растяжку от мачты и, крутнувшись в воздухе, сыграла кончиком ножен точно в лоб хозяину. Раздался глухой металлический стук. Степан замер на полпути, ухватившись пятернёй за лоб. В его глазах застыло недоумение.

Все присутствующие, до сих пор пытавшиеся отводить глаза в сторону, чтобы не помешать нечаянной минуте откровения влюблённых, честно попытались подавить рвавшийся наружу смех, но глупый и потерянный вид потиравшего свой лоб казака не позволил этого сделать.

Сначала прыснули девчонки, затем я, а под конец и мангрены растянули свои губы в сочувственной улыбке. Их природное воспитание не позволяло открыто смеяться над чужой бедой.

— Слава тебе, Господи, дошли до тебя мои молитвы, — давясь смехом, перекрестилась Катерина. — Щё, Стёпушка, поврачевать? — язвительно-заботливым тоном поинтересовалась она.

— Не, обойдуся, — пробормотал Степан, продолжая пятиться.

— Ну, гляди, а то я, ежели щё, то завсегда, — ласково промурлыкала девушка.

Степан, окончательно смутившись, споткнулся о стоявшее за его спиной ведро, наполненное водой, и под вырвавшийся на волю всеобщий хохот растянулся на мокром настиле плота. Полный разгром. И шах, и мат…

Я подошёл к недоумённо хлопающему глазами казаку и протянул ему руку.

— Вставай, бедолага. А то не ровен час уснёшь и примёрзнешь к брёвнам. Отдирай тебя потом, горемычного.

По всей вероятности, мой голос вывел Степана из ступора. Он резко вскочил на ноги и, глядя на наши смеющиеся лица, неуверенно заулыбался.

— Вот так да, — хлопнул он ладонями по ногам. — Умыла, язви её в коромысло, казака. Вчистую умыла.

— А щё я, ты сам, с Божьей помощью, сподобился. Пожелаете, я ишто водички достану. В Амуре её великое множество. Ужо на тебя-то, неумытого, хватит, — сверкнула Катерина глазами.

— Благодарствуйте, ежели что, то я сам об себе обзабочусь, — подстраиваясь под интонации катерининого голоса, слегка поклонился и прижал к груди руку Степан. — А ты бы уж не мытарила душу да поднесла стопочку. Не ровён час, наскрозь продует да болезня какая приключится.

— Щё с такой дубинушкой могёт статься?

— А ведь он прав, Катерина, — поддержал я казака.

— Ладно ужо, сидайте до стола. Полдничать будем, — наконецто сжалилась девушка.

Мы выровняли плот и, не дожидаясь повторного приглашения, уселись за стол. Как-то само собой получилось, что я оказался рядом с Луизой. Радость нечаянного прикосновения к упругому бедру девушки горячей волной ударила мне в голову. Щека Луизы покрылась нежным румянцем, но она не отстранила свою ногу, а наоборот, ещё плотнее прижалась ко мне.

Степан протянул мне наполненную до половины кружку.

Я принял её и выпил содержимое, словно чай. Занятый совсем другими мыслями и стремлениями, я не заметил, как китайский спирт обжёг мне горло.

Поймав на себе недоумённый взгляд казака, я опомнился и торопливо потянулся за закуской. Я сидел и пережёвывал кусок варёной калужатины, а на душе было тепло и приятно. Лицо обдувал влажный ветерок. На небе светило солнышко. Рядом сидела девушка-мечта. Что ещё надо человеку для счастья? Наверное, судьба должна подбросить ему новые испытания, чтобы редкие мгновения счастья ценились ещё больше, ещё острее.

Насытившись и разогрев кровь китайской отравой, Степан тяжело откинулся на мачту и произнёс: — Ну, а теперь слухайте. Уважу я хотение Михаила и расскажу вам об Ерофее Павловиче Хабарове, тем паче что вскорости будем мы проходить Хабаровский пост. Сам Хабаров-то к этому посту никаких отношениев не имеет, но проходил он Амуром мимо тех местов дважды и память о себе оставил добрую.

Добрый был казак, что и говорить, хоть и из пришлых хлебопашцев. Токмо маненько прижимистый. Через эту свою скупость он опосля и пострадал. Не единожды ходил он со своими людишками на Амур. Ясак собирал с туземцев немалый. Своим хотением и по воле воеводы якутского Францбекова приводил он под царскую руку местные народы. Дауров и протчих туземцев Амура. Я желаю обсказать вам об одном из его геройских походов, потому как в нём принимал участие мой далёкий пращур Андрей Иванов Кольцо. А мне об этом поведал мой прадедушка Данила.

Ну, так слухайте… А могёт быть, для красоты словов моя гарная кралечка услужит нам ещё по одной чарке басурманской ханьши?

— Степан уставился на свою зазнобу хитрыми глазами.

— Да чтоб тебе! — от неожиданности поперхнулась девушка.

Затем строго поджала губы и, всем своим видом выражая королевскую неприступность, молча плеснула в наши кружки ещё по порции чёртового зелья.

Степан перекрестился и, пригладив усы, опрокинул содержимое кружки. Затем, с непередаваемым удовольствием макая перья зелёного лука в соль, он произнёс: — Давно это было. В те самые годы, об которых я вам сказывал в рассказе про Пояркова и протчих проходцах земли амурской.

— Степан на мгновение замолчал. Его челюсти, словно жернова, перемолотили положенный в рот пучок лука и последовавший вслед за ним кусок хлеба.

— Ну, теперь, пожалуй, и всё.

Он степенно смахнул ладонью, которая по своим размерам более смахивала на чугунную сковороду, хлебные крошки и отправил их в рот. После проделанных манипуляций Степан, наконецто, начал рассказывать о походе Ерофея Хабарова. Этот поход, как я выяснил позже, был на его счету вторым и последним. Вот рассказ Степана.