Сергей Калашников - Внизу наш дом

— Никак нет, товарищ адмирал. Подобного рода устройство и в наше время будет чересчур громоздким, чтобы оказаться пригодным для практического использования, — поспешил я вывести его из заблуждения. — Этим словом будут называть баллон со сжатым воздухом и редуктор, выпускающий газ в загубник под таким давлением, чтобы человеку было можно дышать под водой.

— И всё? Так просто? — удивился Николай Герасимович.

— А разве этот акваланг ещё не изобрели?

— Насколько я знаю — нет. Мы пользуемся для погружения более сложными устройствами, или подаем воздух через шланги насосами.

— На такой привязи, как шланг, над рифом не поплаваешь и на красоты подводного мира не полюбуешься, — махнула рукой моя супруга. — А для респиратора желательно иметь в баллончике кислород, что не всегда удаётся. Воздух же в баллоны можно накачать повсюду.

— Вы так уверенно рассуждаете, Мария Антоновна, о делах далёких от авиации?

— Я окончила морской техникум по специальности «судовождение», — очаровательно улыбнулась моя сливочная. — Практики у меня, конечно, мало, но в делах флотских немного смыслю. А что за тихая паника в Главном Управлении ВВС?

— Рычагова сняли с должности и отправили учиться в академию. Вместо него назначили его зама — Жигарева. Но одновременно изменили и статус бывшего начальника управления — он теперь — Командующий ВВС. В этой ситуации само управление логично переименовать в штаб, но пока это решение не до конца оформилось — многие старые работники не уверены в ближайшем будущем. Это несколько нервирует.

— То есть, эти два события совместились по времени и произошли внезапно? — не понял я.

— Переименование должности не было неожиданностью — оно планировалось заранее. Но перед подписанием документов, товарищ Сталин обратил внимание на некоторые события, произошедшие в самые первые минуты войны. Его заинтересовало, почему одни истребительные полки сбили в это время значительное количество бомбардировщиков противника, а другие — ни одного. Оказалось, что часть самолётов, перебазируюсь на полевые аэродромы, имела на борту боезапас и атаковала немцев, а другая просто переместилась из одного пункта в другой.

Выяснилось, что приказ из Главного Управления ВВС был подготовлен недостаточно однозначно. Вину за то, что голые, без прикрытия, бомбардировщики беспрепятственно вернулись на свои аэродромы, возложили на Рычагова. И эти события — снятие Павла Васильевича и изменение должности — произошли одновременно.

— Приказано неотступно вас сопровождать, — смущённо проговорил тот самый лейтенант НКВД, что попросил нас разоружиться. Он ожидал в приёмной командующего флотом, присоединившись к своим автоматчикам. Да, к Николаю Герасимовичу нас доставили без ремней и под конвоем. Понимаете, не исполнить распоряжение самого главного адмирала страны майор, пусть и авиационный, не мог. Так что, хотя бойцы с автоматами и не обязаны подчиняться его распоряжениям, но, формально, они не нарушили приказа своего командира, поскольку продолжили нас охранять — в машине было тесно вчетвером, что усугубляла скатерть с нашим оружием, связанная в увесистый узел.

Вот из-за подобных неудобств я и стараюсь наше с Мусенькой особое положение всячески скрывать. У нынешнего руководства хватит ума поселить нас где-нибудь на изолированной даче, периметр которой непрерывно патрулируется, и ограничить круг общения лишь самым малым количеством особо доверенных лиц. Работать в подобных условиях было бы просто невыносимо.

— Как зовут вас, неотступный сопровождальщик? — мурлыкнула Мусенька, заталкивая свой крошечный браунинг в карман брюк.

— Вася.

— Так вот, Вася. Дистанцию будете держать ровно одиннадцать метров, и позицию займёте позади. Бойцов же пошлите обратно в главное управление ВВС за нашими чемоданами — пусть доставят их в ту самую гостиницу, куда вы нас сейчас и проводите.

— Какую гостиницу? — попытался уточнить лейтенант.

— Сами решите, — вмешался я. — Мы тут не ориентируемся, потому что из провинции.

Да, эту Москву я знаю не слишком хорошо, как, впрочем, и ту, из своего времени. Бывал наездами, в метро не заблужусь, но город представляю себе отдельными местами. А вот Вася — местный. Коренной москвич. И, раз уж он должен быть с нами — пусть потрудится.

Самый вкусный хлеб оказался в маленькой булочной на Арбате. В Центральном Парк Культуры и Отдыха работали карусели и продавали мороженое, до Сокольников мы быстро доехали на метро и побродили по тенистым аллеям. Июль — маковка лета. Погода стоит жаркая, поэтому Мусенька оделась мирной жительницей — она чудо как хороша в лёгком ситцевом платье.

Я надел рубашку и светлые брюки — специально купил. Жаль, что в это время шорты ещё не вошли в широкий обиход среди взрослых. Одним словом до вечера мы бездельничали, да и на другой день прислали за нами только после обеда.

Генерал Жигарев выглядел усталым и замотанным — досталось ему в последние дни — мама не горюй.

— В общих чертах я понял, кто вы такие, — сказал он, едва мы представились. — Но перечитать всё это, — он показал на толстые папки с записями наших «показаний» и, видимо, заключений, данных по их поводу специалистами, — просто не в состоянии. Допуск к ним был дан мне только вчера, а поручить это кому-либо другому не имею права. Мой предшественник тоже не совсем внимательно ознакомился с этими материалами, отчего натворил дел, за которые и поплатился. Так что, товарищи, докладывайте, по возможности коротко но, не упуская главных моментов.

Совсем коротко у нас не получилось, да и не все главные моменты я считал возможным открывать — не зная картины раскладов отношений между людьми, составляющими высшее руководство страны, можно неосторожно затронуть весьма звонкие струны. Тем не менее, всё получилось хорошо, потому что последовали вполне логичные решения — Мусеньку направили формировать новые полки ночных бомбардировщиков, а меня послали в инспекционную поездку на авиазаводы Горьковский, Казанский, Саратовский и Воронежский. Для разъездов выделили истребитель-спарку УТИ-16, на котором мы с супругой и вылетели в Горький. Она — к месту службы, а я — в первый инспектируемый пункт.

Хороший самолёт, но не орёл, — заключила Мусенька, опробовав нашу машину в воздухе.

Конечно, она права. Внешне похожий на знаменитый Ла-5, этот аппарат «ждёт» мотора М-82, чтобы стать По-5 — лучшим истребителем эпохи, который заменит И-185, так и не сумевший встать на серию в прошлой моей жизни. А пока у нас под капотом однорядная звезда М-62 мощностью в одну тысячу лошадиных сил. Разница в массах моторов скомпенсирована четырьмя ШКАСами, превратившими истребитель в некую летающую пулемётную батарею.