Сергей Калашников - Внизу наш дом

Сам-то я сидел в Галаце на аэродроме подскока и почти всё время находился в штабе корпуса — это позволяло постоянно быть в курсе событий и выбирать оптимальные решения. Мои заместитель и начштаба прекрасно справлялись с хозяйством, оставляя возможность руководить боевой работой.

Румынская авиация совсем перестала появляться. Если бы ещё и немцы нас не беспокоили — вообще был бы курорт. Но и их активность снизилась. Утихли и бои на суше — похоже, обе стороны исчерпали силы и теперь…

Потом прибежали ребята,

И эти фашисты узнали,

Что значат румяные парни

Из третьей десантной бригады.

Мимо меня по улице движется колонна одетых пехотинцами солдат поголовно в касках — что для этого времени, на мои прошлые воспоминания, ещё не вошло в моду. Пилотки были, будёновки встречались, а каски только изредка.

Воротники у всех этих певунов распахнуты, показывая встречным тельняшки. Колонна по три — то есть три отделения. В каждом — дегтярь и человек со снайперской винтовкой. И все такие чистенькие, новенькие — явно только что прибыли по Дунаю и теперь отправляются на позиции.

Навстречу тоже колонна — эти наряжены моряками, хотя поголовно в касках. Помятые, запылённые, усталые. Но поют:

Потом подоспела подмога,

И эти румыны узнали,

Что значат румяные парни

Из первой десантной бригады.

Надо же — вторая неделя войны, а на моих глазах проводится смена части, обороняющей плацдарм. Ныряю в прохладу штабного подвала — я тут давно свой. Сводки, отчёты, донесения — всё, что содержит информацию об обстановке предоставляют мне без разговоров. И сами на словах поясняют, если из бумаг что-то не ясно. Хотя, я частенько присутствую, когда проходят доклады — говорю же — я тут свой. Званный и желанный.

— Румыны заменяют части, штурмующие Браилов, на свежие. Откуда они их взяли — не установлено. Проверяется версия об отводе от Прута, — докладывает начальник разведки.

— Субботин! Наметить план полетов над вероятными путями движения войск. Дай мне полную панораму — кто, куда и сколько — распоряжается Исаков.

— Есть.

— Мищенков! Что сообщают разведгруппы?

— В районе Плоешти и Констанцы перемещений крупных сил не отмечено. Из других районов данных нет.

— Обеспечь, чтобы были.

— Есть.

— Что у соседей?

— Девятая армия продолжает атаковать румынские плацдармы на своём берегу Прута. Десант на Сулин поставленные задачи не решил — пробивается к нам. Бомбардировка Констанцы с моря прошла успешно.

— Что сообщают из Измаила?

— Двести девяносто вторая смешанная авиадивизия прибывает. Её командир уже вылетел сюда.

— Кстати, Александр Трофимович! Твой будущий начальник, — замечает Исаков. — Триста тридцать третий МАП решено включить в эту дивизию. А сама она вливается в наш корпус.

От Измаила до Галаца на самолёте совсем рукой подать. Точно — застучали по ступенькам сапоги, и пред нами предстал Валерий Павлович Чкалов.

Авиационные дивизии в это время принято подчинять армиям, а не корпусам. То есть — имеется тонкий намёк на толстые обстоятельства. Да, прорыв вверх по Дунаю застрял в самом начале, но даже в таком, застопорившемся виде он вынудил противника менять планы.

Кстати, почему я ни разу не слышал в нашем корпусе ничего о распоряжениях от командования Южного Фронта? Или хоть какой-то из армий? Той же девятой, например? Да и звание у нашего адмирала великовато для корпуса — он ведь в столь высоком чине, что находится на ближайшей к самому верху ступеньке служебной лестницы — над ним только командующий флотом. Да и генерал-лейтенант Чкалов в роли командира дивизии, когда на подобной должности часто встречаются полковники — достаточно знаковое обстоятельство.

Ощущение необычности происходящего нарастало во мне всё сильнее и сильнее. К тому же — эти похожие на торпедные катера глиссеры с установленными на них направляющими для РС-8. Снующие по реке сторожевые катера, явно построенные для моря — их то и дело стаскивают с мели. Часто появляются низкие баржи без надстроек — их, надрываясь, тащат куда-то вверх по течению слабосильные буксиры. Даже днём движение на Дунае не стихает — авиацию противника мы, худо-бедно, отгоняем.

— Ну что, Трофимыч! Завоевал господство в воздухе, — Чкалов подошёл ко мне на самолётной стоянке в одном из капониров.

— Нет, Палыч. Не вышло — войска прикрывать было некому, вот и не успел блокировать даже известные аэродромы, не говоря уж о целенаправленном выбивании истребителей.

— Ладно, дело ведь житейское, — улыбнулся Чкалов. — Не все получается сразу. С меня, вон, клятву взяли, что сам в драку не полезу — иначе и близко бы к фронту не подпустили. Ты-то, хоть, повоевал, пока я заканчивал формирование дивизии. Только всё рано или поздно кончается. Полк свой сдашь заместителю и отправишься в Москву за новым назначением.

— Каким назначением?

— Не знаю. Явишься в главное управление ВВС к товарищу Рычагову.

— К Рычагову? — удивился я. — А разве его не… — договаривать не стал, потому что в прошлой реальности этого человека расстреляли как раз где-то примерно в это время.

— Ладно, чего поперхнулся? Опять твои тайны о будущем. Ты мне на прощание рекомендуй из своих, обстрелянных, хорошего инструктора.

— Есть одна кандидатура. Только, во-первых, женщина, во вторых — немка, в третьих — в рядовом звании.

— Читал я на неё представление. Подписал и дал ход. Шестнадцать сбитых — шутка ли! Постой-постой — написано — спасла жизнь командира полка. Твою, то есть. Стало быть, ты таскал её за собой из огня да в полымя. И шестнадцать раз подставлял свою голову, — Палыч посмотрел на меня укоризненно. — Понятно. Беру. А чего ты её хотя бы до сержанта не повысил?

— Старался не привлекать к ней внимания. Строгие нынче времена. А вообще-то, она готовый комэск. Фашистов рвёт, как Тузик грелку.

Что должны делать после разлуки юные супруги, оказавшись вдвоём в купе мягкого вагона? Правильно! Разговаривать об авиации. У нас с Мусенькой именно так и получилось. Откуда мы в этом поезде появились? Встретились в Одессе, слопали по мороженому, окунулись в море — и вот. Не стоит забывать, что капитан в эту эпоху — старший офи… красный командир. К нашим услугам военный комендант, которой без волокиты обеспечит как раз мягкий вагон.

В кассах — толчея и ругань. Многие стремятся уехать из Одессы, хотя, в целом, обстановка в городе ничуть не нервная. Разве что иной раз встретится колонна необмундированных новобранцев или проедет машина с ранеными.

Наше с Мусей положение даёт не только преимущества — есть и неудобства — купаться пришлось поодиночке, потому что пистолеты без присмотра не оставишь — то есть удовольствие было несколько разбавленным.